Открытие Индии (сборник) [СИ]
Шрифт:
– Мы наблюдаем их глюк? Ну, ты даёшь, отец, – хохотнул Леонид. – Эзотерик. Точно Азатот!
– Одного не соображу, – задумчиво проговорил Азотов, отворяя дверь в дом. – Откуда у них арманьяк, если отравились бормотухой?
– Ну, это как раз не вопрос, – бодро сказал Леонид. – Все мы временами выдаём желаемое за действительное. Хлебали твои туристы «коленвал», а как мозги у них вконец разжижились, так и стали думать, что благородный напиток потягивают. Засим вывод: замечательно, что та бутылка разбилась. Тем более, – он взгромоздился на табурет, – что у нас имеется «Путинка». И, слава богу, не одна. Ты как, отец, созрел для следующей порции?
Азотов глянул на наручные часы, сверился с настенными, пробурчал «два часа двадцать семь минут» и отчаянно махнул рукой:
– Разливай!
Когда приговорили вторую, стрелочника начало неудержимо клонить в сон.
– Ты, отец, не противься природе, – уговаривал Леонид, подсовывая ему под щёку свёрнутый плащ. – Давай, часок вздремни, а я твою стрелку постерегу.
– Ты не думай, что я слабак, – бормотал Азотов, не разлепляя век. – Отвык маленько. Я ведь один-то не пью, потому и того…
– Да я понимаю. Не волнуйся, отдыхай. Когда время подойдёт, разбужу.
– Разбудит он! А я не нуждаюсь! У меня библио… биологический будильник вот тут. – Азотов приоткрыл один глаз, постучал пальцем по макушке. – С хромо… хронометром на стене секунда в секунду связанный. Но если в четыре сорок две пойдёт несуществующий, Лёнька… Если только пойдёт! – Он воздел указательный палец, грозно покачал им – и отключился.
Леонид глянул на свою «Омегу», сверился с настенными часами. Вовкины ходики безбожно врали. «Хронометр…» – пробурчал он ехидно, покачал головой и установил стрелки максимально верно. Потом накинул на плечи побелевший от старости боцманский кожушок Азотова и, поманив колбасным огрызком Жулика (одиночества он не терпел), вышел из дома.
Рельсы были покрыты мельчайшими капельками воды. От недавно уложенных шпал резко пахло креозотом. Возле механизма перевода стрелки покачивалась на одной ножке «хохотушка». При взгляде на неё создавалось отчётливое ощущение, что она до чёртиков озябла, нахохлилась и съёжилась.
– Иди сюда, скотина, – ласково позвал «хохотушку» Леонид. – Иди, согреем теплом живых сердец. Жулик, ты не возражаешь?
Жулик не возражал, против была сама тварь. Она отскочила на десяток метров, издала хриплое «хе-хех-с!» и снова встала на одну ножку.
– Ну и зря, – обиженно сказал Леонид. – Ведро ты ржавое.
«Хохотушка» снесла оскорбление молча. Должно быть, заснула. Леонид потрепал Жулика по холке, заснул руки в карманы кожушка. В одном обнаружилась пачка «Балканской звезды» и зажигалка. Он не курил очень давно, да и раньше всего лишь баловался – но тут почему-то вдруг страстно захотелось глубоко втянуть едкий дым, выпустить из ноздрей две густые струи. Может быть, закашляться…
Он спросил вслух «а кто мне мешает?», достал сигарету, прикурил. После первой же затяжки начала кружиться голова. Это было не так чтобы очень приятно, но не было и противно. Скорей забавно.
Леонид медленно посасывал сигарету и размышлял. Судя по всему, думал он, старый мистификатор Азотов разыграл меня, как несмышлёныша. Ну что такое эта «хохотушка»? Да поди-ка засунул в списанный семафор ручную ворону, умеющую подражать человеческому смеху, привязал с боков шнурки от ботинок, чтобы казалось – ножки, вот и все чудеса. А Синяя Бригада? Ещё того проще. Договорился за пузырь со знакомыми железнодорожниками, пригласил вокзальную шалаву для антуража, налил в фирменную бутылку сто граммов какого-нибудь дешёвого молдавского бренди для запаха – и готово. Аттракцион под названием
С тем он и засмолил вторую сигарету… которая оказалась, безусловно, лишней. Голову вмиг обнесло – не успел докурить до половины, – к горлу подступила тошнота, ноги задрожали. Он поспешно опустился на землю, кажется, придавив задремавшего Жулика. Легче не стало. Земля понеслась вкруговую, норовила вывернуться из-под седалища, опрокинуть его – и обязательно лицом вниз. Леонид изо всех сил вцепился руками в рычаг путевой стрелки. Мир кувыркался. Рельсы и шпалы водили вокруг него бешеный хоровод, пробудившаяся «хохотушка» ходила колесом и шумно радовалась, Жулик выл, и только холодный стержень рычага, неколебимый, точно земная ось, оставался на месте.
Леониду показалось, что головокружение тянулось невообразимо долго. Худо-бедно оклемался он, лишь услышав приближающийся крик. Кричал Азотов. Он бежал от избушки каким-то странным зигзагом, бежал до чрезвычайности медленно, на каждом шагу ноги его переплетались, а перед ним тем же зигзагом двигалась ржавая семафорная коробочонка на тонюсеньких ножках. «Та-та-тат-та… Та-та-тат-та» – стучал внутри коробчонки деревянный молоточек. Наконец Вовка шлёпнулся и заорал совсем уж страшно:
– Стрелка! Лёня, перебрось стрелку! Скорый! Четыре сорок две! Несуще…
Окончание его слов заглушил пронзительный рёв тепловозного гудка. Леонид судорожно задёргал рычаг, который никак не желал подаваться. Не то роль мировой оси показалась капризной железяке очень уж привлекательной, не то просто Леонид действовал ошибочно – но стрелка так и осталась неподвижной.
Скорый налетел, мощно толкнув холодным влажным воздухом.
Несуществующий поезд более всего походил на гигантский многосоставный гоночный автомобиль тридцатых годов – если, конечно, существовали тогда многосоставные автомобили. «Глазастый», металлически-серебристый, обтекаемый, с многочисленными продольными рёбрами жёсткости и стеклянным горбом кабины. Вагонов было не больше десятка, все такие же блестящие и «зализанные», как локомотив. Вместо окон тянулся двойной ряд овальных иллюминаторов. Колёса гремели, будто трубный глас апокалипсиса, и уплотнившийся воздух теперь уже не отталкивал, а напротив, затягивал под брюхо экспресса. Леонид заверещал и, как был, на карачках пополз прочь. Секунда – и поезда не стало. Словно не было никогда. Словно он не существовал.
Пронесло, подумал Леонид. Пронесло. Неужели пронесло?
– Эгей, матрос! – насмешливо окликнул его Азотов. Он успел подняться и отряхивал штаны от белой щебёночной пыли. – Тебя от страха не пронесло?
Леонид посмотрел на него диким взглядом.
– Я, кажется, не перевёл стрелку, отец, – сказал он сипло. – Что сейчас будет? Крушение?
– Ничего серьёзного не произойдёт, – хладнокровно сказал Азотов. – Он же несуществующий, Лёня.
– Ты уверен? – с надеждой спросил Леонид. Сейчас он больше всего на свете нуждался в подтверждении того, что грохочущего чудовища, минуту назад едва не измолотившее его своими колёсами в фарш, действительно не существовало.