Отголоски судьбы
Шрифт:
— Ни ради них — ради себя, Элени! Ты же должна знать, как наказывают отступников! Его до смерти запытают дознаватели на главной площади на глазах у жадной до подобных зрелищ толпы. Тебе же вырежут хьярт и отправят в ссылку, если конечно выживешь. Никто не в силах будет помочь: ни отец, ни я, ни имя нашего Дома.
— Зачем ты мне рассказываешь всю эту мерзость? — презрительно фыркнула Элени.
Он деланно засмеялся.
— Мерзость, сестренка? Эта мерзость станет твоей жизнью. Потому что ты сама ее выбрала.
— Да! Да!
— Ты — рожденная в одной из самых знатных семей, ты — обладающая силой Шакти, ты — имеющая обеспеченную жизнь и блистательное будущее! Ради чего? Ради нескольких аров призрачной любви!?
— И пускай! Зато они будут счастливыми!
— Какими? — Дим жалостливо смотрел на сестру. — Как вы будет жить? Где? Уедете в какие-нибудь забытые всеми богами селения? Ты будешь закрывать голову темным платком и кутаться в лохмотья, чтобы в тебе не узнали одаренную? Вечно бегать и дрожать, затравленно оглядываясь по сторонам.
— Я люблю его! Люблю! Люблю! Люблю! Мне плевать какое у меня родовое имя! И уже тем более, что у меня есть дар. Плевать, что придется бегать и жить в хижинах. И даже если, как ты говоришь, это всего несколько аров, я готова! Мне не нужна другая судьба! Без него!
Элени закрыла лицо руками.
— О, Боги! — и разрыдалась. Горько и безнадежно. Она стояла — рыдала, ее плечи беспомощно вздрагивали. Каждая ее слеза, словно яд разъедала его душу.
Дим помедлил несколько мгновений. Подошел, обнял. Прижал к себе, как всегда они это делали.
— Малышка моя. Любимая сестренка. Все еще можно вернуть назад. Ведь еще не поздно. Просто тебе надо переступить этот этап своей жизни. Ты еще слишком молода. Хочешь, я поговорю с отцом, и ты отложишь свое обучение в классах? Конечно, это будет трудно, но я что-нибудь придумаю. Ты займешься тем, что тебе нравится. Можешь даже остаться жить здесь. Вместе с Малани, как ты хотела. Только по-честному.
Элени покачала головой.
— Ты о маме подумала? — он зашел с другой стороны. — Об отце? Каково будет им?
— Я не могу без него, — всхлипывала она, уткнувшись носом в его плечо.
— А мы не сможем без тебя, — Димостэнис погладил ее по волосам. — Я не смогу. Я люблю тебя.
Элени покачала головой.
— Тогда почему не можешь понять?
Он взял ее за плечи, чуть отодвинув от себя, чтобы глядеть ей в глаза.
— Поверь мне, если бы у этой истории был хоть один шанс из ста на хороший конец, я бы приложил все свои силы, все возможности, я бы все сделал, чтобы ты была счастлива. Но я знаю, что шансов нет. В империи никогда не будут одобрены такие союзы, и всегда будут жестко пресекаться. Поэтому я не могу принять это.
— Я не могу отказаться от него. Поверь мне тоже, мой самый любимый братик, что мне невыносимо думать о том, что я могу потерять тебя, — она сделала паузу, собралась с духом. — Только если это тоже входит в цену, я готова заплатить и ее.
Дим отпустил ее и отвернулся. Он привел все аргументы.
— Иди
— Я была твоей гостьей! А стану пленницей?
— Ты сама сделал свой выбор, — он повысил голос. — Я не хочу терять сестру, из-за детских шалостей. Завтра я отвезу тебя в Такадар[2].
Элени всхлипнула и побежала вверх по лестнице. На самом верху она остановилась, и Дим услышал ее твердый голос.
— Не надо считать, что я маленькая и все пройдет. Этого не будет! И если с Энтони что-нибудь случится, я все равно разделю его судьбу.
Димостэнис закрыл лицо ладонями. Замер. Каждый вздох приносил боль. Разбитые на осколки душа и тело. Так, наверное, бывает, когда рушится мир. Теряются ориентиры. Размываются границы.
Преодолевая себя, он сделал шаг. Надо продолжать путь. У него осталась еще одна твердыня. Оплот его жизни, где он сможет отдышаться, склеить осколки, набраться сил.
Царство голубых цветов и зеркальных озер…
В дверь аккуратно постучали. Стояла глубокая ночь. Несколько сэтов оставалось до начала празднования в честь восхождения на престол правящей династии. Последние дни превратились в клубок нервов и постоянной работы. В этой круговерти тонули горечь и отчаяние последних событий. Правда в мены отдыха нет да нет всплывали в памяти неприступная холодность сестры, горделивый профиль, когда, отвернувшись от него всю дорогу в Такадар, она смотрела в окно экипажа, отчаянная надежда, пылающая в ее глазах, когда в последний раз бросила на него взгляд, боль, переплетенная с мольбой. А еще ночь, и ярх, и гордо выпрямленная спина человека, которого он привык считать другом.
С этим надо научиться жить. Смириться, похоронить внутри себя и дальше жить. То, что не погубило, сделает сильнее. Душа — это не нечто целостное. Собранный из осколков сосуд, острые края которого всегда будут причинять боль.
Димостэнис замер и стал ждать, повторится ли стук. Может, ошиблись. Естественно вряд ли в его дом могут постучаться ошибочно. Да еще дважды. Да еще глубокой ночью. Ночные визитеры не к добру. Наверное, не стоит ждать от этого стука что-нибудь хорошее.
— Можно? — стоявший недалеко от двери правитель Астрэйелля был само смирение. — Ты спишь?
— Как видишь, — Дим посторонился, пропуская позднего гостя в дом.
— Когда тебя нет, мне даже поругаться не с кем, — пожаловался его величество. — Советники меня игнорируют и со всем соглашаются. Я пока не пойму, что они за тактику такую выбрали. Остальные тем более. И не поругаться, и не поговорить.
— Чего же ты сейчас хочешь больше?
— Мне нужен твой совет, Дим.
Лицо Аурино выражало крайнюю растерянность, печаль, борьбу, происходившую в его душе. Димостэнис едва сдержал тяжелый вздох. Разговор явно предстоял серьезный.