Открытие Норильска
Шрифт:
Потаповское - небольшое селение, где нет и десятка жилых домов,- расположено на высоком правом берегу Енисея. Доминирует большой, городской архитектуры деревянный дом Сотниковых, поставленный на самом высоком месте так, что его хорошо видно с реки издали. Срублен он был в Енисейске, в разобранном виде приплавлен и поставлен здесь. По обстановке в доме видно, что Сотниковы - люди богатые, вели, да и сейчас, вероятно, ведут, торговлю с местным населением.
Кроме большого дома, есть несколько значительно более мелких домиков, расположенных ниже по угору. В них живут, видимо, родственники Сотниковых. В дальнейшем я убедился, что в низовьях Енисея преобладают мелкие поселки, жители которых представляют, по существу, разросшуюся семью, где все между собою находятся в том или ином родстве и тесно связаны экономически.
Оленей пока нет. По словам Сотникова, поблизости их не держат из-за отсутствия кормов, а пасут в глубине тундры, километрах в 50.
У Енисея как реки, текущей в меридиональном направлении, правый берег крут и горист, тогда как левый - преимущественно пологий и низменный - далеко заливался полой водой. Береговые уступы правового берега - характерная черта низовьев Енисея. Они образуют местами отвесные «яры», изрезанные долинами ручьев и речек, бегущих с тундры. На высоких правых берегах и располагаются поселки. На левой стороне селятся редко, только там, где это позволяет рельеф. Высота берегового уступа у Потаповского достигает 60 м. За ним на восток до пределов видимости идет довольно ровная поверхность, представляющая верхнюю террасу Енисея. Коренного берега не видно. Поверхность террасы представляет тундру, поросшую карликовой березкой и редкими кустиками полярной ольхи. Последняя ютится главным образом по берегам ручьев и озерков, где дренаж лучше. Кое-где разбросаны редкие деревца лиственницы, но, судя по торчащим кое-где пенькам, раньше лесу здесь было больше. Травяная растительность скудная, образует куртины, разделенные островками глин. На глубине 20- 30 см под ногами чувствуется мерзлота, которая, по словам местных, жителей, за лето не оттаивает. Благодаря этому вода тут везде. Лужи, озерки, болотинки - характерная черта тундры здешних мест.
В береговых обрывах обнажаются пески, глины, илы, последовательно сменяющие друг друга. В некоторых горизонтах глин есть галька, щебень и валуны базальтов, известняков и других твердых пород, в других - обломки и даже целые раковины двустворчатых морских моллюсков. В песках попадаются кусочки полуистлевшей древесины, щебенка и галька бурого угля. Пески с раковинами моллюсков, конечно, отлагались в море, в его прибрежной зоне. Глины с валунами и галькой весьма схожи с валунными суглинками севера Европейской России, где были сформированы ледниками. Существенное значение имеет присутствие в некоторых песчаных прослоях обломков бурого угля. Значит, во время отложения этих песков где-то на поверхность выходили пласты угля, которые размывались. Это позволяет надеяться найти где- либо в долине Енисея угольные пласты, уцелевшие от размыва.
Через несколько дней по приезде в Потаповское, пока я занимался изучением береговых яров, из Дудинки пришел небольшой катер. Его заметили издалека и долго судили, кто же это мог быть. Оказывается, приплыл дудинский житель К.В. Пуссе. В Дудинке от пароходной команды узнали, что в Потаповское прибыла экспедиция, которая ищет каменный уголь. К.В. Пуссе уверял меня, что ниже Дудинки, в склонах правого берега, он видел осыпи угля, выпавшие из яра, и предлагал мне поехать с ним и посмотреть. Приезд Пуссе был встречен Сотниковым с неудовольствием. Сотников советовал не ездить, не терять времени, так как осмотр у Дудинки можно осуществить позже, во время маршрута до Усть-Порта. Это было верно, но мне хотелось познакомиться с самым крупным селением в низовьях Енисея и его жителями, да и находка угля вызывала у меня живейший интерес. Поэтому вопреки советам я все же решил поехать. Отправился один. Александр Сотников отказался за недосугом.
Дудинка - селение старинное, возникшее еще во времена Мангазеи как начальный пункт торгового пути с Енисея на Хатангу. Этот характер Дудинки сохранился в последующее время вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции, резко изменившей ее облик. От старой Дудинки теперь ничего не осталось. Сейчас это город, административный и культурный центр всего Таймырского национального округа, большой морской и речной порт, соединенный железной дорогой с Норильском, а авиалиниями - со всеми городами советской страны. Но, когда я прибыл в Дудинку в июле 1919 г., это было селение, целиком сохранившее облик прошлых времен, каким его, вероятно, видели еще Миддендорф и Шмидт. Здесь было всего 15-20 домов, из них бревенчатых, городского типа всего три. Остальные дома много меньше, собраны из плах от разборки барок, на которых сплавляли сверху вниз хлеб и другие товары. Потом их там разбирали на постройки. Были и совсем маленькие избушки сбитые из чего попало. При устье Дудинки, километрах в трех, располагалась Малая Дудинка из трех строений.
