Отец (не) моего ребенка
Шрифт:
— Вроде того, — тихо ответила, с трудом сдерживая рыдания. — Прости, что я не сдержала свое обещание.
— Какое?
— Быть всегда рядом.
— Мамочка, я так люблю тебя. Ты самая лучшая на свете!
Какое-то время мы так и сидели, обнявшись. Оставлять сына было невероятно сложно. Куда сложнее, чем в прошлый раз. И только мысль о том, что иначе Алиса может не выкарабкаться, придавала мне сил.
— Веди себя, пожалуйста, хорошо и слушайся папу, ладно?
— Мне не нужен папа. Только ты! — пробубнил ребенок.
Уходила я, пряча
Пока отдавала заявление, в груди еще теплилась надежда, что Александр все же даст заднюю, что все же не настолько он жесток. Но мои ожидания не оправдались — он лишь равнодушно бросил пару фраз на прощание и все. Уже на лестнице остановилась в нерешительности — может, стоило все же рассказать, как есть? Что помешает Аверину все разузнать самому? Но, прокрутив в голове наш разговор, поняла, что мужчина совсем не был расстроен моим решением, а значит… Осознание, что возможно мой отъезд ему только на руку, обожгло. В таком случае вряд ли его заинтересуют мои причины… А значит, нужно защитить Костю и его семью. Как и они когда-то меня…
Пока ехала домой, сердце обливалось кровью. Я думала, что после больницы мне было плохо. Но сейчас оказалось куда хуже. Отказаться самой от ребенка было в разы сложнее. Только потому, что так будет правильно…
Впервые я задумалась о том, что, видимо, мать из меня все же вышла так себе, раз я второй раз потеряла своего малыша. И, возможно, было справедливо, что он остался с отцом, который точно знал, как решить проблему, даже если для этого нужно было пройти по головам.
Я так не могла. Не смогла бы жить дальше, радоваться и улыбаться, зная, что не помогла Алисе или подставила их семью под удар…
Дом встретил звенящей тишиной. За время моего отсутствия прибавилось пыли, но визуально все было на своих местах. У меня не было никаких моральных сил убираться. Я лишь проверила, как далеко нужно будет завтра ехать, поставила будильник на утро и легла спать, приняв снотворное.
28. Евгения
Больница — место, которое мало у кого вызывало положительные эмоции. И я не была исключением. Нужную палату нашла быстро, но перед тем, как войти, несколько секунд собиралась с мыслями, чтобы открыть дверь.
— Привет, — произнесла, едва оказалась внутри. Костя и Лика сидели с дочерью, которая выглядела очень бледной и усталой.
— Женя, — поднялся мне навстречу мужчина, уступая место. — Здравствуй…
Его жена лишь кивнула, снова переведя взгляда на дочь.
— Тетя Женя, — слабо улыбнулась крестница.
— Привет, зайка. Пришла тебя навестить. Как ты себя чувствуешь?
— Терпимо. Мама говорит, мне надо быть сильной.
— Конечно! И ты у нас самая-самая сильная!
В этот момент в палату вошел врач — пришло время осмотра. Лика осталась с дочкой, а мы с Костей вышли в коридор.
— Почему
— Мы только недавно вернулись. Пришлось прервать командировку — анализы Лиски не понравились педиатру, и она предложила сдать онкомаркеры. А когда получили результаты… — он тяжело вздохнул. — Повезло, что дали сюда направление. Но и это еще не гарантирует ничего. Все произошло слишком быстро, и… Мы ведь не верили до последнего, понимаешь?
— Что говорят врачи? Какие шансы?
— Нужна операция. Идеально подходящего донора нет, как ты понимаешь. Мы снова сдавали анализ, но увы — нет.
— Я тоже сдам, — пообещала тут же.
— Спасибо, — благодарно сжал мою ладонь Константин. — Спасибо, Жень. Ты прости, что сразу не позвонил. Но мы все надеялись, что это опять ложная тревога. Это ведь… Это ведь может стать концом.
— Костя… — обняла друга, пытаясь хоть немного облегчить его боль. Видеть этого сильного, несгибаемого мужчину со слезами в глазах… — Я очень сочувствую.
— Спасибо… Прости, забыл совсем спросить: как Данька?
В груди резко заныло, но я смогла удержаться и не перемениться в лице.
— Все хорошо. Растет.
— Сколько ему уже? Еще пять? Или уже шесть?
— Шесть. Недавно как раз исполнилось.
— Точно, — вздохнул Костя, покачав головой. — Совсем забыл и не позвонил даже…
— Не бери в голову. Все в порядке — я понимаю, что вам было не до того. Главное, чтобы с Алисой все было в порядке.
— Да-да. Мы надеемся.
— А что с операцией?
— Это крайний вариант. Пока назначили химию, но если не поможет…
— Если что, у меня есть кое-какие сбережения, Кость. Пожалуйста, не отказывайся.
— Жень, у нас не делают подобного. Возможно, придется искать что-то за границей, — он произнес это как-то безнадежно, и мне стало не по себе.
Из палаты как раз вышел врач, и мы пошли обратно к Алисе.
Домой я вернулась спустя часа три — измотанная и морально выжатая. Я и представить не могла, через что проходили Васильевы. Знать, что твой ребенок болен, и не иметь возможности помочь ему, ужасно. Проведя с ними почти полдня, я еще сильнее убедилась в верности своего решения. Да, мне безумно больно, что я больше не смогу быть рядом с Даней, но оставить друзей и крестницу… Если это поможет ей выздороветь — пусть будет так. В жизни редко что-то дается просто так, и за все нужно платить. И пришло время платить по счетам.
С такими мыслями я заваривала чай, планировала завтрашний день. Из тяжелых мыслей вырвал звонок в дверь. Я даже замерла от неожиданности. Кто это мог быть? Решила, что может соседка услышала и пошла проверить. Поэтому, когда я открыла, а на пороге оказался Аверин, то просто не знала, как реагировать.
— Привет. Пустишь? — спросил он будничным тоном. Словно это не он еще вчера поставил перед жестоким выбором…
Открыв пошире, сделала приглашающий жест, а затем закрыла за нежданным гостем дверь.