Открытие Индии (сборник) [СИ]
Шрифт:
Дыра и впрямь была здоровая. От задних ног остались одни щепки, торчащие из закопченных бронзовых шарниров. Осторожно, чтобы не пораниться об острые сколы, я протиснулась в отверстие. Впереди меня скакал беспечный Сцевола, легко минуя шестерни, похожие на тележные колёса с зубцами, могучие цепи, широкие зубчатые же ремни, сложно изогнутые рычаги, напоминающие корневища, и прочие механизмы, названий которых я просто не знала. Сейчас все агрегаты были неподвижны. Пахло горячим растительным маслом, немного гарью и, конечно же, древесиной. Впереди виднелся огонёк. Я обогнула шарообразное переплетение колючих
Возле разливающего зеленоватый свет фонарика сидел, вытянув босые ноги, мальчик. Росточка в нем было сантиметров двадцать. Он кушал пирожок и запивал молоком из крошечной бутылочки.
Рядом лежала мухобойка.
Конец сезона ранамахии, или «Ab ovo»
В агрегате, предназначенном для стрельбы, было килограммов восемь весу. Оптика напоминала средних размеров гимназический телескоп. Благородного красноватого оттенка лаковый приклад украшали арабески и серебряные накладки.
– Что, вот из этой дуры? – весело спросил Ваня и покачал четырёхрычажный арбалет на руке.
– Да, – суховато ответил Кирилл Матвеевич. – Из этой. И поменьше иронии, ваша светлость. Мы и без того сильно упростили традицию. Раньше…
– Знаю я про ваше «раньше», – отмахнулся Ваня. – Четырнадцать лет долбили, вызубрил, как отче наш.
– Позволю заметить, ваша светлость, это «раньше» более ваше, чем моё. Мой род служит короне не дольше полутора веков.
«Где вас только тогда откопали, заноз», – пробормотал Ваня и с нарочито тягостным вздохом начал снаряжать магазин. Болты были тяжелыми, с завёрнутыми кульком лепестками наконечников. В полёте они раскроются – так же как и оперение. Загудит, завоет пугающе в специальной свистульке воздух. Находиться на противоположном конце траектории – страшно. Ваня хорошо знал об этом. Вот, например, третьего дня, во время маневров… Стрельба по их позиции велась болтами с тупыми гуттаперчевыми головками и всё-таки Митя Елпырин, друг и кузен, от испуга натурально расплакался. А ведь давно не малыш, шестнадцать лет! Впрочем, и восемнадцатилетнему Ване стоило больших трудов сохранить непроницаемое лицо, когда с неба посыпались жутко завывающие арбалетные стрелы.
«Боже, царя храни…» – верноподданнически закурлыкал телефон у Кирилла Матвеевича.
На лице Кирилла Матвеевича возникла смущённая гримаса. Он переступил с ноги на ногу и втянул голову в плечи, стараясь не оказаться к цесаревичу спиной и в то же время укрыть от него трубку. А с нею – и тайну переговоров.
Ваня ребром ладони вколотил магазин в приемник арбалета.
– Секретничайте без опаски. Я не слушаю, – громко сказал он и отошёл шагов на пять. Прицелился в кривую осинку (целеуказатель мигом отсчитал метраж, ввёл поправку на ветер) и плавно, как учили, спустил крючок. Отдача оказалась сильнее, чем ожидалась. И гораздо сильнее, чем у пневматического самострела. Басовитого гудения тетивы слышно не было, врут романы, лишь железно лязгнули рычаги лука.
Болт пробил стволик навылет. Из-за спины донеслись сдержанные рукоплескания.
– Не нужно оваций, – довольно улыбаясь, попросил Ваня. – Что, папенька звонил?
– Да. Его величество интересуется, каков ваш
– И прилетели их подарочки, разумеется, Соне и Варьке?
Кирилл Матвеевич молча кивнул. Ваня покачал головой:
– Надеюсь, никто не пострадал. Николаша – известный снайпер.
– Его величество на сей счет меня не проинформировали. Послушайте, Иван Александрович, может быть?..
– Хорошо, хорошо, – сказал Ваня и направил арбалет в сторону леса.
– Я не то хотел сказать… Осмелюсь предложить ещё раз. Может быть, все-таки проедем к усадьбе Феодоры Карловны?
– Ни за что! – сказал Ваня бесшабашно, и выстрелил.
Ошибки не было. Сканер показывал ровнёхонько на поганую лужу. Надеяться, что там обитает девица-красавица, было бессмысленно.
«Может, хотя бы русалка?» – почти без надежды подумал Ваня.
Он передал арбалет горестно причитающему Кириллу Матвеевичу, расправил высокие голенища охотничьих сапог и полез по чавкающей грязи. Напрямую. Уже на четвёртом шаге поскользнулся и едва не упал. Шапка свалилась. Подбирать её не имелось ни малейшего желания. Ругая себя последними словами (от особенно крепкого сочетания немедленно начали гореть уши) за то, что не сообразил вырезать батог, Ваня лез и лез и лез к чёрной яме. Было совершенно ясно, что никакой невесты тут не отыщется. Даже последней утопленницы. И то: сводить счеты с жизнью куда как приятней в глубоком омуте, в чистых струях.
Однако упрямство младшего цесаревича успело войти при дворе в поговорку.
Добрался.
Разило от лужи – ох. Не то чтобы смрадом ретирадного места, но и далеко не ландышами. Ваня наскоро сполоснул в торфяной воде руки, завертел головой. Сейчас ему хотелось одного – забрать стрелу, и вернуться домой. Пусть на хлеб и воду. Потому что папенька грозно обещал: без невесты вернёшься, месяц поститься будешь!
«Да хоть два месяца, – думал Ваня. – Но пегую лошадь Агнессу, выученицу немки Феодоры Карловны, которая столь любезна родителям, – к чертям! К бесам! Пускай на ней хворост для адских печей возят, на дуре».
– Эй, журавль! Простоволосый!
Ваня вздрогнул, вытянул шею, заглядывая в тёмную воду. Неужто всё-таки утопленница?
– Не туда смотришь. Здесь я, здесь. Твою стрелу калёную стерегу. От тритонов и пиявок. Вдруг позарятся, х-хе.
Ваня, наконец, сумел определить направление звука. Да вот беда, за бородатой кочкой, что одиноко торчала там, откуда доносился ломкий девчачий голос, сумела бы спрятаться разве что комнатная собачонка.
Пряталась – жаба. Крупная, если не сказать здоровенная.
– И никакая не жаба, – обиделась тварь, когда цесаревич, не сдержавшись, проговорил в полный голос вертящееся на языке слово. – Тоже мне, юный натуралист! Какой-нибудь пипой Суринамской не назвал – и то счастье. Давай, забирай свой снаряд, и адье! Дитя паркетов…
Ваня присел на кочку и сообщил, что уйти так просто не может.
– Только не надо мне морочить голову рассказами о поисках невесты, идёт? – склочным голосом сказала «никакая не жаба».
– Не идёт, – тоскуя, возразил Ваня. – Ищу невесту.