Откатчики. Роман о «крысах»
Шрифт:
– Меня зовут Николай Иванович Раков. Ты, наверное, уже понял, кто я такой?
«Чмо ты печальное», – подумал Гера. Вежливо улыбнулся и ответил:
– Конечно, понял, Николай Иваныч.
– Это хорошо, что ты такой понятливый, как тебя там по батюшке-то? – Раков бросил быстрый взгляд на экран ноутбука, и Гера понял, что тот просматривает примерно такой же документ, который ему когда-то показывала его соседка Куховая. Тот самый, под названием «справка в отношении…». Только теперь это была справка в отношении его самого. – А по батюшке ты у нас Викторович. Ага. Так вот, значит, Герман Викторович, хотел с тобой познакомиться, навести, так сказать, мосты и переправы. Ты не возражаешь?
– Нет. Не возражаю, Николай Иваныч.
– Ну а если ты не возражаешь, то ответь мне, сколько ты в итоге денег напиздил?
От подобной лобовой атаки
– Простите, Николай Иванович, но я вам дать ответ на этот вопрос не смогу при всем своем желании. Дело в том, что свою заработную плату на прежних местах работы я указал в резюме, а больше никаких доходов у меня в течение всей моей трудовой деятельности не было. Автомобиль, на котором я езжу, достался мне в наследство от умершего дяди. Вернее, он достался моей маме, но ей он ни к чему, и она выписала мне доверенность. Живу я один в квартире без мебели, так как мне не на что ее купить. Жена ушла от меня к вашему коллеге-офицеру. Видимо, сочла, что я для нее недостаточно брутален. Что вам еще рассказать?
Эсбэшника, похоже, это объяснение устроило лишь отчасти, а вернее, вовсе не устроило. Люди, которые не верят самим себе и с удовольствием надели бы наручники на каждого сотрудника в офисе, включая уборщицу и посудомойку, не верят на слово даже родной маме.
– А ведь в «Рикарди» ты не был такой скромной овечкой, как пытаешься сейчас прикинуться передо мной, не так ли? Тебя вон даже в прокуратуру вызывали!
– Совершенно верно, вызывали. Но я пробыл там ровно десять минут, а после этого все разъяснилось, и больше у органов ко мне вопросов не было.
– Смог как-то выкрутиться? Дал прокурорше на лапу?
– Я не понимаю, почему вы задаете мне такие вопросы, на которые мне нечего ответить?
– А у меня работа такая – вопросы задавать… В том числе.
Герман вдруг понял, что ничего серьезного на него у этого Ракова нет. Было бы, так гулял бы он, Гера, сейчас под мокрым снегом, а не сидел бы в откатном отделе. Решил закрепить достигнутые результаты и тем же спокойным голосом сказал:
– В «Рикарди» сами французы увели кучу денег из-под носа владельцев, а свалить все решили на меня. Но я никаких расходных бумаг никогда не подписывал, и у них ничего не вышло. Отчего же я должен всю жизнь отмываться от несуществующей грязи, если я никогда ничего не украл и на копейку, а мое имя невольно оказалось упомянутым в связи с присвоением казенных денег? Разве, по-вашему, это справедливо?
Раков действительно имел в своем распоряжении лишь некоторые расплывчатые факты, которые его подчиненный, жирная пиранья с усами, вечно не просыхающий толстяк, постоянно находящийся на работе в состоянии между утренним опохмелом и вечерней первой стопкой, в порыве служебного рвения обобщил в некую, как ему казалось, стройную версию Гериных преступлений. Начальник СБ не имел оснований для увольнения Геры и, хорошо понимая это, решил его «попугать». Вдруг расколется фраерок ушастый и «потечет». Только Гера был, как всегда, начеку и выбрал ту единственно правильную линию поведения, которой надо придерживаться в разговоре с людишками, подобными этому Ракову. «Сделал» он его, Ракова. И Раков это понял, а поняв, затаил злобу и решил Геру еще немного «прессануть»:
– Ладно, иди. Будем за тобой приглядывать, учти это. Я тебе честно говорю, так как послужной список у тебя, сам понимаешь, сомнительный. А я не люблю, когда к сотрудникам по линии моего отдела вопросы имеются. Так что с того момента, как выйдешь из моего кабинета, ты должен ощущать себя, как мандавошка под микроскопом. Попробуй только «просесть». Не советую.
«Какой же ты мудак, приятель». Гера послушно кивнул:
– Разрешите идти?
– Иди, работай. Если что услышишь в отделе для меня интересное, милости прошу. Я всегда с удовольствием выслушаю. Мне любая информация интересна.
«Стукач? А почему бы нет? Мне с коллегами детей не крестить, да и подружиться с этим упырем на почве доносительства – дело не лишнее».
