Откройте сердце для любви (сборник)
Шрифт:
Бабушка в свое время пыталась урезонить зятя.
– Ты ведь не царь-батюшка, Никанор, а всего лишь царский опричник, да еще и вдали от стольного града, – говорила она. – Тебе бы поскромнее быть.
– Много вы понимаете, мама, – отмахивался зятек, – времена изменились, и царя больше нет. Теперь все по справедливости. А я работаю как ломовая лошадь, и мое положение в городе – результат исключительно моего собственного труда.
Знать бы не слишком дальновидному Никанору Ивановичу, что на самом деле времена изменились не так уж и сильно. И сами цари, и их опричники тоже на своих местах остались, только называются теперь по-другому. И от них вполне возможны всякие неожиданности. Но пока что все было вокруг благолепно, и высокопоставленный трудяга добросовестно вкалывал на ниве служения родному городу, не забывая
Когда в семье родилась дочь, первая и, поскольку была поздним ребенком, единственная, мать всю голову себе сломала, подыскивая ей имя, которое соответствовало бы их положению. Ей хотелось для дочери чего-нибудь необычного, экзотического. Ведь она по всем правилам должна вырасти дивной красавицей, а по статусу чуть ли не княжной, по старым меркам. И выбрала любящая мать для новорожденного дитяти нашумевшее в истории имя – Клеопатра. При этом ей и в голову не пришло, что со временем, когда девочка повзрослеет, ее станут величать Клеопатрой Никаноровной.
А пока что малышку называли в семье ласково Патой, а дети, с которыми ей доводилось общаться, просто Паткой. Девочка росла необыкновенной красавицей. Не обделила ее природа и умом. Но вот характер достался ей никуда не годный. Даже родители время от времени становились в тупик, когда их подрастающее дитя настойчиво требовало чего-то совсем невозможного. Ей и так давали в жизни все, что только могли, но ей и этого было недостаточно. Всегда хотелось чего-то другого, и частенько она сама не понимала, чего именно. Но тем не менее требовала. Получалось, как в сказке: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Отец, без памяти любящий свою единственную дочь, готов был из собственной шкуры выпрыгнуть, чтобы угодить ей. Но не тут-то было. Очаровательная малышка постепенно превращалась в красивую девушку, но привычки ее не менялись – она капризно надувала губки, хмурилась и топала ножкой. Все, что ей преподносилось на блюдечке, было не то, не то.
– И в кого, мама, она такая упрямая и капризная уродилась – не пойму, – иногда жаловалась бабушке мать, когда дочь уж слишком далеко заходила в своих желаниях.
– В нашем роду не в кого, – отзывалась бабушка, – и не в Никанорову породу вроде бы тоже. Выходит, вы сами своими руками сотворили такое чудо.
– Ну, ты скажешь тоже, – фыркала мать, искренне не понимая, как такое возможно.
– А я так даже теряюсь подчас, когда думаю о том, где ж она со временем мужа себе найдет, – гнула свое бабушка, – ведь ей не иначе как принц заморский потребуется. А принцы – они сами капризные, им такую невесту и не показывай, будь она хоть трижды раскрасавица, как наша Паточка.
И бабушка горько вздыхала, а мать смахивала со щеки непрошеную слезу. Судьба дочери не на шутку начала волновать ее.
Училась Пата без особого усердия, однако в школе была на хорошем счету. Учителя ее любили за живость и сообразительность, только никак не могли понять, чем эта девочка, имеющая все и даже более, всегда недовольна. А одноклассники и вовсе прозвали ее Царевной Несмеяной и предпочитали дел с ней не иметь. И даже когда между девочками и мальчиками стали проскальзывать многозначительные взгляды с перебрасыванием записочек, ни то, ни другое Паты не коснулось. Между собой ребята говорили, что Патка, конечно, девчонка красивая, но связываться с ней себе дороже обойдется. Так и доучилась она до конца школы, даже ни разу не поцеловавшись с мальчиком.
В институт Пата поступила, естественно, без препятствий. Вначале однокурсники проявили к ней живой интерес, но быстро остыли, столкнувшись с проявлениями ее характера. А там и школьное прозвище за ней в вуз потянулось: Царевна Несмеяна. Кто же станет с такой связываться?
