Отдельный 31-й пехотный

Хонихоев Виталий

— Что? Но ваши спутники видели…

— Он был один. Но — очень и очень талантливый. Сильный. Нет, не то слово — разносторонне развитый? Насколько я знаю, обычно маги ограничены неким спектром своей магии — элементальные, например, вода, огонь, земля, воздух, металл. Или там которые иллюзии накладывают. А наш преступник — талант. Владеет иллюзиями и магией земли как минимум. И еще — он может создавать осязаемые иллюзии. Вот посмотрите… что вы видите? Если бы город проложил тут мостовую, у нас не было бы таких четких отпечатков следов. «Челюсти земли» подняли кучу пыли, которая тут же осела и в ней — остались следы, да. При

этом ни девушка по имени Сонечка, ни молодой человек со шрамом — не оставили следов, хотя должны были. Следы оставил только Николай. И… понятно почему. В компании с яркой девушкой и мужчиной со шрамом — никто и никогда не запомнит его внешность. И… дело даже не во внешности. Внешность он может изменить. Но характер… когда ты путешествуешь один и скрываешься от такой могущественной организации как СИБ, от людей, которые в состоянии промыть тебе мозги и превратить в безвольную марионетку — тебе лучше не давать им материалы для профайла.

— Интересно. — следователь увлеченно черкает что-то в своем блокноте, у него на щеке появляется след от химического карандаша: — это ваши догадки? Как вы к ним пришли?

— То, что он был один — понятно исходя из следов в пыли. Осязаемые иллюзии все же легкие, хотя и невероятно детализированные. Кроме того, я заподозрил неладное еще в том момент, когда оторвал голову одному из них. Это было… немного нереалистично.

— В смысле? Фонтан крови? Слишком много крови? Слишком мало? Отсутствие костей?

— Голова так не отрывается. Травматическая декапитация происходит по-другому, да и звук иной. А тут… чавканье раздалось, словно я кусок теста рукой пробил. Все равно иллюзия была сделана очень качественно и только потому, что преступник скорей всего не видел, как именно отрываются головы — он и не смог сделать это качественно.

— То есть вы видели, как голова отрывается? — уточняет следователь, держа свой карандаш наготове: — вы уже отрывали людям головы?

— И не раз, — киваю я: — совсем другой звук. И ощущения.

— То есть на основании каких-то следов в пыли, которые, как я замечу — могли быть и затерты, и на основании своих ощущений от декапитации — вы полагаете, что преступник был один? Как… глупо. Это — студенческая организация террористов «Народной Воли», вот и все. Террористы.

— Или он хотел бы, чтобы его принимали не за одного человека, который убивает магов, а за организацию. Это очень удобно — сваливать все свои преступления на террористов.

— И вы считаете, что он просто из забавы или заранее готовясь к преступлению — всюду ходит с двумя своими иллюзиями, выдавая из-за людей? Вы же сами утверждали, Владимир Григорьевич, что это была не засада, а случайность!

— Да, это была случайность. И нет, я не утверждаю, что он готовился к преступлению. Он просто так ходит по городу. И вообще всегда. Потому я считаю, что эти двое — парень со шрамом и девушка с магией земли — это реальные люди. Вернее их прототипы — взяты с реальных людей. Скорее всего эти люди были дороги нашему преступнику — по сентиментальным ли соображениям, товарищеские чувства, родственные связи или отвергнутая любовь — кто знает. Может быть их самих уже и в живых нет, а он сублимирует чувство вины, потому что послужил причиной смерти… или они его бросили, отвернулись от него, а он — сделал себе новых друзей. Создал. Просто у обычных людей выдуманные друзья не реальны… а у него — вполне.

— Это…

это всего лишь спекуляции! — взрывается сотрудник СИБ: — нам нет нужды погружаться в ваши выдумки!

— И не было бы. Если бы не некоторые факты. Знаете, меня поразило насколько оперативно вы появились на месте преступления… нет, я не жалуюсь, но этот райончик… это же пригород, здесь живут люмпены и бедняки, это чертово гетто. Понятно, что начни такая заварушка на правительственной площади или в центре города — сразу же кто-нибудь появится. Однако тут? Поглядите вокруг — я обвожу окружающий пейзаж рукой: — никого. Как только начались разборки с применением магии — все попрятались и все тут. Я очень сомневаюсь, что хоть кто-то побежал в ближайший полицейский участок и еще сильнее сомневаюсь, что в этом квартале хоть кто-то знает где именно находится здание СИБ… до которого на автомобиле полчаса ехать. А вы уже через пять минут на месте.

— Случайность. Я проходил тут рядом по другому делу и… — следователь раздраженно мотает головой. На щеке у него — новое пятно от химического карандаша.

— А знаете, что вас выдало с головой, Николай? — спрашиваю я, наклоняя голову: — именно ваши привычки. Не знаю уж откуда вы ехали, но вы писали письмо и перепачкались в чернилах. Вы слишком близко наклоняетесь над письмом и постоянно касаетесь кожи лица. Полагаю, что это из-за глубокого чувства внутренней небезопасности, вы привыкли прикрывать лицо. Скорее всего, у вас какие-то проблемы с внешним видом. Вследствие чего — если вы пишете чернильной ручкой — у вас все лицо в чернилах. Если химическим карандашом… да, вот таким…

— Что за инсинуации?! Бред! — вскидывает голову следователь, прикрывая пятна от химического карандаша на щеке. Я хватаю его за руку, он пытается вырваться, но я держу его крепко.

— Но ты же убиваешь не потому, что идейный, а, Николай? — говорю я, глядя ему прямо в лицо: — у тебя какой-то другой мотив. Непохож ты на идейного… идейные сейчас сразу после перфоманса сдаются в руки правосудия, чтобы совесть гражданскую разбудить, а ты…

— Вы совершаете ошибку, Уваров! Вы оказываете сопротивление сотруднику СИБ при исполнении! — шипит тот, пытаясь разжать мои пальцы. Тщетно.

— Ты бы видел, что он с двумя первыми СИБовцами сделал. — флегматично замечает Мещерская: — тогда-то он и понял как именно у человека голова отрывается.

— Владимир Григорьевич оторвал сотрудникам СИБ головы? — перестает курить папиросу водитель Вениамин и качает головой: — ничего себе! Госпожа крута невероятно, но такого даже она себе не позволяет!

— Кстати! — говорю я: — именно в тот раз я и понял, что никакого звука «чвак!» при отрывании головы травматическим способом расплескивания по окрестностям — не происходит. Там скорее «чпок!»… хм… ну или «шмяк!».

— Да нет. Я едва помню, но уж точно не «чпок!» — качает головой Мещерская: — а «бдыщь!» скорей. Там кости. Голова вообще самая прочная конструкция в человеческом теле, уж я разбираюсь. Так ударить как ты, чтобы череп разбрызгался во все стороны — даже я не могу, а я — старалась.

— Отпустите! Я сотрудник при исполнении! Именем Императора!

— Маш, а чего, собственно, спорить? Давай проверим. — я сжимаю руку в кулак и поднимаю вверх, отводя плечо назад: — сотрудником больше, сотрудником меньше, какая к черту разница? Семь бед — один ответ. Узнаем что там «шмяк» или «бдыщь».