Отголоски войны

Беннет Арнольд

— Какъ долго былъ онъ въ отсутствіи во второй разъ?

— Около получаса.

— Вы видли, когда онъ ушелъ?

— Да. Я вошелъ въ бюро посл обда, около семи часовъ, и оставался тамъ, выходя только иногда въ переднюю, до четырехъ часовъ утра въ среду.

— Новые жильцы къ вамъ въ этотъ день не прізжали?

— Нтъ. Вс комнаты были заняты.

— А прежніе жильцы провели этотъ день, какъ обыкновенно?

— Вполн.

— Кто выходилъ изъ дому посл того, какъ капитанъ Поликсфенъ вернулся въ восемь часовъ?

— Никто.

— Подумайте

хорошенько, м-ръ Гильгэ. Вы сказали намъ, что никто не могъ выйти изъ дому такъ, чтобы вы его не видли, и что посл того, какъ капитанъ вернулся, никто не уходилъ. Значитъ, онъ былъ у себя въ комнат съ восьми часовъ вечера — а между тмъ рано утромъ на слдующій день трупъ его былъ найденъ зарытымъ на Кингсуе. Какъ вы это объясняете?

— Я не могу никакъ этого объяснить.

— Или онъ былъ убитъ въ вашемъ дом…

— Это невозможно, сэръ. Невозможно!

— Нтъ ничего невозможнаго, — возразилъ судья. — Или онъ былъ убитъ у васъ въ дом и его тло вынесли, или онъ вышелъ изъ дома и былъ убитъ на улиц. Вы полагаете, что никто не могъ пробраться мимо двери вашего бюро незамченнымъ вами?

— Не думаю, чтобы это было возможно.

— Гд расположена лстница?

— Она начинается какъ разъ у дверей бюро въ передней.

— А другой лстницы нтъ въ дом?

— Есть еще лстница чернаго хода, по которой ходитъ только прислуга.

— А, вотъ что! Есть еще черный ходъ. Сколько у васъ человкъ прислуги?

— Пять мальчиковъ и дв кухарки.

— Куда ведетъ вторая лстница?

— Въ кухню и на дворъ.

— А со двора есть выходъ?

Въ эту минуту одинъ изъ полицейскихъ зажегъ газъ.

— Да, — отвтилъ м-ръ Гильге, щурясь отъ неожиданнаго свта. — Оттуда есть выходъ въ переулокъ. На ночь дверь со двора запирается на засовъ.

— Въ которомъ часу?

— Посл обда — въ семь часовъ.

— Запирается изнутри?

— Да.

— Такъ что изнутри всякій могъ бы ее открыть?

— Да.

— Можно спуститься съ этой лстницы и выйти, не проходя черезъ кухню?

— Да.

— Въ которомъ часу тушатъ свтъ на черной лстниц?

— Около одиннадцати часовъ.

— Переулокъ ведетъ въ Стрэнджъ-Стритъ подъ прямымъ угломъ, и вашъ домъ угловой, — не такъ ли?

— Да.

— Гд расположена была комната капитана?

— Окно его выходитъ въ переулокъ.

— Кто занималъ комнату рядомъ съ нимъ?

— Одна вдова, м-ссъ Оппотери.

— Она здсь?

— Нтъ. Она больна и лежитъ въ постели.

— А съ другой стороны?

— Съ другой стороны комнаты идетъ вншняя стна.

— Значитъ, дверь комнаты капитана ближе къ черному ходу, чмъ къ лстниц, ведущей внизъ въ переднюю.

М-ръ Гильгэ подумалъ.

— Да. Она ближе въ черному ходу.

— Вы теперь, значитъ, соглашаетесь, что, въ конц концовъ, капитанъ могъ уйти, или его трупъ могли унести изъ дома въ теченіе вечера

безъ вашего вдома?

— Да-а, — протянулъ м-ръ Гильгэ. — Но мои пансіонеры никогда не ходятъ по черному ходу.

— Конечно, — насмшливо сказалъ судья. — Но такъ какъ онъ, вроятно, не выскочилъ изъ окна…

— То, значитъ, сошелъ по черному ходу посл того, какъ прислуга ушла спать.

— Но зачмъ бы онъ это сдлалъ?

— Не могу себ представить. Никакой причины для этого не было. Онъ былъ человкъ безупречнаго поведенія.

— Такъ что боле вроятно, что его вынесли?

— Я не могу допустить, что въ моемъ дом могло быть совершено злодяніе!

— Сколько у васъ жильцовъ?

— Около шестидесяти.

— Вы заручаетесь удостовреніемъ ихъ порядочности?

— Я полагаюсь на мое собственное сужденіе.

Судья презрительно сжалъ губы; затмъ онъ быстро повернулся въ присяжнымъ.

— Хотите предложить какіе-нибудь вопросы?

Старшина присяжныхъ, готовъ былъ бы заплатить гинею за то, чтобы выдумать какой-нибудь хитрый вопросъ, которымъ бы онъ смутилъ свидтеля. Но ему ничего не приходило въ голову, и м-ръ Гильгэ вернулся на свое мсто въ зал, внутренно удивляясь, почему съ благодтелемъ человчества обращаются какъ съ человкомъ, заподозрднымъ въ преступленіи.

Судья сталъ снова смотрть на олеографію на стн, и въ это время полицейскій ввелъ на свидтельское мсто стараго негра, одтаго въ широкій суконный пиджакъ, съ краснымъ галстукомъ на ше. Онъ былъ видимо очень взволнованъ и на главахъ у него выступали слезы.

— Ваше имя? — началъ судья.

— Мое имя, судья? Мое имя Марсъ Коко, сэръ.

— Ну, а настоящее имя?

— Мое имя Марсъ Коко, сэръ. Меня звали Марсъ Коко еще когда я былъ поваромъ въ «Ледяномъ Дом».

— Въ «Ледяномъ Дом»?

— Да, сэръ. Въ Бродъ-Стрит. Въ Бриджтоун, судья.

— Въ Бриджтоун — въ Девоншайр?

— Нтъ, сэръ, въ Барбадос. «Ледяной Домъ» — большой ресторанъ, сэръ. Я былъ главнымъ поваромъ, сэръ. И вс негры называли меня Марсъ Коко за мой почтенный видъ, судья. Капитанъ Поликсфенъ взялъ меня оттуда.

— Вы знали капитана Поликсфена?

— Да, сэръ. Я былъ его другомъ, сэръ. Мы были большими пріятелями.

— И онъ взялъ васъ изъ «Ледяного Дома»?

— Да, сэръ. Онъ взялъ Марса Коко поваромъ на «Кобру».

— Какой линіи?

— Не знаю, сэръ.

— Это было давно?

— Давно ли, судья? Очень давно. Двадцать лтъ съ тхъ поръ прошло.

— И вы все время служили у капитана Поликсфена?

— Да, сэръ. Я служилъ на его дрянной «Кобр» шестнадцать лтъ, судья, потому что я любилъ капитана.

— А потомъ оставили службу на «Кобр»?

— Она оставила насъ. Она потонула въ Карлейльскомъ залив.

— Кому она принадлежала?

— Господи Боже мой, сэръ! Не спрашивайте меня, кому она принадлежала, — я не знаю, сэръ.