Отдельный батальон

Шопперт Андрей Готлибович

– Тихо! – прошипел Брехт, и командиры взводов продублировали.

– Товарищ, командир батальона, – доложил боец, что занимал крайний южный окопчик, – стрельба почти стихла.

– Сам слышу. Что с твоим соседом слева, который от ОГПУ? – Брехт махнул рукой на юг.

– Он ещё минут пятнадцать назад, только стрельба началась на звуки выстрелов ушёл. Так и сказал, пойду на выстрелы. На помощь, – Брехт со всей дури засветил кому-то из солдат оплеуху. Идиот решил спичку зажечь.

– Бляха муха! Вообще охренели! Ни какого огня. Идём цепочкой за Власовым. Давай, комвзвода веди. Я иду вторым. Василий за мной. Пошли.

Пошли. Громко как, шаги тридцати человек почти слышны за километр, да ещё то сморкаются, то

кашляют, то кхекают. Вот он дебил, практически не обученных к таким боям пацанов на погибель привёл. Так нет других, и так лучших набирал. Хорунжий только начал учить людей скрытному передвижению и вообще передвижению в лесу. Начал и заболел. Две недели с температурой провалялся. Испанка свирепствует в стране. Еле совместными усилиями наш профессор и китайский иглоукалыватель вытащили товарища из цепких лапок смерти. А может и не они, а Брехт, который вспомнил, что в коре ивы полно аспирина или ацетилсалициловой кислоты, крепчайший отвар этой горечи спаивали бывшему белогвардейцу литрами. Выходили. Сейчас уже выздоровел. Но занятий-то не было. Так что, лесной подготовки нет у бойцов, от слова совсем.

Выстрелы ещё хлопали, при этом как бы даже отдаляясь, несмотря на то, что Брехт с бойцами уже полкилометра закреплённого за сотрудниками ОГПУ участка прошли.

На лагерь ОГПУ вышли неожиданно. Палаток у них не было, зато наломали полно веток еловых и пихтовых, и устроили целое лежбище котиков под огромной ольхой, а может и какое другое дерево, Брехт не самый главный ботаник в стране, но по коре похоже. Тут под деревом и на первые трупы наткнулись. И на вторые тоже. Когда снайпера из отдельного батальона тут в обед проходили, то Иван Яковлевич примерно оценил количество чекистов. Их было тоже человек пятьдесят. Сейчас под деревом и вокруг лежали десятки убитых. Почти все в белых полушубках, но были люди и в чёрных, и кафтанах каких-то. Брехт одного такого перевернул, физиономия заросла густой всеобъемлющей бородой. Точно старообрядец. А вот тот, что был в армяке каком-то, при перевороте, тоже спиной кверху лежал, был без сомнения китайцем. Значит, со староверами пожаловали хунхузы. Спелись. Хотя почему бы и нет, раз родная власть их врагами объявила.

– Товарищ командир батальона, там один жив. Стонет. – Подбежал к Брехту Власов.

Событие семьдесят седьмое

Объявление в газете: «Пропал пит-бультерьер. Нашедшему – царствие небесное».

– Давайте сюда, Тимофеич, глянь, – Иван Яковлевич поискал глазами санитара. Ну, как санитара. Человек закончил Сорбонну. Был врачом. Потом встал не на ту сторону, с точки зрения победителей. Был пленён. В результате всё же отпустили, врач не офицер золотопогонник, а в двадцать восьмом арестовали и дали четыре года. Вот, летом освободился и решил заняться вновь своим делом, но не судьба. Не берут, несмотря на дефицит острый врачей. Приехал в Спасск-Дальний к родне, тут его Иван Яковлевич и выцепил. Военврачом поставить, возможности нет, а вот санитаром с тремя треугольничками зам командира взвода, пожалуйста. Паёк усиленный. Общежитие офицерское, а сейчас уже и домик строят Семёну Тимофеичу Вильнёву – женился на пациентке. Кабан укусил молодую кореянку за ногу, чуть не вырвал кусок мяса. Вылечил девушку, да и предложил выходить за него. Тоже взяли санитаркой. Семейный теперь бизнес.

Ух, ты, а раненый-то бородач.

– Осторожно. Это…

– Больной это. Ранен в грудь. Опиума ему дать надо. Да в тепло положить. Перевязать. Придётся операцию делать, если доживёт, – Тимофеич подозвал Брехта, – Он что-то сказать хочет.

– Слушаю вас, – Иван Яковлевич склонился над бородачом.

