Отель «Пастис»
Шрифт:
У Саймона пропадал аппетит по мере того, как Энрико, невозмутимо рассказывая об ограблениях, нанесении увечий и неразгаданных исчезновениях, не меняя голоса перемежал эту тему с похвалами в адрес кухни и вина. Убийства и чудеса кухни обсуждались тем же добродушным доверительным тоном.
В конце концов Саймон попытался подвести этот ужасный разговор к точке, когда Энрико заговорил бы более определенно о цели своего визита. Никакой разницы в сравнении с рекламным бизнесом, подумал он. Никаких дел, пока не подадут кофе.
— Энрико, эти вещи, о которых ты
— Времена меняются, друг мой. Теперь это очень конкурентный рынок, и на нем появляется слишком много непрофессионалов. — Он покачал головой. — Непрофессионалы нетерпеливы и одержимы жаждой наживы. Им непонятен главный принцип организованного бизнеса.
Он замолчал. Над головой вился дымок сигареты.
Саймон подумал, как применить его к работе Энрико. Вероятно, быть осторожнее с динамитом и не убивать слишком много клиентов.
— Хочешь сказать?..
— Каждый должен иметь выгоду.
— Разумеется. Но я не совсем понимаю, как это относится к отелю.
— А! — Энрико раздавил в пепельнице сигареты и снова сложил руки на столе. — Очень просто. Вы пользуетесь прачечной. Вам нужно пополнять бар. Номера время от времени будут нуждаться в ремонте. Вы покупаете мясо и рыбу. Ваш замечательный плавательный бассейн должен содержаться в чистоте. Поняли?
Саймон понял.
— Во всех этих деловых сферах, — продолжал Энрико, — у меня есть коллеги, работники высшего класса. Они будут охотно вам помогать. Я это обещаю, — улыбаясь, произнес он тоном человека, уверенного в том, что другие будут поступать в точности так, как он скажет. — Лично гарантирую, что вы будете удовлетворены. У себя дома, в Марселе, я сам пользуюсь услугами этих людей. Они знают свое дело.
И в награду, подумал Саймон, в этом месяце меня не взорвут, не украдут, не искалечат и не ограбят. Ну прямо мечта всей жизни.
— Думаю, надо что-нибудь выпить для пищеварения, Энрико. Что скажешь?
— Старой виноградной. Если имеется, «Резерв де Лега» от «Шатонеф». Как видите, я местный бизнесмен и поддерживаю местный бизнес. — Улыбка стала на два-три миллиметра шире. — И я заплачу за обед. Настаиваю.
— Значит, каждый должен иметь выгоду?
— Совершенно верно, друг мой. Каждый должен иметь выгоду.
Жожо задом подал фургон на стоянку напротив отеля и встал рядом с большим черным «мерседесом». Шофер, тоже большой и черный, смотрел, как Жожо, стараясь не зацепить чистый, без единого пятнышка, кузов «мерседеса», осторожно открывает дверцу фургона. Они кивнули друг другу, и Жожо, держа двумя пальцами конверт, чтобы не испачкать, перешел улицу. Потопал на тротуаре ногами, стряхивая пыль, и вошел внутрь.
По глубоко личным причинам, скрываемым от других Жожо всегда охотно ездил в отель, и на этот раз тоже вызвался отвезти счета Саймону. Стуча конвертом о ладонь, оглядел пустое фойе. Услышав, что Франсуаза говорит по телефону в кабинете, он вышел на террасу в надежде увидеть мадам Понс, чья роскошная фигура занимала
Он оглядел столики. Может быть, остывая после кухонного жара, она сидит за стаканом с кем-нибудь из клиентов. Рисуя в своем воображении слегка вспотевшие пышные телеса, он разглядывал сидевших за столиками. Вон там патрон, англичанин, пиджак на спинке стула, беседует с… Жожо внимательнее вгляделся в лицо человека в деловом костюме, лицо, которое он видел в газетах.
— Месье?
Обернувшись, Жожо увидел улыбающуюся ему Франсуазу. Миленькая девочка, подумал он. Добавь ей еще килограмм двадцать, и получится настоящая женщина.
Отдав ей конверт, он вернулся к фургону. Теперь он знал, кто хозяин «мерседеса», поэтому с величайшей осторожностью открывал дверцу и всю дорогу ехал задумавшись. Что может быть общего у англичанина с таким человеком?
Не веря своим ушам, Николь слушала рассказ Саймона об обеде. Это же шантаж, такое нельзя терпеть, надо сообщить в полицию, гангстера надо отправить за решетку. Она немедленно позвонит жандармам.
Она потянулась к телефону, но Саймон задержал ее руку.
— Не будь такой француженкой и не впадай в истерику. Что делать полиции — арестовать его за то, что угостил меня обедом? Он мне не угрожал, во всяком случае прямо. Просто рассказывал мне страшные истории.
Николь металась по комнате, нервными, короткими затяжками выкуривая сигарету за сигаретой.
— Так невозможно. Что-то надо делать.
— Что? Натравить на него миссис Гиббонс? Сказать ему, что нынешняя прачечная нас вполне устраивает? Черт побери, я даже не знаю, опасен ли он или просто блефует! Может быть, он пробует новый способ рекламы? Николь? — Она перестала метаться. — Остынь. Смотри, как дышишь.
— Я взбешена.
— Слушай, надо разузнать о нем побольше, а потом уж решить, что делать.
— Предположим, он тот, за кого ты его принимаешь.
— Или разделаюсь с ним, или соглашусь поменять прачечную, — ответил он, пожимая плечами.
— Это несерьезно.
— Я перестал быть серьезным. Сумасшедший дядюшка клянчит у меня карманные деньги, рядом проживает истеричка, чей муж не слезает с лестницы, а теперь мой новый приятель Энрико хочет превратить отель в вотчину мафии. Чего доброго, еще окажется, что забеременела мадам Понс или немецкая пара из восьмого номера чистит занавесками туфли. Как тут быть серьезным?
Николь подошла к нему и обняла.
— Тебе не очень весело, верно?
Он улыбнулся и кивнул головой.
— Ты не замечаешь, что мы почти не остаемся наедине? Каждый вечер ты занята, а я играю роль идеального хозяина, еле добираемся до постели, а с восьми утра каждый день все начинается сначала.
— Ch`eri, это же отель. Работы на весь день.
Они молча поглядели друг на друга. В открытую дверь кабинета послышался голос Эрнеста, вежливый, но сухой, потом шаги, удаляющиеся в сторону террасы. Эрнест вошел в кабинет и, закрыв за собой дверь, выразительно поднял глаза к потолку.