Отец моей подруги. Тайная беременность
Шрифт:
Что случилось? Где он? Почему не выходит на связь? Почему не может дать знать, что с ним все в порядке?
Всего лишь три дня. А по моим ощущениям – не меньше трех лет.
– Ребята, - мягко начинает Тамара Степановна, тактичная женщина средних лет, которая ведет у нас пары по философии. – Боюсь, у меня для вас не самые лучшие новости.
Все напряглись, а я впилась в преподавателя взглядом.
Женщина аккуратно присела на свой стул, неспешно открыла папку - журнал, что-то там пролистала, явно озадаченная подбором слов, а
Что случилось? Почему она тянет? Почему не может прямо сказать, что произошло с Резниковым?
И почему у меня внутри все замирает и переворачивается, предчувствуя самые ужасные новости?
– Дмитрий Сергеевич больше не будет преподавать в нашем университете. – закончила Тамара Степановна, наконец перестав тянут кота за хвост.
По рядам прошел удивленный гул. Ребята начали переглядываться и перешептываться.
– Почему? – с неподдельным интересом уточнила Света Заречная.
Тамара Степановна протяжно вздохнула, неловко поерзала на своем стуле, посмотрела на Свету и… оставила этот вопрос без ответа.
– Начинаем занятие, - как ни в чем не бывало выдала женщина и принялась записывать на доске тему.
До конца пары я сидела как на иголках и сорвалась с места, как только услышала трель звонка.
– Идем, - прошипела не сдерживаясь, хватая Пашку под локоть и уволакивая его в коридор. – Где Катя? Почему она не ходит на пары?
Мои глаза, должно быть, сейчас похожи на два раскаленных сверла, потому что Пашка то и дело ежился под моим взглядом.
– Слушай, Никифорва, я не знаю. – решил отмахнуться он и сбежать, но не тут-то было. Я настроена довольно серьезно.
Вцепилась в парня руками и уперлась пятками в пол, не позволяя ему сдвинуться с места.
– Ты что делаешь? – ошарашенным тоном произнес Пашка.
– Говори быстро, где Катя? Почему ее нет в универе? Что случилось с ее отцом?! Я точно уверена, что ты что-то знаешь!
Парень обреченно вздохнул.
– Да не знаю я! – огрызнулся. – После того, как Катя попросила ее вещи из вашей квартиры забрать, я ее больше не видел. И на звонки она не отвечает. А уж что там с Резниковым произошло я и подавно не в курсе!
Молча отцепила руки от Пашки. Злобно на него посмотрела. Бесполезный какой-то парень у Кати! Пошла в противоположную сторону.
Есть человек, который точно мне сможет сказать, что случилось.
– Арнольд Венедиктович, можно?
– просунула голову в кабинет.
Ректор восседал за своим массивным столом, что-то важно изучая в бумагах.
– Никифорова? – слегка удивленно. – Ну заходи.
Несмело прошла внутрь кабинета, выровняла дыхание.
– Арнольд Венедиктович, почему у нашей группы сняли пары Резникова? Когда мы будем нагонять пропущенное? Годовые экзамены на носу.
Ректор поморщился. Что такое? Задаю неудобные вопросы? Придется отвечать, я не отстану.
–
– Да как же так?! Третий преподаватель за год меняется?! Это ведь для нас стресс, как-никак! – я возмущенно всплеснула руками, выказывая ректору все свое негодование, на какое только была способна сейчас. – Арнольд Венедиктович, я сейчас говорю от лица всех студентов! – сделала тон по строже. – Мы только к Дмитрию Сергеевичу привыкли, а Вы решили его заменить?!
Ректор вздохнул. Во взгляде неприкрыто читалось: как же вы меня все достали.
– Никифорова, - он огляделся по сторонам, будто в его кабинете нас мог кто-то подслушивать. – Я тебе этого не говорил! – я затрясла головой. – Но Резникова вернуть не смогу. Подвел он меня, понимаешь?
– Подвел? Как подвел? – сердце затарахтело, пропуская удары.
– Ну как… как…? Как это обычно бывает у молодых преподавателей, которым студентки знаки внимания оказывают?
Я ошарашенно отступила назад, распахнув ресницы.
Ректор все знает. Обо мне и о Резникове.
Его уволили?! Уволили… А меня? Что будет со мной? Отчислят теперь? Мамочки, что же мне делать?
– Странно это всё, конечно… - задумчиво протянул ректор.
– Что странно…? – переспросила, онемевшими от страха губами.
– Конкретики никакой! А я так не люблю! Когда без конкретики!
На миг прикрыла глаза, собираясь с мыслями.
– Арнольд Венедиктович, Вы о чем?
– Анонимная жалоба на него поступила. О совращении студенток.
Кивнула. Жалоба. Анонимная. Пашка постарался? Он ведь нам угрожал.
– Но жалоба эта – филькина грамота. – продолжил мужчина. Таких в год мне сотни на стол ложатся. Обиженных студентов то ведь полно. Кто за двойку мстит, кто еще за что. Пойди разбери их.
– Тогда почему… Вы его уволили из-за этого? Его ведь и оклеветать могли… Вы же знаете!
– Да знаю конечно! – недовольно отозвался Арнольд Венедиктович. – Вот только по правилам, я обязан беседу провести с преподавателем, на которого жалоба поступает. Да и не беседа это вовсе! – мужчина махнул рукой. – Формальность чистая. Я спрашиваю, преподаватель отрицает. Доказательств нет. Все свободны и счастливы. Но тут не так вышло…
– А как…?
– Резников отрицать ничего не стал…
– Не стал…? – шёпотом, забывая дышать.
– Не стал. – пожал ректор плечами. – Я уж ему и так и этак намеки делал. Мол, доказать все равно ничего не смогу. Анонимная жалоба на то и анонимная, что спросить потом не с кого. А он уперся и стоит на своем. Совращал, говорит, виноват. Увольняйте.
– А кого… совращал-то? Вы знаете? – со смертельным обречением в голосе, переспросила.
– Так в том то и дело, что нет. Сам Резников говорить отказывается. А студенты… Студенты все разное говорят…