Открытое море
Шрифт:
– Мне только кофе, - сказала Штеффи.
– Больше ничего?
Она покачала головой.
– Давай я тебя чем-нибудь угощу, - предложил Свен.
– Наконец-то мы снова встретились.
Он сказал «наконец-то». Но разве ее было трудно найти? Даже если он не знал ее адреса в Гётеборге, он знал номер телефона тети Марты.
– Может, миндальное пирожное?
Официантка в аккуратном белом переднике нетерпеливо смотрела на них. В кондитерской было полным-полно людей.
– Да, спасибо.
Свен
Он не изменился. По подсчетам Штеффи, ему уже должно было исполниться двадцать три, а он все еще казался мальчишкой: глаза горят, непослушная челка, как прежде, спадает на лоб.
Штеффи чувствовала себя неловко. Нужно срочно что-то сказать, иначе Свен подумает, что она глупа или безнадежно застенчива.
– Слышала, ты учишься на врача, - начала Штеффи и тут же прикусила язык. Теперь он спросит, от кого она это узнала. Но встреча с Ирьей была совсем неподходящей темой для разговора.
Свен, однако, не услышал ее слов, потому что одновременно с ней спросил:
– Шапочка выпускника? Не рано ли?
Значит, он тоже посчитал ее возраст.
– Я через класс в гимназии перескочила, - объяснила Штеффи.
Свен тихо присвистнул, а официантка, только что принявшая заказ, посмотрела на него неодобрительно. «Свистят в пивных. А это приличное заведение», - читалось в ее взгляде.
Пивная. Ирья. Ирья и Свен. Не думать сейчас об этом.
– Да ты прямо звезда, - сказал Свен.
– Хотя я это и раньше знал. Тебе учеба всегда легко давалась?
– Дело в деньгах, - объяснила Штеффи.
– Комитет помощи не мог мне оплачивать еще три года учебы и потребовал, чтобы я прошла программу старших классов за год. А фрекен Бьёрк пообещала, что поможет мне сдать экстерном материал одного года, и уговорила комитет оплатить мне еще два года гимназии.
– Значит, осенью ты будешь учиться на медицинском? И мы будем часто видеться.
Штеффи ковыряла ложкой пирожное. Как унизительно рассказывать Свену, что ее жизнью управляет недостаток денег, необходимость принимать помощь от других.
Впрочем, стыдиться нечего. Если бы не нацисты, у нее, как и у Свена, были бы родители, которые оплатили бы учебу. Да даже если бы она, как Май, родилась в многодетной рабочей семье, и то стыдиться было бы нечего. Даже наоборот.
– Скорее всего, мне придется подождать пару лет, - проговорила она.
– Поработаю и накоплю денег. Стипендию получить сложно.
– Деньги, - сказал Свен.
– Деньги правят как в крупных делах, так и в малых. Вот и я продался и учусь на врача, за это отец платит мне ежемесячное содержание. Я не способен себя обеспечить.
Он шутил, но в голосе слышалась, горечь. Возле губ появилось несколько морщин, которых
Но нужно быть осторожнее. Это опасно. Все было так давно, и все же...
– Стефания, какая ты стала красивая!
Она не ослышалась?
Свен смотрел на нее своими серыми глазами. Все смотрел и смотрел. Штеффи опустила взгляд.
– Я... красивая?
И снова ей захотелось прикусить язык. Свен мог подумать, будто она кокетничает. Но она действительно удивилась. Да, у нее большие и красивые глаза. А в остальном обычная, довольно симпатичная девушка. Вот их мама была красавицей, и Нелли обещает вскоре стать красавицей.
Нелли. Интересно, она знает, что война закончилась?
«Нужно было позвонить ей, - подумала Штеффи.
– И тете Марте. Как только отсюда выйду, я им позвоню».
– Неужели тебе никто этого не говорил? Ты еще в детстве была хорошенькой, а теперь...
В детстве. Снова нахлынули воспоминания. Как глупо было надеяться на взаимность. «Еще ребенок... как моя младшая сестра», - сказал он в тот ужасный день четыре года назад.
А затем она заставила его себя поцеловать.
От этих воспоминаний у Штеффи вспыхнули щеки.
– Ты покраснела?
– воскликнул Свен.
– Наверное, не привыкла к комплиментам. Странно для такой девушки, как ты.
Он флиртует с ней? Это невозможно. Только не Свен. Не он.
Свен заговорил о другом.
– С тобой на площади Гёта была Май? Твоя одноклассница?
– Вот как, ты ее помнишь?
Свен улыбнулся.
– Яркие личности запоминаются. Ты хорошо выбираешь друзей.
– Я живу в ее семье, объяснила Штеффи.
– В Сандарне. Я переехала туда весной четыре года назад. Но теперь мне, наверное, придется расстаться с ними.
– Почему?
– Им и так тесно. Семеро детей, малыши подрастают. Никто мне ничего не говорит, но, когда я начну работать, сниму себе отдельное жилье.
– Поговорить с мамой? Комната Карин все еще пустует.
Он рассмеялся, увидев выражение лица Штеффи.
– Успокойся, я пошутил. Я тоже там уже не живу. Отец оплачивает мое холостяцкое логово. Маленькая однушка, комната, совмещенная с кухней, в Юханнеберге.
Теперь разговор пошел легче. Почти как раньше. Штеффи рассказывала о занятиях, о младших братьях и сестрах Май, о тете Марте с дядей Эвертом. Она говорила обо всем, кроме мамы с папой.
Свен поведал о том, что наряду с учебой успевает писать, что посылал свои новеллы в журналы, но пока ничего не опубликовали. Рассказал, как его родители в последний год войны внезапно стали ярыми антифашистами.