– Николай Иванович, я, разумеется, так и сделаю. У меня, кстати, есть соображения по поводу одной моей коллеги. Ну, этой страшноватой Тани, которая занимается молоком.
Раков
– Что по ней?
– Да вот слышал, как она выступала в курилке. Говорила, что купила новую машину, а теперь думает, что у нее начнутся проблемы, как вы говорите «по вашей линии».
– Да дура она. Была бы умная, сначала подумала бы, а потом покупала бы себе машину. Ладно… Иди, а за информацию спасибо.
Гера выплыл из домика главной пираньи без укусов на теле, отделавшись лишь легким испугом. Посмеиваясь, сел за свой стол и продолжил прежнее занятие, связанное с подсчетами.
После «теоретических изысканий» он выяснил следующее: плательщиком «Патиссон» был неважным, так же как и «Ромашка», а это обстоятельство было золотым дном, усеянным острыми камнями, потому что, начни он немедленно «гасить» долги своей «шестерке», и Ракову будет раз плюнуть вычислить его умысел. Если в «Ромашке» никакого особенного контроля за оплатами поставщикам не велось, то здесь за расходованием закупщиками скудного бюджета, выделяемого акулами – владельцами бизнеса отделу закупок, следил целый отдел того самого чекиста с онкологической фамилией и непрестанно анализировал любую оплату, пытаясь поймать откатчика за руку. Значит, эта доходная статья если и не отпадала сама собой, то, по крайней мере, ее использование в классическом виде было невозможно. Пришлось придумывать ремейки. Он вычислил примерную месячную потребность в оплатах для каждого из «своих» и составил график ежедневных платежей, раскидав по нему эту сумму в абсолютно неравных долях и «замешав», таким образом, нужные ему платежи с другими. Затем выбрал двух-трех поставщиков с крупными долгами, не входивших в «клуб шести», и сделал их «уткой» для деятелей из отдела Ракова. В случае, если бы подозрение упало на Геру, то никакая, даже самая скрупулезная проверка, даже под угрозой расторжения с этой «уткой» контракта ничего бы не дала. А на прямой вопрос: «Какого черта ты платишь именно этим больше остальных?» – Гера бы ответил, что решил снижать долги именно таким образом, оплачивая не всем понемногу, а разбив страждущих по группам. Недовольный прежним уровнем откатных доходов, Гера провел для своей «шестерки» повышение закупочных цен на несколько процентов, которые также стали оседать в его кармане. Некоторые предупреждали его об опасности, но Гера не собирался работать в «Патиссоне» больше двух-трех месяцев и до окончания этого срока хотел получить максимальный улов. Ничего о своих планах относительно «Юксона» он, разумеется, никому не сообщал, а в ответ на предупреждения о возможных неприятностях лишь отмахивался, утверждая, что у него «все under control».
Следующим шагом на пути увеличения личного благосостояния стала устроенная им «Варфоломеевская резня гугенотов», то есть «обрезание» ассортимента поставщиков, не «заносивших» ничего, и замена их бутылок на аналогичные позиции из ассортимента «своих», что делалось, естественно, за деньги, причем немалые.
Откатчики, оперативно отреагировав на увеличение курса европейской валюты по отношению к доллару, перевели все бывшие прежде в долларах расценки в евро, да еще и повысили их, ссылаясь на инфляцию. Герман знал примерные неофициальные расценки на ввод в систему новых позиций в различных сетях Москвы. В «Восьмом элементе» добряк в очках по фамилии Макшеев «брал» за одну позицию водки в среднем восемь тысяч евро, а другой красавец оттуда же, по имени Гоша Шоколадов, сидящий на вине, решал схожие вопросы за пять тысяч. В «Армане» самый великий откатчик России Паша решал те же вопросы за двадцать пять тысяч долларов и ни для кого исключений не делал, за что был прозван за глаза «Паша – золотая параша». Этим прозвищем ненавидящие Пашу поставщики словно желали ему поскорее очутиться возле тюремной параши, но Пашу словно ничего не брало. Примерно схожая с «Арманом» картина наблюдалась в «Переростке» и в «Нулевочке». Там брали немногим меньше. Над полками алкогольных отделов российских торговых сетей витал бриллиантовый дым, и бесстрашные откатчики стремительно обрастали недвижимостью, оформленной на ближайших родственников. Гера вывел некую среднюю цифру, приравнял вино к верхнему значению отката за ввод водки – самой дорогой по расценкам откатчиков продукции, но и наиболее редко вводимой. Слишком заметна на полке новая водочная бутылка тем, кому замечать этого совсем не следовало бы. Сама по себе цифра была вполне «рыночной», и Гера довольно быстро смог стать обладателем нескольких пачек по пятьдесят тысяч евро, которые он любовно называл «кирпичиками».