Открытые окна

Понорницкая Илга

Грандсон учится в колледже, водит мотоцикл, не боится глубоко нырять и любит лошадей. В общем, классный такой Грандсон, Рэт прямо гордится им.

— Костя, — соображаю я, — а ведь и правда, мы в школе проходили. Грандсон — это по-английски внук.

Костя кивает:

— Конечно, проходили. Но мало ли… Как-то я не думал…

А кто бы подумал? Они же болтали, как два одноклассника! Если не считать, что в чате и только по-английски…

Рэт как-то спрашивал, есть ли у Кости Грандсон. Костя подумал: вдруг это не имя? Вдруг это

значит — друг-товарищ? Ответил: ну, да, конечно, у меня их много.

Костя не хочет, чтобы знали, что у него только в компьютере — друзья.

Выходит, сам себя в дедушки записал? А Рэт, приятель его — он папе с мамой в отцы годится?

Мама говорит:

— В возрасте уже человек, а бездельник.

Костя обижается за Рэта:

— Он не бездельник, он баранов пасёт. У него порядка трёх тысяч баранов! Я думал, это его родители держат, а оказалось, что он сам!

Я тут представила огромную равнину, всю занятую стадом овечек и баранов. Кажется, я видела что-то похожее в кино. Или на каком-то сайте… Спинки баранов колышутся, как волны моря, и всё стадо течёт туда, куда надо пастуху. А чтобы море не выходило из берегов, следят большие умные собаки.

Над волнами возвышаются всадники — старый Рэт, которого Костя обзывал Рэмом и чуть не сделал покойником, и его внук Грандсон, шестнадцатилетний, почти взрослый парень, любящий лошадей.

А что маме представилось, не знаю. Но мама вдруг говорит:

— Надо бы и вас вывести на природу. Баранов не обещаю, но свежий воздух, парное молочко…

Папа перебивает:

— Мы же им только на август путёвки взяли. Забыла? И потом, в лагере нет парного молока. Это же целое стадо нужно, чтобы всех напоить.

Мама в ответ:

— Да я не про лагерь. Мне тут небольшая командировка предстоит, дня на четыре. В Собакино, в опытное хозяйство. Хочу сама проверить автоматическую линию.

Папа уточняет:

— Так ты, что, едешь в командировку?

Мама кивает:

— Ну да… — как виноватая. — Их, — говорит, — наверно, тоже с собой возьму. Сам говоришь, я ими не занимаюсь…

Папа бы предпочёл, чтобы мама занималась нами дома. И чтобы он тоже нами занимался. Чтобы никто никуда не уезжал.

Он спрашивает — как будто с надеждой:

— Кто вас троих там ждёт? Кто их поселит в общежитие с тобой?

Их — это нас, понятно. Они говорят о нас так, точно нас здесь нет. Так бывает — особенно когда они сердятся друг на друга.

Мама доказывает ему:

— Так мы не в общежитие пойдём! Снимем угол у какой-нибудь бабули, в том же Собакине…

Ясно, что мама поедет в командировку в любом случае. С нами или без нас.

Она часто говорит, что прежний начальник отдела, тот, который был до неё, работу запустил. И ей теперь приходится самой всё разгребать. На неё всё навалилось. Сколько мы слышали от неё:

— Думаете, мне интересно — с бумагами? Я лучше бы, как Костя, гуляла по Интернету!

Зачем

было становиться начальником, если на тебя при этом всё наваливается?

Я спрашиваю:

— Мама, а мы с тобой всё разгребать поедем?

Мама кивает:

— Ну, да, именно…

Тут папа улыбается мне.

И мама тогда — папе:

— Как думаешь, ведь ничего, если я съезжу вместе с ними?

Папа снова хмурится. Но говорит:

— Наверно, ничего. Они ведь ещё не были в деревне.

Мама радуется, что он согласился. И начинает зачем-то снова доказывать ему, что это — и вправду ничего.

— Всего-то, — говорит, — четыре дня! Я на работе буду, а они станут гулять, воздухом дышать… Может, с ребятишками там познакомятся, увидят, как люди живут в других местах, не в городе…

И нам кивает:

— Хватит торчать дома. Июнь, считай, пролетел, а вы ещё нигде не были!

Мы были не против, только жалко было, что папа с нами не поедет. Его не отправляют в командировки. Он уже давно — начальник отдела, и ему ничего не надо разгребать. И отпуск у него ещё не скоро.

Но он повздыхал, подумал и сказал, что это — хорошая идея.

— Всё правильно. Хотя бы от компьютера Костя оторвётся, — говорит.

И верно, компьютер ведь не потащишь с собой. Костя бы и готов, да знает — ему не разрешат!

Молчал, молчал он. Видно, представлял, что станет делать без компьютера четыре дня. И вдруг спрашивает:

— А почему мы будем жить в Собакино? Давайте лучше в Липовке, где Макар…

Я подумала: охота же маме будет каждый день ходить в Собакино, за шесть километров!

А мама вдруг согласилась:

— Ладно, давайте попробуем устроиться в Липовке.

Кто никогда не спал на сеновале

Папа ещё сказал:

— Как будто это проще простого — устроиться!

Но оказалось и впрямь — проще простого.

Мама назавтра приходит и говорит: кто-то в институте познакомил её с какой-то тётей Наташей. Так она — родом из той самой Липовки! А её мама и сейчас там живёт. Маму зовут Анной Ивановной.

И наша мама вместе с тётей Наташей уже звонили ей. Спрашивали, не знает ли она, кто может на квартиру нас принять.

А та ответила, что и сама нас примет с удовольствием. Всё, говорит, будет веселее! И молока парного у неё дома сколько хочешь. А в саду ягода осыпается, руки не доходят до неё. Так что вся наша будет, если приедем.

Мы обрадовались, что всё так легко решилось. Костя уточняет у мамы:

— А сеновал есть у нее? У этой Анны Ивановны? А то я хочу ночевать на сеновале!

Я тоже слышала, как хорошо спать в деревне на сеновале, в душистом сене.

Даже стихи такие есть:

Кто никогда не спал на сеновале, Вы тра-та та-та что-то потеряли…