Отдельный 31-й пехотный

Хонихоев Виталий

— Вотъ ты гд?! — закричалъ этотъ морской разбойникъ: — клянусь Посейдономъ я тутъ же надругаюсь надъ тобой!

— Не см?йте, сударь! — крикнула въ отв?тъ она, приставъ пистолетъ къ его голов?: — иначе я выстр?лю!

— Стр?ляй! Ибо ты покорила мое сердце съ того самого мгновенія, какъ я высадилъ эту дверь! Стр?ляй! Ибо мн? не мила жизнь безъ тебя, потому что ты — зв?зда моего сердца! — и его сильные, мускулистые руки обняли гибкій станъ православной д?вицы и привлекли къ себ?. Антуанетта задохнулась, но собрала всё свои силы и оттолкнула его. Въ каюту темъ временемъ ворвались еще пятеро

мускулистыхъ пиратовъ, всё голые по поясъ, кром? одного.

— Ахъ такъ! — прокричалъ ихъ предводитель и вырвалъ пистолетъ изъ её руки: — тогда я застр?люсь самъ, или застр?лю всю свою команду, ибо если я теб? не милъ, то зач?мъ мн? жить на этомъ св?т?!

Антуанетта, будучи доброд?тельной д?вицей не могла допустить чтобы на нея глазахъ творилось смертоубійство. Какъ душа, ищущая Христа въ этой жизни можетъ отвернуться отъ страждущаго?

— Вы утверждаете, сударь, что вы застр?литесь, ежели я къ вамъ благосклонна не буду? — уточнила она, развязывая завязки на лиф?.

— Точно такъ, сударыня! Застр?люсь!

— И мы! Мы тоже застр?лимся! — нестройнымъ хоромъ прокричали пираты. Одинъ изъ нихъ — тотъ что былъ въ рубах? — промолчалъ, и Антуанетта сразу прим?тила что это — переод?тая д?вица. Боже мой, подумала она, сегодня ночью я спасу жизни шестерыхъ челов?къ! А души ихъ пусть спасетъ Богъ!

Глава 30

Интерлюдия 1

— Тут за телом из морга приехали. Могут забрать? — просовывается в дверь кабинета узкое лицо секретаря и Никанор Петрович — кивает. В дверь заходят несколько мужчин, поверх одежды на них наброшены белые накидки, они споро кладут тело на носилки и удаляются, оставив в углу брезент. На брезенте — остаются следы крови.

— Придется оттирать. Это из дворницкой брезент, как Захар придет — велю ему оттереть, — говорит секретарь, глядя на брезент: — эка его… а ведь с виду приличный человек был.

— Николай? Так и есть. Он сын моего старого знакомого по службе. — отвечает Никанор Петрович: — избаловал тот его. Да и взрыв в лаборатории его подкосил изрядно. Он невесту свою и друг пригласил на опыт посмотреть, и для пущей наглядности да веселья — увеличил количество ингредиентов и магию свою влил.

— Так этот тот самый Николай? Это тот случай, когда в Академии магическую взрывчатку изобрели?

— Да, тот самый. Завалило их, пока разбирали завалы, пока валькирии подъехали… и так от тел ничего толком не осталось, вот только его удалось поднять. С тех пор он очень изменился, перестал наукой интересоваться, в себе замкнулся. Начал големов поднимать и… придавать им форму неотличимую от человеческой. Матушка к нему во флигель заглянула, а там Николай сидит и его друг и невеста, словно живые. Не хотел он верить, что они умерли, не отпускал. Уж сколько ему говорили, что это неправильно — големов с лицами покойников с собой таскать везде, да разве ж он слушал. Еще и увлекся идеями равенства этого всего, дескать все равно все умрем, в чем разница между королем и нищим. И жил с этими големами, представляешь? Такой ужас…

— Шекспира начитался. — кивает секретарь: — а жаль. Слышал я что он талантливый был юноша.

—

Конечно. Поднять голема — уже достижение, а уж форму придать и в плоть обличить… да поддерживать все время — это просто невероятно. Высочайшие ранги такое могут. Только они.

— Жалко… вы еще чаю будете?

— Нет, напился уже. Пожалуй, пора на сегодня работу заканчивать, поздно уже. Скажи в гараже чтобы мне экипаж подготовили, через минут пятнадцать я спущусь.

— Конечно. Надеюсь, этот лейтенант больше сюда ничего не притащит.

— Не уверен. Этот — упорный.

Интерлюдия 2

— Откуда голод? Я тебя, душонка ты заячья спрашиваю, — голод откуда? — она трясет невысокого и толстого человека в порванном сюртуке за шкирку: — говори! У тебя в амбарах зерно пудами гниет! Какой к черту неурожай?!

— Ваше Высочество! Ваше Высочество! Умоляю! — уездный голова зажмуривается и очень сильно потеет, Ай Гуль отпускает его воротник и брезгливо вытирает пальцы платком.

— Какой к чертовой бабушке голод и неурожай? — спрашивает она у него, немного подостыв: — я только в двух складах побывала, но вам же зерно девать некуда! Четверть сгнила с прошлого года еще!

— Прошу прощения, Ваше Высочество, но это же частное зерно. Купеческой артели «Симонов, Бревицкий и Ко». Я же не могу его раздать. А и раздам — дальше что? На следующий год они снова придут, Мужички ленивые и хозяйствовать не могут, каждый раз до такого вот доводят. Что толку-то?

— Какая сейчас разница? У тебя в уезде голодный бунт! Открыть амбары и раздать зерно — по мешку в руки!

— Царица небесная! — хватается за грудь уездный голова: — то же не мое зерно! Это же куплено все!

— Вы меня сейчас со своими играми доведете! — угрожает Ай Гуль: — думаешь я не знаю, что у вас тут монополия и вы цены на закуп зерна у мелких собственников роняете? За бесценок скупаете, а потом на складах гноите! Открывай амбары! Организуйте выдачу зерна голодающим. Кухню полевую мы развернули на пустыре у церкви, там для тех, кто еле ноги волочит — каша и суп горячие. Хлеба тоже выдадим, оповести всех, чтобы донесли до крестьян и прочих. Деньги… я сама заплачу. Выдачу зерна организуешь не у складов, чтобы беспорядков не было, а на площади, вывозить подводами будешь. Тем, кто будет помогать при выдаче — добавишь зерна полмешка. — она потирает переносицу: — С купцами, если недовольство будет — сама поговорю. Если до конца дня выдачу зерна и очереди за едой не организуешь — я тебя лично в глыбу льда вморожу. Будешь стоять на площади, весной оттаешь. Ясно?!

— Дык… Царица небесная, купцы же…

— Сказала — сама поговорю! Что? — она поворачивается к одному из своих помощников, и тот шепчет ей на ухо несколько слов.

— Так вот оно что! — тон ее голоса меняется, вокруг начинают кружиться снежинки, воздух заметно холодеет, уездный голова — бледнеет и сглатывает: — так эта купеческая артель твоему куму принадлежит! Ах ты, скотина! Мироед!

— Матушка! Не губите! Не берите грех на душу! Ай! Я все исправлю! Сей момент!

— Ваше Высочество, прошу вас… он же уездный голова, а вы его сосулькой чуть не убили!