Открывая новые страницы...(Международные вопросы: события и люди)

Попов Н. С.

…Окно нашей камеры было закрыто так называемым «козырьком» — большим железным коробом. Эти козырьки оставляли для глаз заключенных лишь узкую полоску неба. В один солнечный день в камеру через козырек проник воробей, посидел немного на подоконнике и улетел.

— Сегодня кого-то вызовут, — сказал один из заключенных.

Через четверть часа надзиратель вызвал Антонова-Овсеенко. Владимир Александрович начал прощаться с нами, потом достал черное драповое пальто, снял пиджак, ботинки, раздал почти всю свою одежду и встал полураздетый посреди камеры:

— Я прошу того, кто доживет до свободы, передать людям, что Антонов-Овсеенко был большевиком и остался большевиком до

последнего дня.

Мы стояли молча, потрясенные. Дверь камеры открылась вновь. Антонов-Овсеенко направился к выходу. У самого порога он остановился, обнял товарищей, стоявших рядом:

— Прощайте, товарищи, не поминайте лихом!..»

Сын тогда учился в педагогическом. На комсомольском собрании от него потребовали: «Отрекись от отца!» Отречься отказался наотрез. Исключили из комсомола. Добился восстановления через ЦК ВЛКСМ. Некоторое время спустя взяли и его. Взяли сестру Галину. В лагере погибла жена Владимира Александровича — Софья Ивановна…

…Уже сколько лет в последнюю субботу декабря сходятся они, сыновья Владимира Александровича Антонова-Овсеенко, Николая Ивановича Бухарина, Иосифа Ароновича Пятницкого, Бориса Петровича Шеболдаева, Михаила Павловича Томского, — сходятся, чтобы вместе помолчать, вспомнить своих безвинно погибших родных… Впрочем, Антон Владимирович об отце не забывает ни на мгновение. Наверное, многие читатели книг, посвященных этому пламенному бойцу Октября, не знают, что автор — Антон Ракитин — его сын…

В. А. Скосырев [54]

«Варшавянка» в пустыне

(О К. Хакимове)

Те из наших людей, кому довелось хотя бы недолго пожить на Арабском Востоке, наверняка почувствовали на себе неусыпное внимание местного населения. Где бы вы ни работали, соседи, улица, базар знают, что за семья у этого «руси», каков у него нрав и где любит проводить свободное время. Тут уж ничего не поделаешь — каждый советский человек невольно становится как бы послом в своем квартале и по его поведению судят часто о всей стране.

54

Владимир Александрович Скосырев — член редколлегии газеты «Известия». Печатается по: Известия. 1988. 30 января.

Так обстоит дело сегодня. А представьте, каково приходилось советскому работнику лет шестьдесят назад, когда он попадал в арабское государство, по существу, находившееся на стадии средневековья. Недавно в Москве я познакомился с Хадичой и Флорой Хакимовыми, вдовой и дочерью Керима Хакимова, первого нашего постоянного дипломатического представителя в Йемене.

— На мужа смотрели поначалу как на пришельца с другой планеты, — вспоминает Хадича. — За ним ходила толпа, многие заговаривали, задавали бесчисленные вопросы.

Ныне Сана, столица Йеменской Арабской Республики, приобретает облик современного города. Становится больше мощеных улиц, растут многоэтажные здания. А в 1929 году она представляла собой царство мечетей, глинобитных «небоскребов», украшенных цветными изразцами, и глухих дувалов. «Засыпали под противомоскитными сетками под вой шакалов, — вспоминает Хадича. — А ведь наша миссия располагалась в центре города, по соседству с дворцом».

Имам, обладавший неограниченной светской и духовной властью, все устроил во дворце так, чтобы йеменцы чувствовали свое ничтожество перед его всемогуществом. Куполообразные крыши во дворце, обнесенном тремя рядами стен, сверкали позолотой. Если обыкновенный смертный желал увидеть

владыку, он должен был, согнувшись, трижды пройти через створ ворот, рассчитанный по высоте разве что на ребенка. Можно предположить, что при таких порядках «красному» дипломату, заместителю комиссара бригады во время гражданской войны, будет крайне трудно поддерживать контакт с теми, кто правил страной. А ведь это первая задача любого посла, иначе он не сможет ни отстаивать интересы своего государства, ни снабжать свое правительство информацией из первых рук.

Тем не менее Хакимов сумел преодолеть «классовый барьер» и найти общий язык с окружением имама, сыновьями и визирем. Ему никогда не был заказан вход за запретные стены. Во дворце наш киномеханик показывал фильмы (диковинка по тем временам!), и если, например, выходило из строя электричество, то родственники имама обращались за помощью в наше представительство. Хадича Хакимова стала желанной гостьей на женской половине дворца, а Флора подружилась с двадцать четвертой женой имама, совсем еще девочкой.

Впрочем, связи крохотной советской общины (она насчитывала всего человек десять) не замыкались на аристократии. Двери трехэтажного дома представительства были раскрыты для духовных лиц, купечества, зарождавшейся интеллигенции. Йеменцев принимали обычно на втором этаже, оставленном по традиции без окон. Там был расстелен ковер, и за кофе, чаем с непременными башкирскими лепешками, с кальяном, переходившим из рук в руки, велись неторопливые беседы с йеменцами.

Подготовку к таким приемам начинали загодя. С утра Хадича отправлялась с ведром к колодцу, куда воду подавало колесо, вращаемое быком. Потом надевала шляпку с вуалью (с непокрытым лицом даже иностранке на улице показываться не рекомендовалось) и шла на базар. Сама готовила угощение — бывшему красноармейцу туркестанского фронта претила мысль нанять прислугу, хотя для поддержания статуса жены дипломата это и было необходимо. Впоследствии Москва предложила взять на работу повара и шофера.

Первоначально Хакимов приехал в Йемен как глава нашей внешнеторговой организации. А после вручения верительных грамот стал, по существу, выполнять роль полпреда. Но нелегкая задача наладить торговлю с Йеменом все равно осталась за ним.

И еще одна ниточка тянется из начала 30-х годов в наши дни к связям Советского Союза с нынешним, республиканским Йеменом. По предложению Хакимова в Сане была открыта амбулатория, где работали трое наших врачей, а в Ходейде, главном портовом городе, — больница. Идея организовать медпункт родилась во время поездок по стране. Он видел, что йеменцы лишены современной медицинской помощи. Причем сильнее всего страдали женщины. Каноны старины запрещали осмотр женщин мужчинами, а среди немногих европейских врачей были только мужчины. Поэтому d Йемен решили послать наших женщин-врачей. Не сразу удалось сломать предубеждения. Но когда йеменцы убедились, что они действительно исцеляют, пациенты стали приезжать из разных уголков королевства.

Минувшее может по-разному отозваться в дне сегодняшнем. По причинам, которые будут ясны ниже, наши связи с Йеменом перед войной ослабли. Но семена, посеянные в конце 20-х — начале 30-х годов, не погибли. Во время командировки мне довелось познакомиться с Шарафом Мутихаром, педиатром крупного госпиталя в Сане. Приятно было не только узнать, что он окончил мединститут в Симферополе, но и услышать теплые слова о советских врачах, работающих в той же больнице. У Шарафа опыт пока невелик, и, когда бывают трудности, наши всегда помогают. И вообще, говорил Шараф, советских медиков (а они работают не только в столице) знают здесь давно и доверяют им.