Я пришел к тебе, сыр-дремучий бор,Из-за быстрых рек, из-за дальних гор,Чтоб у ног твоих, витязь-схимнище,Подышать лесной древней силищей!Ты прости, отец, сына нищего,Песню-золото расточившего,Не кудрявичем под гуслярный звонВ зелен терем твой постучался он!Богатырь душой, певник розмыслом,Раздружился я с древним обликом,Променял парчу на сермяжину,Кудри-вихори на плешь-лысину.Поклонюсь тебе, государь, душой —Укажи тропу в зелен терем свой!Там, двенадцать в ряд, братовья сидят —Самоцветней зорь боевой наряд…Расскажу я им, баснослов-баян,Что в родных степях поредел туман,Что сокрылися гады, филины,Супротивники пересилены,Что крещеный люд на завалинахСловно вешний цвет на прогалинах…Ах, не в руку сон! Седовласый борЧуда-терема сторожит затвор:На седых щеках слезовая смоль,Меж
бровей-трущоб вещей думы боль.1912
«Я – посвященный от народа…»
Я – посвященный от народа,На мне великая печать,И на чело свое природаМою прияла благодать.Вот почему на речке-ряби,В ракитах ветер-АлконостПоет о Мекке и арабе,Прозревших лик карельских звезд.Все племена в едином слиты:Алжир, оранжевый БомбейВ кисете дедовском зашитыДо золотых, воскресных дней.Есть в сивке доброе, слоновье,И в елях финиковый шум, —Как гость в зырянское зимовьеПриходит пестрый Эрзерум.Китай за чайником мурлычет,Чикаго смотрит чугуном…Не Ярославна рано кычетНа забороле городском, —То богоносный дух поэтаНад бурной родиной парит;Она в громовый плащ одета,Перековав луну на щит.Левиафан, Молох с Ваалом —Ее враги. Смертелен бой.Но кроток луч над Валаамом,Целуясь с ладожской волной.А там, где снежную ПечоруПолою застит небосклон,В окно к тресковому поморуСтучится дед – пурговый сон.Пусть кладенечные изломыВрагов, как молния, разят, —Есть на Руси живые дремы,Невозмутимый, светлый сад.Он в вербной слезке, в думе бабьей,В богоявленье наяву,И в дудке ветра об арабе,Прозревшем Звездную Москву.1918
Петр Васильевич
Орешин
(1887–1938)
«Вспыхнуло вешнее пламя…»
Вспыхнуло вешнее пламя,Степи да небо кругом.Воля, не ты ли над намиМашешь высоким крылом?Шире лесные просторы,Ярче просторы земли.Новые речи и спорыВ поле жнецы повели.Хижина светом объята,Радость, как брага, хмельна.Ходит по розовым хатамНовая сказка – весна.Стану сейчас на колени.– Вольная, слава тебе!Светлые вешние тениХодят по новой избе.1917
Дед
В полях по колосьям – колдующий звон,Поспел, закачался в туманах загон.Гадает по звездам старуха изба,На крыше – солома, на окнах – резьба.За пламенным лесом толпа деревень,С плетнем обнимается старый плетень.Мурлычет над речкой усатая мгла,С седым камышом разговор повела.В колодец за пойлом полезло ведро.Горит за погостом жар-птицы крыло.Горит переметно у дедовых ног,А хлеб по полям и зернист, и высок.Жует, как корова, солому серпомНевидимый дед в терему расписном.Волосья – лохмотья седых облаков,Глаза – будто свечки далеких веков.На третий десяток старуха в гробу:Поджатые губы и венчик на лбу.Остался на свете невидимый дед,В полях недожатых лазоревый свет.Народу – деревня, а дед за селомЖивет со своим золотым петухом.А ляжет на стол под божницею дед, —Погаснет над рожью лазоревый свет.За меру пшена и моченых краюхСпоет панихиду дружище-петух.Придет в голубом сарафане весна,Опять в решете зазвенят семена.На полке, в божнице – зеленая муть,Зеленая проседь, – пора отдохнуть:Под саваном дед безответен и глух,Без деда зарю кукарекнул петух.1917
Деревенский учитель
В селеньях, где шумят колосьяИ сохнут избы на буграх,Идет он рожью, льном и просом,В простой рубашке и в очках.Прозрачна даль. Туман не заститТропы зеленый поворот.И он идет, влюбленный в счастье,В лесные зори и в народ.Раздвинет пальцами спросонкаКамыш зеленый кое-где.И отразится бороденкаВ заколыхавшейся воде.Туман упал, но мысли ясны,Они горят, как зорный куст.Какой-то парень не напрасноСнял пред учителем картуз.И ветер треплет кудри этиЖелтее скошенного льна.На избы темные в рассветеЗаря упала, как волна.Напрасно старые судачат,Не им идти в далекий путь.Веселым смехом глаз ребячьихПолна учителева грудь.В очках, он зарослью исконнойВедет в грядущие века.Весной через камыш зеленыйУйдет из берегов река!1918
