Откуда соколы взлетают
Шрифт:
На железнодорожных станциях Халун-Аршан и Хайлар, расположенных недалеко от передовой, выгружались все новые и новые пехотные батальоны, противотанковые батареи, конные полки. Японцы выбрали очень выгодное место военных действий: все у них было под рукой. Недалеко стояла наготове, ожидая приказа Итагаки, миллионная Квантунская армия, предназначенная для захвата советского Дальнего Востока.
Советское командование прекрасно знало, что делается в стане врагов. Каждый новый окопчик, каждая новая пушка, как бы тщательно ни были они замаскированы, засекались летчиками специально созданной особой разведывательной
Почти всегда воздушные разведчики вылетали под охраной истребителей из полков Кравченко, Куцевалова, Забалуева и «чаек» Грицевца.
На земле было затишье, а в небе становилось все беспокойнее. Завязывались ожесточенные воздушные сражения. Действиями в небе японцы пытались отвлечь внимание от своих огромных наземных приготовлений к наступлению.
Командование высоко оценило боевую слаженность отдельной эскадрильи «чаек». За все время июльских боев они не имели потерь. Возможно, по этой причине, а может быть, благодаря настойчивости Грицевца, эскадрилье разрешили вести бой без ограничения границы. Комэск пользовался большим авторитетом и огромной любовью у летчиков. Только возраст мешал называть его «батей», как зовут любимых командиров.
Асы умели не только воевать. И о проказах их много говорили. Однажды, возвращаясь с боевого задания, самолеты садились на аэродром в густом тумане. Летчик Николаев «промазал» и приземлился в степи, в полутора километрах от летного поля. Подняться и долететь «до дома» ему мешал туман. Пришлось включить фары и медленно рулить до аэродрома по степи.
— Встретим Николаева с музыкой, — предложил Сергей. — Айда на кухню за инструментами.
Несмотря на сопротивление повара «позаимствовали» кастрюли, миски, поварешки. Оркестром «дирижировал» майор Грицевец.
16 августа Сергей докладывал в штабе данные разведки. Там он узнал от маршала Чойбалсана приятную новость. Вернувшись к себе в эскадрилью, радостно сообщил товарищам:
— Друзья! Народный хурал Монгольской Народной Республики наградил большую группу летчиков монгольскими орденами… С монгольским орденом Боевого Красного Знамени можно поздравить тебя, Коробков, и тебя, Смирнов, и тебя, Орлов, и тебя, Николаев, и тебя…
— Кто еще награжден?
— Конечно, майоры Кравченко и Забалуев, старшие лейтенанты Рахов и Скобарихин. Все не запомнил…
— Что ж ты о себе умалчиваешь?
— Что обо мне? Куда вы, туда и я…
Через два дня Чойбалсан вручал монгольские ордена летчикам. В большой палатке был накрыт праздничный стол. Вместо уже приевшейся баранины на походных столах селедка с луком, икра, осетрина, ветчина, колбасы, огурчики, помидоры. По просьбе Чойбалсана продукты были доставлены из СССР.
Грицевец и раньше несколько раз встречался с маршалом Монгольской Народной Республики на командном пункте Смушкевича. После событий у Баин-Цаган Чойбалсан спросил у командира «чаек», сколько он лично сбил вражеских самолетов?
— Затрудняюсь ответить. У нас все идет в общий котел, — сказал Грицевец.
Чойбалсан улыбнулся и пожал ему руку.
Торжественное собрание намечалось провести в расположении 22-го истребительного авиаполка. Маршал тепло поздравил летчиков с наградами
— Спасибо советскому народу за то, что он вовремя подал руку братской помощи. Особое спасибо вам, товарищи летчики, за героизм, мужество и воинское мастерство, которое вы каждодневно проявляете при защите границ нашей Родины! Благодарю вас, дорогие крылатые богатыри!
Был зачитан Указ народного хурала МНР. С гордостью за своих товарищей летчики подходили к столу. Маршал Чойбалсан прикалывал к груди каждого награжденного орден Боевого Красного Знамени.
Начался праздничный ужин. Коробков предложил тост за тех, кто в небе, за товарищей, не попавших в эту празднично освещенную электричеством палатку и дежуривших у самолетов в готовности № 1. Когда Николай Герасимов заиграл «Русскую», даже Чойбалсан пустился в пляс. С удивительной для его грузного тела легкостью он выделывал лихие коленца, а вокруг его «павой» выступал Сергей Грицевец, кокетливо помахивая носовым платком.
К концу ужина выступил полковник Иван Алексеевич Лакеев:
— До нас дошли сведения, что японцы готовятся к войне зимой: завозят теплое обмундирование, строят утепленные блиндажи, заготавливают дрова. Видно, собираются воевать долго… Мы, русские люди, привычны к зиме, и морозы нам не страшны. Если понадобится, перезимуем в юртах. Но, может, и не понадобится… — Он хитро взглянул на Смушкевича. Тот, улыбнувшись, слегка кивнул головой. Он-то, наверное, знал, но не мог еще сказать, что через два дня на рассвете начнется сокрушительное наступление советско-монгольских войск.
20 августа 1939 года было воскресенье. Японское командование разрешило своим генералам и старшим офицерам воскресный отпуск домой. Многие из них уехали за сотни километров.
Советское командование учло это немаловажное обстоятельство и именно в этот день начало генеральную наступательную операцию по окружению и уничтожению японских войск.
В пять часов утра Смушкевич поднял в небо полторы сотни бомбардировщиков и такое же количество истребителей. Над вражескими позициями встала огненная стена. Ровно в девять началось наступление. Лавина танков и бронемашин пошла по всему фронту в атаку. Вслед наступала пехота. Артиллерийские части перенесли свой сокрушительный огонь по японским тылам. Авиация бомбила и обстреливала вражеские позиции. Только полтора часа спустя появились японские истребители. Завязался воздушный бой, самый ожесточенный за все время военного конфликта у монгольской границы. Наблюдавший за ним с вершины Хамар-Даба Г. К. Жуков, повернувшись к Я. В. Смушкевичу, сказал:
— Пока падают японцы!
— Надеюсь, и дальше так будет, — уверенно ответил Яков Владимирович.
Много лет спустя один из корреспондентов в беседе с Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым о боях в Монголии заметил, что за всю Великую Отечественную войну он никогда не видел одновременно в небе столько самолетов, как на Халхин-Голе.
Маршал ответил: «А ты думаешь, я видел?»
В конце первого дня великой битвы был найден дневник убитого фельдфебеля 64-го пехотного полка Канэмару. Вот последняя, наспех сделанная запись в нем: