Открытый путь [сборник]
Шрифт:
— Нет, я тогда был еще мал. Сюда переехала тетка Олив, старшая сестра отца… она меня, в сущности, и вырастила. Такая добродушная старая дева, ты, должно быть, знаешь.
— Не знаю. У меня не было родных, кроме матери.
— А у меня и посейчас есть родня, только дальняя, ты еще с ними познакомишься.
— А тетка где же?
— Тоже умерла, давно уже, лет восемь… Сядь ты, наконец, успеешь еще потрудиться, передохни! — Он хотел было придвинуть ей рассохшийся табурет, но тот оказался ненадежным, стащил с постели пропыленное покрывало, подняв при этом еще больший столб
— И мы попали в рай.
— Ну, в этом раю есть свои кошмары — желтая лихорадка, жара, пыль, шторма, относительная близость границы… Правда, последний раз оборону прорвали задолго до моего рождения, но…
— Но это уже другие кошмары — я правильно тебя поняла?
Селия, облачившись в какие-то обноски, оставшиеся от тетки Олив, с энтузиазмом принялась наводить порядок в доме. В конце концов, это был ее первый дом, не наемная конура или случайное прибежище.
Она перестирала все, что поддавалось стирке, и развесила во дворе, выколотила пыль из ковров — эти были выставлены проветриваться, и свирепо приступила к мытью полов, Оливера она выдворила из родного дома, а его робкие предложения помощи тут же были пресечены кратким заявлением, что лучшая помощь — это когда не мешают. Что ж, здесь у него, в отличие от замка Кархиддин, было чем заняться. Соседи, хотя пока к ним не заглядывали, наверняка не преминули донести до родичей весть о его возвращении. Затягивать личный визит было бы невежливо.
Самым влиятельным родственником, а вернее, свойственником Оливера был Луций Груох, муж его двоюродной тетки и советник магистрата (как уже говорилось, небогатые дворяне в южных городах чиновничьей службой не брезговали). К нему-то Оливер и направил стопы.
Была уже вторая половина дня, и советник Груох вернулся из присутствия домой. А дом его был не чета скромному жилищу Хейдов. Тоже, конечно, не дворец, но раза в три попросторнее, с двумя башенками на фасаде, при каменной ограде и дворе, выложенном цветными плитками, и даже садом, не слишком, правда, изобильным.
Старый слуга, отворивший Оливеру, не узнал его, вдобавок стал совсем туг на ухо и не мог понять, что этому человеку надо. На счастье (или несчастье), по лестнице спускалась тетушка Тимандра и, узрев племянника, всплеснула руками, а потом бросилась к нему, восклицая, как он отощал (хотя он всегда был таким), обгорел на солнце, оброс и так далее. Как она привыкла последние двадцать лет жалеть несчастного сироту, так и доныне не могла остановиться. Следом показался советник, склонив голову и сложив руки на солидном брюшке.
— Ну что, бродяга? — спросил он брюзгливо. — Изволил явиться?
— Добрый день, дядя Луций.
— Какой день — вечер на носу. Ужинать будешь?
— Вряд ли вы ждали меня сегодня, так что не стоит подавать лишний прибор.
Тетка Тимандра возмущенно залопотала, но советник остановил ее:
— Успеется. Вот в воскресенье соберемся, гостей позовем, тогда и отобедаем по-домашнему. Но хоть вина выпьешь?
— Разве что самую малость.
Служанка принесла на подносе графин сельского (местное
— Небось денег просить пришел? — проворчал советник, когда они выпили. Это был ритуальный вопрос, а вовсе не проявление грубости, тем паче что денег прежде Оливер у дяди никогда не занимал.
— Пока что нет, — сказал Оливер. Ритуальным ответом служило просто «нет», и тяжелые веки советника слегка приподнялись.
— Надолго к нам?
— Надолго. Может быть, насовсем.
— Да? — Советник отставил бокал. — Одуматься решил? Или, наоборот, натворил чего-нибудь такого, что земля на Севере стала гореть под ногами?
— Я женился, дядя.
Тимандра, примостившаяся в кресле, выронила вышивание:
— А я уж думала, не дождусь! Советник метнул на супругу короткий, но красноречивый взгляд.
— Вот как? И за вами гонятся разъяренные родители?
— Никто за нами не гонится. («Надеюсь», — мысленно добавил Оливер.) Она — сирота.
— Это уже хорошо. — Советник вновь покосился на супругу. — Жена сирота — это отлично, а жена без родни — это вообще клад… хм… присутствующие не в счет… Кстати о кладах — приданое-то хоть есть у нее?
— Она еще беднее, чем я. — Тут Оливер не солгал.
— Так я и знал! Тебя подцепила столичная вертихвостка!
— Ничего подобного! Она из провинции, честная, трудолюбивая и хорошая хозяйка.
Поскольку все эти сведения были чистой правдой, Оливер выложил их со столь же чистой совестью.
— Она хоть хорошо воспитана? — осведомилась тетка, но Луций не дал Оливеру ответить.
— А это мы сами увидим и оценим. Я уже говорил тебе — в воскресенье, ближе к вечеру, мы устраиваем приличный обед для родных и близких друзей. Вот ты и приходи с женой. И мы посмотрим, какая несчастная на тебя, нищеброда, польстилась!
На обратном пути Оливер, памятуя, что Селия, должно быть, совершенно вымоталась после уборки, зашел в близлежащую харчевню, заказал там ужин и велел занести к себе домой. Что было воспринято Селией с одобрением, а не как оскорбление ее хозяйского достоинства — в отличие от корабельного повара Сторверка. Когда Оливер рассказал ей о предстоящем посещении, она кивнула, затем оглядела себя — рукава засучены, ветхое платье едва ли не до колен.
— Ты не разрешишь мне порыться в сундуках? Может, там остались старые платья твоей матери… или тетки? Я бы перешила.
— Ни в коем случае. Там наверняка все моль съела, а если и не так, они все равно вышли из моды. Для дома еще сойдет, но не для гостей.
— Первый раз слышу такое рассуждение от мужчины.
— А у тебя большой опыт по части замужества? Прости, шутка неудачная. Но я не хочу, чтобы ты ходила в старье. У нас осталось немного денег. Я куплю тебе платье и все, что полагается. Я ведь никогда тебе ничего не дарил.
— Ну и что? Ты всегда со мной делился.
— Правильно, я с тобой делился. А это — не то. Мне важно подарить что-нибудь необходимое тебе, но абсолютно бесполезное для меня.