Отец и грешник
Шрифт:
– А как же девочка?
Алексий словно только что о ней вспомнил и не смог скрыть разочарования.
– Да, конечно… Придется ее разбудить.
– Нет нужды. Она устала. Вам с ней нечего бояться, этот человек уже не опасен.
– Вы же сами сказали, что с таким раньше не сталкивались. Откуда вам знать?
«И вправду, откуда?» Радомир еще раз посмотрел на тело, лежащее на кровати. Сейчас и не скажешь, что не так давно он пытался его убить и вел себя, как одержимый, пошатываясь и говоря загадочные вещи. Ему нужно было серьезно все обдумать.
– Просто я чувствую. Верь мне, Алексий.
Малин презрительно
– Даже такому, как он, точно не стоит повторять наших ошибок.
– Побудь здесь. Я ненадолго. Мне надо прийти в себя.
– А, если они очнутся? Эта тетка, например? Или, если придет кто-то из местных? Я, знаете ли, в курсе их привычек. У них тоже есть свои способы бороться с бесноватыми. Всадят вилы мне в брюхо и спрашивать не станут кто такой и откуда. Нет человека, нет бесов.
«Хотел бы я, чтобы все было так просто…»
– Не бойся, – Радомир с трудом обошел его. – Я рядом. Если что – просто позови.
– Будьте покойны, отче. Мой крик вы точно услышите. И не расстраивайтесь, если я этому мужику снова по башке дам, чтобы успокоить.
Радомир хмыкнул и вышел на улицу. Воздух, конечно, не принес облегчения. Эта скверна еще пропитывала все вокруг, но уже меньше, чем вчера. Видимо, зараженных здесь было немного. И все-таки: почему этот человек вел себя так странно? Такого никогда не было, они всегда просто лежали в постели… И эти слова: «Я – ураган. Я – темная ночь. Я – шепот глубоких подземелий», что они означают? Может ли в них быть скрытый смысл?
Сколько бы он ни ломал себе голову, яснее не становилось. Знал он одно место, где могли найтись ответы. Но это последнее средство.
Жажда оказалась куда сильнее, чем он смог ожидать. Возле домика был колодец, и за один присест целое ведро воды оказалось осушено. С помощью второго он наполнил флягу. Рядом с домом никто не показывался, да и внутри ничего не было слышно. И хотя это нельзя было назвать добрым знаком, он все равно позволил себе немного расслабиться.
– Как ты? – оборачиваться не нужно было, чтобы узнать голос Слава.
– Все нормально.
– Ты уверен? Обычно, когда ты так говоришь что-то случается.
– Да, просто устал. Мне надо прийти в себя.
– Понимаю… Знаешь, Радомир, в этот раз все было по-другому. Мне это не нравится, все становится хуже, хотя мы прилагаем даже больше усилий, чем раньше. Каждый день больных прибавляется, а теперь еще это…
– Неважно, мы разберемся, найдем выход. Просто… просто нужно…
– Все исправить? – закончил за него Слав. – Ты всегда это повторяешь. Но Радомир, не стоит взваливать на себя больше, чем ты сможешь перетащить. Воину не нужно таскать сотню мечей, ему хватит и одного.
– Что ты хочешь сказать? – он привалился к колодцу, скрываясь в тени. Хотелось спать, а лучше просто закрыть глаза и больше их не открывать. Но он не мог позволить себе таких радостей. Долг прежде всего.
– Всего лишь то, что тебе не стоит винить во всем только себя. И полагаться на других.
– Это моя вина, Слав, разве ты не понимаешь? Я несу за это ответственность. Поэтому не имею права вовлекать в это других людей. Это не их война.
Снова разговор, который он ненавидел. Радомир наперёд знал, что скажет Анслав, и что ответит сам. Такой обмен фразами успел превратиться в своеобразный ритуал. Но, если аргументы не вызывали в нем уже никаких эмоций, то внешний
– Не соглашусь, – покачал головой Слав и присел рядом, потусторонние волосы продолжали жить своей жизнью, будто сейчас был сильный ветер. – Ты видишь этих несчастных каждый день. Они болеют, страдают и становятся жертвами…этого. Радомир, ты не сможешь помочь им всем в одиночку. Эти люди уже стали частью всего этого. Тебе не стоит принимать решение за них. Так же, как ты уже принял его за нас.
Это было что-то новенькое, но Анслав на этом не остановился:
– Ты же видел, что произошло вчера. Что-то надвигается. Что-то странное. Если раньше, я был с тобой согласен, считал, что ты сможешь держать все под контролем, то теперь становится ясно, что это не так. Боже, Радомир, ты напоминаешь мне человека, который продолжает танцевать на балу старый танец под новую мелодию. Но ты ведь не такой.
– Какой?
– Ты ведь не станешь пускать в стену стрелы?
Радомир усмехнулся, когда-то это было одно из его собственных, любимых выражений.
– Хорошо. Допустим, я решусь на это, и что дальше? Ты полагаешь, эти люди мне поверят? Они даже не ощущают скверны вокруг. И они считают, что просто болеют. Каждый из них высмеет меня, или решит, что я безумен. А ты прекрасно знаешь, что делают с надоедливыми безумцами.
– Может кто-то отзовется. Нельзя сдаваться прежде, чем ты начинаешь. Ты ведь сам это всегда говоришь: решиться на что-то – это уже победа. Ну, так решись. Попробуй. Я не думаю, что станет хуже. Мне трудно это представить.
– А ведь ты никогда не страдал от недостатка воображения… Эти люди ничего не знают, они не могут увидеть этого или почувствовать.
– То, что было вчера, могут увидеть все.
– Они решат, что человек просто сошел с ума. Что это горячка. Если я скажу, что его тело захватило нечто, как скоро они потащат меня на костер, как еретика? И кому я должен это говорить? Кто мне поверит? А, самое главное, поможет? Может, такой, как Алексий?
– Вот уж плохая кандидатура, – нахмурился Слав. – Не хочешь о нем поговорить?
– О чем именно?
– Хотя бы о том, почему ты это сделал. Малин вчера весь день говорил о том, как подозрителен этот тип. Я с ним согласен. Он такой… странный. Пугающий и скрытный. Ты же вроде хорошо разбираешься в людях, Радомир. А он темнит. Малин даже не хочет оставлять его без присмотра, он считает, что девочке грозит опасность. На счет этого не уверен, а вот тебе она грозить может.
– Что ты хочешь услышать? Что я совершил ошибку?
– Я не Малин, – пожал друг синими плечами, с которых срывались языки пламени. – Просто скажи, что ты в курсе. Мне будет этого достаточно. Ты всегда знал, что делаешь.