Открытые сны. Раскаяние
Шрифт:
Они дружно рассмеялись, а Дмитрий Сергеевич почувствовал, как краснеют щеки.
— Мы по работе, — огрызнулся он.
— Охотно верим, — сказал Васечкин и направился к дверям. — Мне вообще без разницы. Я к людям под одеяло не заглядываю.
Между тем, Тамара Ивановна отошла к окну и уже минуту вполголоса разговаривала с Евгением. Лавров допил кофе, сполоснул чашку и тоже вышел из кабинета.
— Сейчас приедет, — сказала медсестра. — Звони жене Константина.
— Я?
— Конечно. Ты же за главного.
Дмитрий Сергеевич
— Что мне ей сказать?
— Не вдавайся в подробности. Просто попроси, чтобы подъехала в больницу.
Он потер шею, размял пальцы и, решившись, схватил историю болезни Константина. Нашел номер телефона его жены и позвонил.
— Алло, — послышался настороженный женский голос.
— Алло, Наталья, здравствуйте. Это с больницы. Вы можете к нам срочно подъехать?
— О, Боже! — воскликнула она. — Он что…умер?
Дмитрий Сергеевич с силой стукнул себя по лбу.
— Нет, нет. Не волнуйтесь. Наоборот, мы надеемся, что скоро Константин выйдет из комы.
Он услышал шумный выдох и всхлип.
— Хорошо, — через пару секунд ответила она. — Я сейчас подъеду.
Тамара Ивановна посмотрела осуждающе, но ничего не сказала и вышла из ординаторской. Юрист фонда «К свету» Евгений и жена пациента Наталья прибыли почти одновременно. Дмитрий Сергеевич представил их друг другу и проводил в кабинет массажиста.
«Надо выложить деньги в кошелек, — думал он, наблюдая, как движется зеленая змейка на мониторе кофемашины. — Только чтобы никто не увидел».
Он едва успел допить приторно-сладкую жидкость, как дверь кабинета массажиста распахнулась, и выбежала взволнованная Наталья.
— Где он? Где мой муж? — выпалила она, направляясь к лифту.
— В реанимации, — тихо ответил обескураженный Дмитрий Сергеевич и подошел с пустым стаканчиком к мусорному ведру.
— Быстрее, что вы там возитесь!
Двери лифта разъехались, и она заскочила в кабину. Дмитрий Сергеевич неуклюже побежал и успел зайти в лифт, прежде чем двери закрылись.
— Мне можно с вами обсуждать Ярославу? — осторожно спросила она.
— Можно, но я тоже только сегодня узнал о ней.
— Это невероятно, — возбужденно прошептала она. — Надеюсь, у нее все получится.
Лифт остановился, и они вышли на этаже отделения реанимации и интенсивной терапии. Тамара Ивановна стояла возле сестринского поста с белым халатом в руке.
— Здравствуйте, — поприветствовала она. — Наденьте халат и бахилы. Помыть и обработать руки можно в этой палате.
Она показала на пустующую палату номер один. Наталья сделала, как велела медсестра, и Дмитрий Сергеевич повел ее по коридору.
— Костя, — растерянно выдохнула она, глядя на опутанного проводами мужа. Затем перевела взгляд на Ярославу, молитвенно сложила руки и опустила голову.
— Нам нужна ваша помощь, — подал голос Дмитрий Сергеевич.
Наталья вздрогнула от звука его голоса, вскинула голову
— Говорите, все сделаю.
Тут в палату бесшумно зашла Тамара Ивановна и встала рядом с врачом. Дмитрий Сергеевич слегка улыбнулся медсестре, та подмигнула. Поддержка в лице Тамары Ивановны оказалась как нельзя кстати.
— Ярослава уже довольно долго в коме вашего мужа. На ее здоровье плохо сказывается «погружение», особенно длительное. Примерно час назад мы купировали судороги и очень боимся, что ей станет еще хуже.
Он остановился, чтобы перевести дыхание и правильно сформулировать мысль, но на помощь пришла Тамара Ивановна
— Мы думаем, что вы можете повлиять на него. Поговорите с ним. Ваш муж должен захотеть проснуться.
Глава 29
Павел Федорович спустился на цокольный этаж и, едва открыл железную дверь, почувствовал тепло, заполнившее помещение. Он снял шубу, повесил на вешалку и направился в дальний кабинет, чтобы в очередной раз полюбоваться передатчиком.
Он собирался запатентовать изобретение, но медлил. Дело в том, что над его созданием работали два инженера, сотрудники НИИ. Сам же профессор лишь обозначил проблему и спонсировал, но считал изобретателем только себя. Опасаясь их возмущения и судебных тяжб, решил избавиться от инженеров, но пока не придумал как. Название прибору он составил из букв своего имени и фамилии — Купол.
— Моя красотка, — любовно сказал он и провел рукой по белому пластиковому корпусу. — Мы с тобой много заработаем и уедем отсюда. Далеко-далеко. Во Францию или в Англию.
Он достал из кармана платок, которым протирал линзы очков, и смахнул пыль с небольшого монитора, который находился справа от хромированных ручек управления.
— Скоро. Совсем скоро мы снова соединимся. Всем нутром чувствую, эта девочка то, что надо.
Павел Федорович вспомнил девяностолетнюю старуху со смешной фамилией Хрюкина и с досадой поморщился. Какой-то рок преследовал его подопытных. Во время тестирования Хрюкиной стало плохо. Начала жаловаться на боль в затылке и шум в ушах. Профессор был уверен, что перед проведением записи ритмов мозга нельзя употреблять лекарство или алкоголь, чтобы не искажались получаемые данные. Поэтому вместо лекарств Лида напоила ее крепким чаем с пирожным. Однако прямо во время записи данных Хрюкина прижала руки к груди и сказала, что болит сердце.
— Надо потерпеть. Нельзя останавливаться, иначе придется начинать заново, — сказал профессор и взял ее за руку. — Осталось совсем немного, около получаса. Я понимаю, что вы устали, все-таки пять часов сидите без движения. Но прошу, потерпите.
— Мне плохо, — жалобно повторила она.
Павел Федорович с силой сжал хрупкую старческую руку в коричневых пигментных пятнах и раздраженно прошептал:
— Я же сказал, осталось совсем чуть-чуть. Не надо вести себя как стерва, иначе я могу разозлиться.