Городские дома принадлежали один Пуссе, другой Сотникову, в третьем помещалась почтовая и телеграфная контора. Имелась еще небольшая деревянная церковь. Телеграф был, конечно, проволочный, шел на Туруханск и далее в Енисейск и Красноярск. Работал он плохо, с большими перерывами. Провода подвешивались на столбах,
Среди населения Дудинки выделялись две группы: купцы с их служащими и промысловики - рыбаки и охотники. Наиболее богатым и вместе с тем более культурным среди купцов был Ксенофонт Васильевич Пуссе - потомок, как он мне рекомендовался, пленного итальянца Отечественной войны 1812 г.
На другой день пошел смотреть уголь. Осыпи его находятся в яру правого берега, примерно в километре ниже селения. Обнажается рыхлая песчано-глинистая толща, что и около Потаповского. В нижней части разреза залегает довольно мощный, в 2- 3 м, горизонт рыхлых песков с линзовидными прослоями полуокатанных обломков бурого угля. Иные прослои имеют мощность до 20 см и протяжение до 2- 3 м. Все они представляют продукт размыва и переотложения угольных пластов, находящихся где-то за пределами данного участка, а не коренные выходы. Промышленного значения такие прослои, конечно, иметь не могут. В лучшем случае их можно использовать для хозяйственных нужд, например топки печей, выбирая уголь из песка вручную.
Вечером Пуссе пригласил гостей - таких же торговцев, как и сам Пуссе. Среди них я обратил внимание на человека маленького роста, говорившего по-русски с сильным местным акцентом. Оказывается, это был нганасанин Хвостов. Он вел обширную торговлю с нганасанскими племенами Таймыра и был очень богат. Хвостов, оказывается, совершенно неграмотен и все свои расчеты ведет в уме. Память у него, конечно, изумительная. Пуссе к нему относится с большим почтением. Интересным гостем среди них был Никифор Бегичев, ранее служивший боцманом в дальневосточном флоте времен японской войны. Он участвовал в полярной экспедиции Академии наук Э.В. Толля 1900-1902 гг. и в поисках пропавшего без вести отряда Э.В. Толля в 1903 г. В 1915 г. Бегичев вывозил на оленях в Дудинку часть команды с судов Русской гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, из-за тяжелых льдов зазимовавшей у Западного Таймыра. Это был бравый молодец с боцманской выправкой старого служаки. Он много рассказывал об экспедиции Толля и о поисках его в 1903 г., когда их партия в пять человек прошла открытым морем на китобойном вельботе под парусом более 250 км от Новосибирских островов до о-ва Беннета.
Хотя Дудинка - главное место пребывания купцов-скупщиков пушнины, торговых лавок я здесь не видел. Вся торговля велась только зимой и за пределами Дудинки, по стоянкам на Хатангской дороге, вдоль северных склонов Средне-Сибирского плоскогорья. Сюда, к границе леса, на зиму и подкочевывают оленеводы из Таймырской тундры. Туда же по первопутку приезжают из Дудинки купцы со своими товарами.
Основным видом пушного промысла на Таймыре служит песец. Численность его по экологическим причинам из года в год подвержена значительным колебаниям. Кормится песец леммингом, а этот последний - семенами разных трав, в частности пушицы. Ее белые семенные коробочки в урожайные годы покрывают всю тундру, как снегом. Получается замкнутая цепь: уродится пушица - станет много лемминга - расплодятся и песцы. И наоборот. Обычно за пятилетку один из сезонов бывает богатый, промысловый и один плохой, непромысловый. В такой год оленевод не в состоянии заплатить за взятый товар добытой пушниной и вынужден брать в долг с надеждой рассчитаться в будущем. Наценками на товары, снижением качества пушнины и другими тонкими расчетами должник так опутывается, что ему не выбраться из долгов и он попадает в неизбежную пожизненную кабалу.
Только с приходом Советской власти на Север эти кабальные условия торговли были в корне уничтожены. Купцы из Туруханского края высланы, и на месте их лавок возникли торговые фактории и кооперативы, где кредитование велось в нормальных условиях по государственным ценам.
В тот год, когда я впервые посетил Дудинку, в ней было 5-6 купцов, которые вели торговлю в Хатангском районе, как говорили тогда, «за тундрой».
Не то было в прошлом столетии, когда торговля сосредоточивалась в руках немногих. Ф.Б. Шмидт писал, что тогда, в 1866 г., в Дудинке было всего два купца: «братья Киприян и Петр Сотниковы, которые единолично господствовали над всей тундрой». Пуссе мне рассказывал, что отец теперешнего Александра Сотникова, Александр Киприянович, был очень крупным торговцем, унаследовав дела своего отца Киприяна Михайловича. А.К. Сотников тоже держал в руках весь Таймырский край. Его прозвали «Ландур», так у оленеводов зовется бык-олень, который ходит, повесив голову, с опущенными, нависшими ушами. Вот и Сотников - кряжистый, большой силы человек - ходил, опустив голову и глядя исподлобья. Со своими должниками он обращался сурово, беспощадно их бил, так, что о его жестокости ходили легенды.