«Если
есть на этом белом свете…»
Если есть на этом белом светеВ небесах негаснущих Господь,Пусть Он скажет: «Не воюйте, дети,Вы – моя возлюбленная плоть!Отдаю вам все мои богатства,Все, что было и пребудет вновь…Да святится в жизни вашей братствоИ в сердцах – великая любовь!»Он сказал. А мы из-за богатстваЛьем свою бунтующую кровь…Где ж оно, святое наше братство,Где ж она, великая любовь![1917]
Женщина
О. М. Орешиной
В каждой песне про тебя поется,В каждой сказке про тебя молва,Мир твоими ямками смеется,Сном твоим струится синева.Погляжу на вечер незакатный,На луга, на дальние цветы, —Мне, как всем вам, ясно и понятно:Дикой мальвой розовеешь ты.Если ночью мне тепло и душно,От жары туманится луна,Это значит – плоть твоя послушна,Ты в кого-то нынче влюблена!Если ночь вдруг росами заплачет,Холодом повеет на кусты,Это значит, непременно значит:Вновь кого-то разлюбила ты!Ты любовью напоила землю,Словно медом, словно молоком…Оттого я каждый день приемлю,Догораю смирным огоньком!Если вечер бьет дождем и пеной,Лес шумит, а степь черным-черна,Это значит, чьей-то злой изменойТы до дна души возмущена.Но не вечно буря в сердце бьется.Разве ты любовью не пьяна?Мир твоими ямками смеется,Сном твоим струится синева!1926
Журавлиная
Соломенная Русь, куда ты?Какую песню затянуть?Как журавли, курлычут хаты,Поднявшись в неизвестный путь.Я так заслушался, внимаяТоске протяжной журавлей,Что не поспел за светлой стаейИ многого не понял в ней.Соломенная Русь, куда ты?Погибель – солнечная высь!Но избы в ранах и заплатахНад миром звездно вознеслись.И с каждой пяди мирозданья,Со всех концов седой земли —Слыхать, как в розовом туманеКурлычут наши журавли.Совсем устали от дозораМои зеленые глаза.Я видел – каменные горыОгнем ударила гроза.И что ж? Крестом, как прежде было,Никто тебя не осенил.Сама себя земля забылаПод песню журавлиных крыл.Ой, Русь соломенная, где ты?Не видно старых наших сел.Не подивлюсь, коль дед столетнийСебя запишет в комсомол.Иные ветры с поля дуют,Иное шепчут ковыли.В страну далекую, роднуюШумят крылами журавли!1923
Земля родная
Артему Веселому
Незадаром жестоко тоскую,Заглядевшись на русскую сыть.Надо выстрадать землю роднуюДля того, чтоб ее полюбить.Пусть она не совсем красовита,Степь желта, а пригорок уныл, —Сколько дум в эту землю убито,Сколько вырыто свежих могил!Погляжу на восток и на север,На родные лесные края.Это ты и в туманы, и в клеверЗатонула, родная земля!Пусть желтеют расшитые стяги,Багровеют в просторах степных, —Незадаром родные сермягиГоловами ложились на них.Слышу гомон ковыльного юга,Льется Волга, и плещется Дон.Вот она, трудовая лачуга,Черноземный диковинный звон!Не видать ни начала, ни края.Лес да поле, да море вдали.За тебя, знать, недаром, родная,Мы тяжелую тягу несли!Каждый холм – золотая могила,Каждый дол – вековая любовь.Не загинь, богатырская сила!Не застынь, богатырская кровь!В черный день я недаром тоскую,Стерегу хлебозвонную сыть.Надо выстрадать землю роднуюДля того, чтоб ее полюбить!1926
Кровавые следы
Кровавые следы остались на полях.Следы великого державного разбоя.Под гнетом виселиц и грозных царских плахСтонало горько ты, отечество родное.Изношен по полю батрацкий мой кафтан,Но гневу нашему нет, кажется, износу.Горят рубцы глубоких старых ран,Как будто прямо в грудь вонзил мне ворог косу.Как будто бы вчера меня под крик и свистПороли на скамье по барскому приказуЗа то, что молод я, и буен, и речист,За то, что барину не кланялся ни разу.Как будто бы вчера наш неуемный попНа буйное село шел к приставу с доносом.Клеймом позорным – раб! – клеймили каждый лоб,И плакался народ набатом безголосым.Как будто бы вчера по всей родной землеС улыбкой дьявольской расхаживал Иуда.Но пала власть царя. И в солнечном селеУвидел я невиданное чудо.Свобода полная! Долой нелепый страх!Но ум встревоженный совсем твердил иное.Уму все чудятся ряды кровавых плах,Под палкой и кнутом отечество родное.1917
