Откровения Екатерины Медичи
Шрифт:
— Я сделал все, что было в моих силах, однако, боюсь, я не великий Нострадамус. — Едва завидев меня, Козимо испустил выразительный вздох. — Мне не дано узреть будущее в чаше с водой.
Я подавила желание закатить глаза. Ничего не скажешь, хорошенькое начало!
— Разве ты видишь у меня за спиной Нострадамуса? Ну же, говори — составил ты гороскоп? Что обещают звезды?
Я жадно воззрилась на сложную диаграмму, которую Козимо извлек из кожаного футляра и положил передо мной.
— Глядите, — он провел пальцем по одной из линий, — вот это затемнение
— Войну? — Я подняла взгляд, пораженная уверенностью, которая прозвучала в его голосе. — Ты не ошибаешься?
— Нет. Война неизбежна. Звезды не лгут.
Я прикусила язык, не дав сорваться возражению, что отец Козимо с этим бы не согласился. Маэстро сказал когда-то: «В будущем нет непреложных истин». А если определенности нет, уж верно, знание будущего позволит избежать беды.
— Как только отдохнешь, возвращайся в Шомон. Мне нужно знать, как именно случится эта война: имена, даты, места. — В нетерпении я уже готова была вытолкать его вон, но тут вспомнила причину, по которой, собственно, и вызвала Козимо. — Видел ли ты в звездах что-либо касающееся Марии Стюарт?
Он кивнул. Черные глаза его — немигающие, горящие мрачным огнем — только и выделялись на костлявом лице.
— Я видел в ее будущем брак, который принесет великое несчастье. — Козимо помедлил. — Полагаю, имя дон Карлос вам что-нибудь говорит?
Я окаменела. Дон Карлос — испанский принц, сын Филиппа II.
На следующий день я направилась в покои Марии. Она выглядела чуть получше, лицо порозовело, волосы обрели здоровый блеск. Она даже немного прибавила в весе, в чем явно нуждалась.
— Я хотела узнать, дорогая моя, как ты поживаешь, — сказала я, когда мы поцеловали друг друга в щеку. — Вдовье затворничество — дело нелегкое, но, судя по всему, ты перенесла его неплохо.
— Они утверждали, что я могу оказаться в тягости. — Мария улыбнулась. Мы обе, не поминая об этом вслух, прекрасно знали, что мой сын так и не вкусил плодов брачного союза. — Еще они говорят, что я могу вернуться ко двору, но ведь Франциска больше нет. Теперь я чувствую себя здесь чужой.
Я промолчала. Мне стало ясно, что Мария Стюарт преобразилась: наша юная королева, овдовев, подобно мне, заново окинула взглядом всю свою минувшую жизнь. Я понимала, как тяжко дались ей эти размышления, но поборола вспыхнувшее сочувствие. Я должна была сделать то, зачем пришла, и будь что будет.
— Дорогая моя, — проговорила я мягко, — боюсь, что принесла тебе худые вести. Твои дяди Гизы… У меня есть основания полагать, что они хотят выдать тебя за дона Карлоса, наследника Филиппа Испанского.
— Но он же безумен! — Мария вздрогнула. — Он неспособен исполнять обязанности принца, это всем известно.
— Боюсь, что его ущербность, по мнению твоих дядей, не является препятствием для брака.
— Я только что потеряла Франциска. — В глазах ее вспыхнул гнев. — Неужели они думают, что я соглашусь на такое?!
Мы разом глянули на дверь, почти ожидая, что на крик вбегут ее ближние дамы, но все было тихо.
— Как я могу это предотвратить? — напряженным
И вновь она застигла меня врасплох. Когда мы разговаривали в последний раз, она бросила мне в лицо обвинение в ереси. Я сплела руки, изображая задумчивость.
— Ты ведь по-прежнему королева Шотландии?
Мария кивнула, хмурясь… и застыла.
— Думаете, я должна…
Я ответила ей прямым взглядом, хоть это и было нелегко. Сама я изо всех сил боролась за то, чтобы остаться во Франции, и ради этого готова была снести многое. Того же самого я ожидала от Марии; по сути, даже готовилась к чему-то подобному, ибо, в отличие от меня, у нее был выбор. Если она откажется выходить за дона Карлоса, дядья Гизы могут предложить ее в невесты Карлу, и тогда я окажусь в ловушке. Вот почему я не могла позволить себе отступить. У меня просто не было другого выхода.
— Я совсем не помню Шотландии, — проговорила Мария так, словно обращалась к себе самой, к занавескам, трепетавшим на сквозняке, который проникал сквозь створки окон. — И все же это мое королевство. — Она поднесла руку к лицу, поглядела на тонкий белый палец, на котором уже не было обручального кольца. И повернулась ко мне. — Быть может, в Шотландии я снова буду счастлива.
Я могла бы разрыдаться, ибо знала, что потеря мужа оставила в ее душе пустоту, которую ничем уже не заполнить. Каковы бы ни были недостатки Франциска, его смерть возвестила конец ее невинности.
— Будешь, если таково твое желание.
— У меня уже было все, чего я желала. — Мария улыбнулась так, что у меня едва не разорвалось сердце. — Теперь мне надлежит исполнять свой долг.
Я обняла ее. Мы никогда не были близки, но сейчас я молилась о ее благополучии.
Потому что она была права: обеим нам надлежит исполнять свой долг. Такова цена нашей королевской крови, наших корон. Превыше уюта, превыше надежд и мечтаний для нас должны быть наши державы.
Лето перетекало в осень.
Я не присутствовала при том, как Мария объявила Гизам о своем решении, но легко могла представить, какой разразился скандал. Впрочем, какие бы слухи ни просочились наружу, все они скрылись под чопорной маской семейного единства, когда Мария принимала шотландских лордов, посланных сопроводить ее на родину.
В день ее отъезда на округу опустился туман, заволакивая кареты и повозки кортежа. Под щелканье плетей вереница их потянулась на дорогу в Кале, где уже ждали галеоны, которым предстояло доставить Марию в Шотландию.
Мария выглянула из окна и вскинула в прощальном жесте руку, затянутую в белую перчатку. И ее карета окончательно растворилась в тумане.
Глава 23
Месяцем позже я получила весточку от Колиньи — записку, в которой он просил о встрече в городке под названием Васси.
— Васси расположен по соседству с землями Гизов, — сказал Бираго, — в четырех, а то и пяти днях езды к востоку от Парижа. Почему Колиньи захотелось, чтобы вы приехали туда?