Отголоски судьбы
Шрифт:
Девушка сама не понимала, как это случилось.
Через несколько дней после ее похищения, она спросила, что с тем человеком, который помог ей.
— А что с ним? — равнодушно пожал плечами Дим.
— Он помог мне, нужно его отблагодарить.
Она видела, как в изумлении расширились глаза брата. Все же у него была одна очень нехорошая черта — он всегда пытался казаться хуже, чем он есть. Элени не понимала этого, но всегда мирилась. В тот день она тоже не стала спорить. В один из вечеров, когда она точно знала, что Димостэнис уснул под воздействием настойки, одела
Дим часто развлекал ее полетами на летуне, поэтому ярх хорошо знал ее. Элени легко забралась на спину и смело взяла в руки поводья.
Они приземлились на пустыре недалеко от моста, где она пряталась. Найти дом человека, оказавшего ей помощь в ту ночь, не составило труда. Гораздо сложнее было постучать в дверь. Девушка несколько раз опускала и поднимала руку, сжимала пальцы в кулак и в бессилии скользила ладонью по гладкому, хорошо отполированному дереву.
— Доброй вам ночи, сэя, — в голосе мужчины разлился целый океан удивления.
— Я хочу поблагодарить вас.
Неловкая пауза. Тяжелое молчание. Смятение. Отчуждение. Темно-синие глаза в обрамлении совсем светлых длинных ресниц. Ей стоило уйти. Ему скорее закрыть дверь за незваной гостьей.
— Я только что сделал травяной напиток. Вы любите мяту?
Все то же нелепое молчание, спрятанное за тонким стеклом чашки. Элени рассматривала убранство дома. Она помнит, как в ту ночь ее удивили огневики, затейливо расставленные по совсем небольшой комнатке, узоры на потолке и изящная лепка на окнах, искусно отделанные стены и со вкусом подобранная мебель хоть и не богатая.
Выдержав полсэта, она, поблагодарив хозяина, накинула плащ, собираясь уходить.
— Завтра ночью на набережной будет празднование в честь Никты[1]. Хочешь — приходи.
Она пришла.
Было шумно и многолюдно. Наряды по случаю праздника, маски, разукрашенные лица.
— Можно взять тебя за руку? — Энтони чуть наклонился к ней, так как музыка стала играть громче, и стало плохо слышно друг друга. — Я боюсь потерять тебя в этой толпе.
На самом деле людей становилось все больше. Они стекались к набережной со всех улиц нижних и даже средних кварталов. Везде горели факелы, били в барабаны, танцевали, смеялись. Один бойкий кавалер подхватил ее за талию, когда она чуть оторвалась и отстала от своего спутника, и закружил под звуки музыки. Она завизжала от восторга, не забыв прикрыть глаза, так как уже поняла, что главное не смотреть людям в глаза, и тогда от нее не будут шарахаться. Энтони поймал ее, перехватил из рук удалого похитителя и сильнее сжал её пальчики в своей ладони.
В следующую ночь девушка пришла снова. И через ночь. И еще. И еще. Она уже и не помнит, в какую именно одну из этих безумных ночей подошла к нему, прижалась к его губам и замерла. Так как не знала, что делать дальше. Он понял, мягко улыбнулся, притянул к себе.
— Энтони, — мужчина сидел на краю кровати, отвернувшись от нее, — Энтони, — он не реагировал. Элени подползла к нему на коленях и обняла за плечи, стараясь заглянуть в лицо. Он отвернулся, но она успела
— Энтони, — пролепетала она, и сердце болезненно сжалось. Они никогда не говорили об этом, не обсуждали, даже не упоминали в разговорах. Ту пропасть, которая всей своей безнадежной глубиной лежала между ними.
— Люблю тебя, — прошептал он, — влюбился так, что иногда даже дышать забываю, когда вижу. Никогда такого не было. За все ары. Но не могу тащить тебя на дно бездны. Это слишком несправедливо по отношению к тебе.
— Энтони, — она повернула его к себе. — Я люблю тебя.
— У тебя другая судьба. Нам никогда не преодолеть этого.
— У меня та же судьба, что у тебя.
Он покачал головой.
— Я не должен был даже подходить к тебе.
— У нас одна судьба, — упрямо повторила она, — и будет таковой, даже если ты прогонишь меня.
— Я должен тебя прогнать. Я обязан сделать это. Для тебя.
— Пожалуйста, не надо, — она взяла его руки в свои. — Наши жизни уже пересеклись, и если ты сделаешь то, о чем говоришь, все равно уже ничего не изменишь.
Дверь тихо открылась. Лихорадочно вздохнув и сжав кулаки, девушка вошла в дом. Брат стоял посреди комнаты, ждал ее. Элени подняла на него глаза и тут же опустила. Она причинила ему боль. Никогда не думала, что такое может случиться, но это произошло.
— Прости меня, — прошептала она, не сдерживая слез, которые уже щипали глаза.
— Ты обманула меня. Ты говорила, что будешь слушаться и не будешь делать глупостей, что я могу верить тебе. Ты лгала мне. Ты воспользовалась тем, что я! на самом деле! безгранично доверял тебе, свободой, которую я давал тебе. Ты растоптала все то, что было между нами. Что ты сама же и создавала все ары.
— Дим…, - девушка закрыла лицо руками, — не говори так. Я люблю тебя.
— Ты предала меня. Этот смертный…
— Его зовут Энтони, — тихо, но очень твердо проговорила Элени.
Димостэнис язвительно улыбнулся.
— Это, конечно же, меняет дело. Скажи мне лучше, что у него есть дар. Что я ошибся и просто его не увидел. Я же могу ошибаться?!
— И что!? — закричала она. — Что у него нет дара? Почему это запрещает мне любить его?
— Потому что на это есть закон, — он тоже повысил голос, — который пресекает любые подобные отношения. И сурово карает тех, кто отступил от него.
— Что побежишь к императору? — она размазывала текущие по лицу слезы, зло, смотря на него. — Доложишь ему? Пришлешь за мной законников? Или сам отведешь в подвалы дознавателей?
Дим дернулся, как от удара. Прикрыл глаза, чтобы справиться со своими эмоциями. Элени закрыв лицо ладонями, зарыдала.
— Не обязательно. Я не один, кто знает правила, кто их соблюдает. Любой законник, увидевший вас, как я сегодня, любой сосед, кому ты или твой смертный случайно перейдете дорогу, расскажет о вас, любой, кого вы в той или иной степени оскорбите вашими отношениями или кто просто позавидует тебе или ему.
— Если законы, по которым мы живем — убоги, почему я должна отказываться ради них от своей любви?