Открытие Норильска

Урванцев Николай Николаевич

Постепенно для Норильска накапливался материал, который позволит составить для него крупномасштабную геологическую и топографические карты, на основе которых можно будет правильно оценить будущие промышленные перспективы. Но это относилось к Норильску, а кругом, даже в ближайших окрестностях, все оставалось еще неизученным. Видно, что горы к северу от нас, на противоположной стороне р. Норильской, представляют скорее всего такое же плоскогорье, как и Норильское. Оно также кончается уступом в Норильскую долину. У местного населения эти горы называются Караелах, что значит Еловый Камень, так как там, по рассказам, кроме лиственницы растет много ели. Никто из исследователей там не бывал. Чем сложены эти горы, какими породами? Похожи ли они на Норильские, есть ли там какие-либо ископаемые - все остается неизвестным. Конечно, мне очень хотелось уделить хоть немного времени, чтобы побывать там. И я решил все же сходить туда хотя бы ненадолго.

В 15 км на восток от нас есть р. Рыбная. Вблизи ее впадения в р. Норильскую стоит старинная часовня. В часовне раньше раз в год приезжий миссионер-священник разом отправлял все требы: крестил давно родившихся, венчал уже поженившихся и отпевал похороненных. Теперь часовня пустует,

но все равно это место до сих пор так и называется «Часовня». Там К.В. Пуссе построил избу и рыбачит, посылая нам по временам свежую рыбу. Он обещал мне дать лодку и перевезти на ту сторону р. Норильской, а потом в назначенный срок опять приехать в условленное место, чтобы мы могли вернуться обратно. Со мной пойдет Т. Даурский. На Караелахе он бывал, правда только зимой. В маршрут мы берем палатку, брезент, спальные принадлежности и продовольствие на 10 дней. Полагая, что дорога будет тяжелой, под багаж берем двух вьючных лошадей. Перед отправкой показал бригадирам, где задавать следующие угольные разрезы, оставил за себя старшим А.И. Левковича, пожелал всем успеха, и мы с Тимошей тронулись в путь. Дорога к устью Рыбной на Часовню была нетрудной. Туда вела довольно хорошо проторенная тропа. Промысел рыбы на Часовне идет успешно. Видно, что реки рыбой весьма богаты. Добывают нельму, чира, муксуна. На щуку, налима и внимания не обращают, их сушат только на корм собакам. Но соли мало, и почти нет бочек. Поэтому рыбу сохраняют в свежем виде, мороженой, с тем чтобы зимой вывезти ее в Дудинку санным путем. Для морожения вырыт довольно глубокий, метра три, погреб, сверху закрытый настилом из жердей, торфа и мха, чтобы мерзлота не оттаивала. Сложенная туда рыба сразу же крепко промерзает и может лежать в полной сохранности вплоть до зимы. Мы отлично угостились строганиной из свежепойманного крупного чира, который за ночь в погребе так замерз, что стучал, как деревянный.

Переправа через р. Норильскую прошла без затруднений. Лошади были таежные, и обе спокойно плыли за лодкой без поддержки, хотя течение в реке довольно быстрое, а ширина реки больше полукилометра. Сразу же от берега пошел тяжелый путь. Оказывается, вся долина Норильской представляет лабиринт беспорядочно разбросанных невысоких холмов и гряд с озерами и болотами между ними. Холмы густо залесены, а низины заболочены и сплошь заросли кустарником ольхи и карликовой березы. Во многих местах приходилось прорубать себе путь топором. Лошади падали, то и дело вязли в болотах по брюхо, а мы их развьючивали, вытаскивали и сами по пояс вязли в торфяной жиже десятки раз в день. Перемазались оба в грязи так, что и не узнать, зато комары не так кусали, а было их в болотах так много, что, казалось, сплошное черное облако нависает над людьми и лошадьми.

Двое суток добирались мы до гор, хотя до них напрямую от реки было не более 15 км. Зато здесь, в предгорье, хорошо: болот нет, нет и комаров, сухо, под ногами только галька и щебень. Кругом густой лес: высокие лиственницы, березы, ели, трава по пояс, много цветов. Растительность здесь гораздо богаче, чем в Норильске. Сказывается южная экспозиция горных склонов, хорошо прогреваемых и дольше освещаемых солнцем, чем другая сторона Норильской долины.