2
Время шло. Пата шагала по жизни с высоко поднятой головой, гордо и даже пренебрежительно поглядывая по сторонам. И жизнь давала ей все, чего она изволит пожелать. Но, как и раньше, всего этого ей казалось мало, и она хмурилась и продолжала кривить губы. И чем дальше, тем менее значимым становилось для нее все, что у нее уже имелось. Душа томилась по чему-то неизведанному, незнакомому, но настойчиво манящему откуда-то издалека.
Заветное слово «любовь», во все времена будоражащее умы молодых девушек, всплыло в
Но Пата оказалась далека от этого. Она понятия не имела о том, что стоит за заветным словом, а узнать об этом ей было негде. В книгах об этом писали очень туманно, в кино завершающий кадр с поцелуем тоже мало что разъяснял. Матери за ее светскими хлопотами и в голову не приходило объяснить подрастающей дочери некоторые нюансы женской доли. А бабушка не приучена была говорить на такие вольные темы и потому тоже молчала. Никто из одноклассников и мальчиков постарше даже не пытался к ней подступиться с поцелуями. А узнать хотелось. И однажды Пата, подловив отцовского водителя Петю в укромном уголке, заставила себя поцеловать. Девушка не почувствовала ничего. Перепуганный насмерть Петя едва коснулся ее губ своими, холодными и твердыми, и спешно ретировался. А после этого долго опасливо косился на нее и старался держаться от нее подальше.
Этот первый неудачный эксперимент надолго отвратил Пату от желания исследовать столь волнующую тему дальше. Она увлеклась чем-то другим и на время забыла о любви и поцелуях.
Град событий, обрушившихся на страну, все изменил в ее жизни. Пата была уже на третьем курсе, когда державу потрясли перемены. На самом верху сменился «царь-батюшка», как говорила бабушка, и полетели со своих мест «опричники». Не обошли эти события и их город. Крайне удивленный Никанор Иванович осознал вдруг, что самозабвенно трудиться на высоком посту – это еще не все, ведь нужно суметь на этой высоте удержаться, когда страну трясет и раскачивает. В общем, свое положение он утратил и как-то сразу сник. Но настоящий удар получила мать. По-прежнему оставаясь великолепной женщиной, она в один миг лишилась своей лидирующей роли в светском обществе. На ее место тут же вспорхнула другая любительница верховодить, и крайне непостоянная, как оказалось, светская тусовка тут же сплотилась вокруг нее. Это было непереносимо горько, и мать впала в отчаяние. Бабушка только качала головой, глядя на все это.
Откровенно говоря, Пату мало трогали все эти катаклизмы в обществе и в ее семье. Она устойчиво пребывала на своей волне. Дом-то все равно оставался полной чашей, и она по-прежнему могла получать все, чего хотела. Однако те изменения, которые проявились в ее окружении, показались девушке достаточно интересными и заслуживающими внимания.
Как-то, возвращаясь из института, Пата заметила на углу улицы лоток с книгами, которого раньше на этом месте не было. Она подошла поближе и даже поначалу растерялась от разноцветных ярких обложек, сильно привлекающих красочными картинками. Полураздетые чаровницы в объятиях оголенных до пояса соблазнительных мужчин демонстрировали то роскошную грудь, то стройную ножку. Глаза Паты загорелись. Вот где она сможет узнать, наконец, все о поцелуях и, как она подозревала, не только о них. Она накупила этих маленьких ярких книжонок и принялась их изучать. Книжки не подвели ее. Оказалось, что все с этой самой любовью обстоит совсем не так, как ей представлялось. Это было удивительно, увлекательно и, как говорилось в детской игре, «горячо».
А тут как раз у них в институте появились иностранные студенты. И среди них внимание всех без исключения студенток и даже некоторых молодых преподавательниц привлек красавец Саид. Он по праву мог украсить собой любую обложку: чуть выше среднего роста, стройный, гибкий, с правильными чертами смугловатого лица, жгучими черными глазами и роскошной гривой темных густых волос, спадающих на плечи красивыми волнами. Было от чего потерять голову. Говорили, что он – единственный сын богатых родителей из далекой восточной страны под названием Ливан. Но Пату эти подробности интересовали мало. Да будь он хоть самым захудалым пастухом с высокогорных пастбищ, она уже не могла отказаться от него. От одного его взгляда в крови у девушки разгорался настоящий пожар. Она страстно возжелала заполучить этого красивого парня в свое полное и единоличное владение. И по усвоенной с детства привычке протянула к нему руки – ухватить, овладеть тем, что ей так понравилось.