– Я штаб-ротмистр 12-го Ахтырского гусарского полка Ефимов, – чётко произнёс раненый.

– Слушаю вас тов… господин Ефимов.

– Умру. Добегался. Думал

у староверов отсижусь, старость встречу, детьми окружённый и внуками. Всё вы – коммунисты, – штаб-ротмистр закашлял. – Вы-то не чекисты, форма зелёная?

– Да. Армия. – Брехт показал из-под накидки белой петлицу с двумя шпалами на специальной куртке, в которой ходили только офицеры отдельного батальона.

– Хорошо. В кармане карта. Там указано, где золото зарыто. Дай слово комбат, что передашь на помощь детским домам. У меня пацана туда забрали и дочурку, – бородач опять закашлял, и изо рта потекла кровь.

Что сказать. Лёгкое пробито, не жилец без срочной операции.

– Даю слово, что постараюсь. Смогу ли не знаю. – Честно ответил Иван Яковлевич. – Скажи, в каком детдоме. Постараюсь помочь детям.

– В Хабаровске… – голова штаб-ротмистра откинулась.

– Отошёл. Царство ему небесное, – потрогал пульс на шее Тимофеич.

Брехт осмотрелся. Бойцы его занимались «мародёрством». В общем, оружие собирали и документы у убитых. Ну, раз пока не воюют. Рядом только санитар с высшим медицинским. Больше никто про золото услышать не мог. Иван Яковлевич обшарил карманы. Нашёл, понятно, в последнем. В кармане нагрудном на старом офицерском кителе. Такие же кроки, как он рисовал, и надпись сзади с ятями. Сунул в карман.

В это время невдалеке на юге прогремела пара выстрелов и всё стихло. А потом через пару минут выстрелы загрохотали гораздо ближе. Нет, не к добру. Они тут на поляне, как на ладони. Подойдут хунхузы со староверами к опушке и положат не за понюшку табака.

– Власов, Сёмушкин! – позвал негромко Брехт командиров взводов.

Подошли, ничего не опасаясь. Дети, мать их.

– Бойцов положить за трупы, оружие зарядить и приготовиться стрелять в том направлении, – Иван Яковлевич указал на опушку, за которой и прогремели выстрелы. Сейчас опять тихо, но лучше быть готовым к худшему, – Стрелять только после моего выстрела. Нарежьте людям сектора, обозначьте директрисы стрельбы. И поторопитесь. Стреляли близко.

И пары минут не прошло. Поляна очистилась, уже с десятка шагов никого не видно. И тут чуть свезло. В том месте на западе, где должна находиться Луна слой облаков и туч чуть уменьшился, и на небе появилось тусклое пятно. Чуть, но видимость улучшилась. Уже не стена чёрная вдалеке, а опушка с видимыми отдельными большими деревьями.

Первым их заметил залёгший в метре по левую руку Васька Блюхер. Ткнул пальцем в тени, что отделились от стены леса. Брехт присмотрелся. Тени. Много. Чёрт, кто это ОГПУшники или враги? И тут Луна ещё чуть явственнее на небе обозначилась. И сразу стало понятно, что это староверы с хунхузами. У чекистов, у всех, без исключения белые полушубки, а эти были в тёмной одежде. Поляна не маленькая, до опушки метром пятьдесят, ну, или это только кажется в темноте. Люди шли прямо на них, винтовки несли в руках, готовые стрелять. Было их навскидку человек пятнадцать-двадцать.

Пора. Иван Яковлевич прицелился в самого левофлангового и нажал на спусковой крючок. Бах. И тут же ещё двадцать пять выстрелов, а потом ещё двадцать пять. Всё бандиты и бородачи кончились. Кто к ним с мечом придёт, тот ничего не знает о снайперах. Двадцать пять снайперов это сила. И Луне спасибо. Выручила.

– Власов, Сёмушкин, контроль. Живых не оставлять.

– Взвод, за мной. Контроль в голову, – так и хочется сказать «лейтёхи», нет, оба комвзвода построили бойцов цепью и прошлись до опушки. Прогрохотали выстрелы и все смолкло. Брехт тоже пригнувшись дошёл до убитых, посмотрел, кого ликвидировали. В основном китайцы, ну, или хунхузы. Бородачей было всего трое. Пошли, в общем, по шерсть, за чужим золотом, и остались стриженными. У всех винтовки Арисака или чуть более короткий карабин, тоже японский, как те, чем вооружены обе снайперские роты в отдельном батальоне у Брехта. Хорошо, запас будет.