Отдохнувши, приведя себя и одежду в порядок, пошли вдоль склонов на запад. Я захожу в каждую долинку, поднимаюсь вверх, осматриваю обнажения, беру образцы. Всюду выходят песчаники и сланцы такие же, как в Норильске. В них есть пласты каменного угля, местами значительной мощности. Встречены они в целом ряде мест по притокам речки, которую перебредали по пути сюда. Мы назвали ее Листвянкой. Стало быть, в здешнем районе есть не одно угольное месторождение Норильска, а целый ряд их имеется и на противоположной стороне, в Караелахе. Теперь можно с полным основанием говорить о существовании нового крупного угленосного района, охватывающего всю территорию гор Норильского района.

По одному из ущелий, глубоко прорезавшему склоны, мы поднялись па горы до самого верха. В сплошных обнажениях бортов и в русле видно, что песчано-сланцевая толща местами раздвигается пластовыми внедрениями диабазов изменчивой мощности. Есть тонкие, всего в несколько метров, и более мощные - до 50 м и выше. На осадочные породы сверху налегает ряд покровов базальтовых лав с горизонтами туфов. Базальты и диабазы, как весьма крепкие породы, образуют крутые уступы, по которым вода низвергается эффектными водопадами. Преодолевать такие участки нелегко. Приходилось карабкаться по краям водопадов, пользуясь выступами и трещинами в стенах лавового покрова, то и дело рискуя сорваться и полететь в глубокую водяную чашу у подножия, выработанную вековой деятельностью падающей воды. Преодолев эти уступы, весь мокрый от водяных душей, взобрался, наконец, наверх и был поражен чудесным видом, открывшимся передо мной, Я стоял почти на километровой высоте на поверхности равнины, которая у моих ног к югу обрывалась вертикальным уступом в Норильскую долину, а на север уходила волнистой гладью до пределов видимости. Если отвернуться от обрыва, то никак не скажешь, что находишься на большой высоте, а не на поверхности низменности. Под ногами расстилалась Норильская долина, окруженная со всех сторон, кроме запада, амфитеатром гор. Долина густо залесена и блестит зеркалами бесчисленных озер и озерков. Видно, что они заполняют впадины между разбросанными холмами и грядами, поросшими лесом. Ландшафт весьма своеобразен и характерен для областей после недавнего оледенения.

В этот ясный день отлично виден рудный Норильск, массивы гор Шмидта, Рудной, пятнышки белеющих палаток. На западе расстилалась Таймырская тундра, которой мы шли, а еще правее к северу блестит беспредельная гладь оз. Пясино. Видно, как в р. Норильскую впадают многочисленные речки, бегущие со склонов гор Караелаха и Норильска. Одну мы уже назвали Листвянкой, другие еще ждут своего названия. Поверхности гор все имеют плоский столовый характер и, что примечательно, находятся примерно на одной высоте. Конечно, некогда они составляли одно целое, лежали равниной много ниже и только потом были подняты всей массой и расчленены гигантскими долинами на отдельные горные плато. В этом убеждает и единство их геологического строения. Какие силы сформировали такие гигантские долины? Одна работа проточных вод едва ли смогла бы выполнять такую

работу. Типично моренный рельеф дна долины наводит на мысль, что существенную роль в ее формировании играла ледниковая деятельность. Отсюда прошли еще дальше на запад километров 15. Везде встречаются щебень каменного угля и выходы его пластов. Видимо, Караелах каменным углем богат. Здесь есть не одно месторождение, а целый ряд их. Охристых осыпей, столь характерных для выходов окисленных сульфидных руд, не попадалось, хотя по аналогии с Норильском их вполне можно было ожидать. Прошла уже неделя, как мы покинули Норильск, а до западного края гор еще далеко. Тем не менее надо возвращаться, послезавтра лодка будет нас ждать. Жаль, что не удалось осмотреть весь Караелах до конца. Ну что же, отложим это на будущее. Назад вернулись благополучно.

В Норильске проходка угольных разрезов на горе Шмидта закончена. Везде выходит та же угольная пачка с двумя мощными пластами угля и прослоем углистого сланца между ними. Угли слагают гору Шмидта целиком, их там можно будет легко добывать наиболее простым способом - штольнями. Теперь необходимо проследить продолжение угольных пластов дальше. На востоке долина Медвежьего ручья, гора Барьерная и восточная сторона горы Рудной сложены изверженными породами. Надеяться там встретить угольные пласты трудно. Их продолжение следует ждать к западу от горы Шмидта в пределах подножия соседней с ней горы. Однако рельеф тут расчленен слабо, коренных выходов нет, все прикрыто наносами. Пласты придется искать шурфами, проходка которых в мерзлоте представит немалые трудности. Надо постараться уточнить положение предполагаемых выходов пластов угля под наносами так, чтобы задавать шурфы с наименьшей погрешностью. Составленная группой Ольховского точная карта горы Шмидта с нанесенными на ней выходами угольных пластов и элементами их залегания позволяет геометрически построить предполагаемую линию пересечения плоскости угольной пачки с криволинейной поверхностью рельефа. Это и будут места выходов пластов на дневную поверхность. Когда провели такое построение, то оказалось, что их выходы, протягиваясь по юго-западному склону горы Шмидта, должны обогнуть седловину ручья, названного Разведочным, затем повернуть на запад вдоль северного склона соседней горы и уйти за пределы карты. Все это будет верно, если пачки угля действительно представляют плоскую поверхность и не особенно сильно нарушены искривлениями и разломами.

