Отходной маневр
Шрифт:
— Лера… Ты так здорово танцевал! А я смотрю — ты или не ты?
— Это я, Лера. Я… Очень хорошо…
Я пожирал ее глазами, пытаясь постичь тайну, которую эта девушка носила в себе. Или, может быть, не было никакой тайны, я сам придумал ее?
— Ты здесь какими судьбами, Лера?
— Да вот со своим парнем на райдерский тус прикатила… Слушай, а тебе не холодно? У тебя что-нибудь есть надеть?
— А что такое райдерский тус? — спросил я и заказал джин и шампанское.
— Ну, это компашка бордеров и прочих безбашенных элементов…
Ее веселила моя непросвещенность.
— На каких досках, Лера? На гладильных? Или на стиральных?
Она заливисто рассмеялась, высоко подняв подбородок.
— На сноубордах!
— Теперь понял. Это такая одиночная широкая лыжа. У моего прадеда была такая. Ему в уссурийской тайге тигр ногу откусил, и с тех пор старикан на охоту на одной лыже ездил… А где твой парень?
— А он продрог сегодня на вышке, как цуцик, и в номере отогревается. А мне стало скучно, и я сюда пришла.
Мы выпили. Джин продрал мне горло так, будто я выпил сок жгучего перца. Лера долго не отрывала бокала от губ и смотрела на меня так же, как и я на нее, — вроде бы весело, и в то же время напряженно, будто мы поспорили, кто кого быстрее рассмешит, причем поспорили на очень большие деньги.
— Сто долларов я тебе обязательно верну, — пообещал я.
— А как же голый пойдешь на улицу?
— А я не пойду. Я тут останусь. Предложу себя бармену в качестве уборщика.
Лера поставила бокал на стойку, спустила бретельку платья с плеча и ближе подошла ко мне.
— Вот посмотри, — сказала она, глазами показывая на плечо. — Как тебе это нравится?
— Хорошее плечо, — оценил я. — Плавно переходит на предплечье, а спереди перетекает в грудь и выгодно подчеркивает ее округлость, объем и упругость…
— Какая упругость! — воскликнула Лера, немедленно возвращая бретельку на место. — Я тебе синяк показываю! Это я у тебя в машине его заработала, когда под сиденье свалилась. Здорово ты меня тогда покатал!
— Я сразу понял, что ты любишь экстрим.
— Экстрим люблю, а когда меня дурят — нет. Я уже потом поняла, что никакой ты не милиционер, а всего лишь на пушку меня брал. «Сатанисты…Тридцать четыре ритуальных трупа… Уголовный розыск на ушах…» Ты здорово врать умеешь.
— Спасибо, — ответил я, прикладывая ладонь к груди. — Спасибо за скромную оценку моих выдающихся достоинств.
Нет, она здесь неспроста. Второй раз оказаться в самом эпицентре событий — это уже не случайность. Закономерность! Но Л ера вовсе не кажется испуганной. Несколько напряжена — это да. И улыбка! Какая милая, какая насыщенная улыбка, будто девушка с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться.
— А хочешь я дам тебе мой свитер? — обрадован-но воскликнула она и легонько шлепнула меня по груди. — Я его в гардеробе оставила. А мне и пуховика будет достаточно.
А разве ты уже уходишь?
Я не могу надолго оставлять своего замерзшего друга, — ответила Лера и, словно прося у меня прощения, вздохнула. — Вот
Я позволил ей делать со мной то, что она хотела делать. Чем больше она проявит инициативы, тем быстрее раскроется. Лера стала решительно пробиваться к гардеробу. Я смотрел на ее плечи, пытаясь найти синяк. Вся эта гнусная история началась с нее. Она попросила у меня мобильник. Она выполнила волю человека, которого я до сих пор не могу ни увидеть, ни понять. Мужчина в темных очках, с узким лицом, заплативший ей сто баксов за пустяковую, в сущности, услугу. Там, у дверей ночного магазина, я позволил ей прикоснуться к моему мобильнику, и — понеслась катавасия! Словно она защелкнула на моем запястье наручники.
22
Мы пробились к гардеробу, словно сквозь могучий морской прибой к спасительному берегу. С голой грудью мне было легче, чем Лере, проталкивать себя сквозь потно-пьяную толпу танцующих. Обе лямки от платья висели у нее на локтях, а черные бархатные туфли были покрыты пыльными отпечатками протекторов спортивной обуви. Она кинула на прилавок номерок и протянула мне свой свитер — цвета морковки, с большим воротником. От свитера пахло духами и еще чем-то приятным и волнующим.
— Ты уверена, что он подойдет мне по размеру?
— Он растягивается.
Она накинула поверх платья ярко-красный пуховик. Я вспомнил ее юбочку, в которой она щеголяла по набережной. Точно такой же цвет. Нравится девушке красное… Если свитер и растягивался, то до разумных пределов. Мне удалось с превеликим трудом просунуть сквозь воротник голову и руки в рукава, которые едва достали мне до локтей. Дальше дело пошло хуже. На мою грудь (в обхвате метр двадцать пять) свитер решительно не хотел наползать и собрался складками под подбородком. Лера пришла мне на помощь.
— Ты его не тяни! Раскатывай!
Свитер трещал, но не рвался. Я выдохнул из груди воздух и поднял руки вверх.
— Самое интересное, как я буду его снимать.
— А ты не снимай. Спи в нем. А завтра мы встретимся, и я тебе помогу… Ой, кажется, немножко по шву разошлось…
— Я тебя провожу, — решил я.
Лера начала было возражать, но я устремился к двери. Помахивая рукой над головой, как звезда эстрады, покидающая сцену после десятого выхода на бис, я вышел под звезды на мороз.
— Тебе надо устроиться в гостиницу, — сказала она. — Хочешь, покажу одну? Там недорого и уютно.
— Гостиница отпадает, — ответил я. — У меня нет паспорта.
Лера молчала, раздумывая о чем-то. Я рассматривал ее профиль, освещенный луной и отраженным светом ледников. Что она здесь делает? Много бы я отдал за то, чтобы проникнуть в ее мысли!
— Я придумала, — сказала она. — Мы пристроим тебя на частном секторе. Здесь почти в каждом дворе принимают постояльцев.
— За твое великодушие мне вовек не расплатиться, — сказал я.