Рис. 2. Карта Норильского района по съемкам экспедиции геологов 20-х годов

Наша разведка горы Шмидта показала, что угленосная свита здесь залегает относительно спокойно и сколько-нибудь значительных нарушений в ней нет. Значит, можно рассчитывать на успех. Имея построенную на карте линию выходов, вместе с Ольховским отправились к горе, назвав ее Надежда из предположения, что угольные пласты будут и там. Инструментально по мензуле обозначили вехами предполагаемую линию выходов пластов на дневную поверхность. Здесь и будем их искать шурфами. Участок этот от нашего лагеря лежит далеко. Придется ходить по Угольному ручью вверх до седловины горы Шмидта и по ней Спускаться по Разведочному ручью к Надежде. Всего наберется 4 км каменистой горной дороги. Да обратно вечером домой почти столько же. Решили перевезти разведочный лагерь прямо на Надежду, чтобы не терять времени на ходьбу. На другой день свернули две палатки, Андрей Иванович выделил нужное продовольствие, хозяйственный инвентарь; навьючили все на лошадей, и две бригады отправились к месту работ. Один шурф задали прямо на месте намеченного выхода, второй - метрах в 10 вверх по склону и третий на столько же вниз поперек, чтобы подсечь всю пачку. Мерзлый грунт на кайлу поддавался плохо, пришлось шурфы бить попеременно. Один оттаивает, другой работается. Но в связи с этим на первом же метре на дне шурфов появилась вода, стекавшая с оттаивающих стенок. Проходчикам приходилось сменяться каждый час: леденели до судорог ноги на мерзлоте в худых сапогах.

В довершение всего у людей появились острые желудочные заболевания, чего в старом лагере не наблюдалось ни разу. Стал я больных лечить, стал разбираться, в чем причина такого массового заболевания, и обратил внимание на воду для питья и готовки, которую брали из Разведочного ручья. Вода, конечно, идеально чистая, так как ручей берет начало с ледника на седловине горы Шмидта, даже чересчур чистая, почти дистиллированная, И я вспомнил, что, когда студентом начал работать в химической лаборатории Томского института, меня предупредили, чтобы я не пил дистиллированной воды, которая в бутылях стояла на полках для работы в лаборатории. От нее, сказали, будет расстройство желудка. Не поверил, напился и вскоре же убедился в правоте совета. Вместе с тем я заметил, что местное население на севере при еде всегда добавляет в чай щепотку соли. Вначале мне это казалось странным, а потом понял всю целесообразность такого обычая. Ведь на севере вода получается от таяния снега или льда и солей почти не содержит. Вот я и посоветовал повару при варке чая в воду чайника непременно добавлять чуть-чуть соли. Вкуса это не испортит, а людей от неприятностей избавит. И верно, желудочные заболевания в лагере вскоре прекратились И более не повторялись.

В первом же шурфе, заложенном по линии предполагаемого выхода верхнего пласта, на глубине метра появилась угольная сажа, а потом и щебенка. Все радовались этой удаче. Расчёт оказался правильным: угольные пласты в пределах горы Шмидта значительных смещений не претерпели, и потому вышли под наносы как раз там, где они предполагались. Гора Надежда оправдала свое название. Глубже двух метров шурфы мы проходить не стали. Иначе для выброса породы надо ставить полку или строить вороток, а для этого у нас не имелось средств, да и необходимости не было. Нам важно было лишь установить, что угленосная толща с пластами угля не кончается горой Шмидта, а проходит к горе Надежда и вдоль нее за пределы нашей карты на запад. Остальные шурфы для контроля, пройдя наносы, доводили только до коренных пород, до «плотика», как говорят разведчики. Верхний шурф вскрыл песчаники, характерные для кровли верхнего угольного пласта, а нижний - углистые сланцы его подошвы.