Откуда взялся этот Клемент?
Шрифт:
Теперь мама проживает в муниципальной квартире с одной спальней и до сих пор ищет мужчину, хоть сколько-то походящего на отца. Сама не пойму, то ли я восхищаюсь ее оптимизмом, то ли сочувствую безнадежности ее поисков.
Мы болтаем почти час, пока у меня не начинает урчать в животе.
— Ладно, мама, кажется, мне пора перекусить.
— Да, милая, давай уж закругляться. Поцелуй Карла за меня.
— Непременно. Постараюсь заглянуть к тебе на выходных.
— Ах, вот это было бы славно!
— Целую, мам.
—
По завершении разговора я делаю себе бутерброд, который поглощаю за чтением журнала под звуки радио. Минуты растягиваются в час, а Карл так и не перезванивает. Звоню ему сама, но вновь отвечает автоответчик.
На смену раздражению приходит беспокойство. Какого черта Карл не звонит?
В конце концов я отправляюсь в спальню и, немного почитав, проваливаюсь в беспокойный сон.
5
В семь тридцать заходится будильник на телефоне.
Я хватаю его и сразу же проверяю сообщения. Ничего.
Меня попеременно терзают раздражение и беспокойство. А вдруг Карл потерял свой телефон? Или оставил в конторе. Да, это для него вполне типично, так что, пожалуй, пока не стоит начинать сходить с ума.
Зато можно спокойно позавтракать на чистой кухне.
Поскольку новых шин пока нет, я настраиваюсь на пешую прогулку на работу. Такси для меня слишком разорительно.
Выйдя из дома, сразу направляюсь к машине — убедиться, что за день ее не изувечили еще больше. К счастью, ничего не случилось. Жаль только, что шины не залатались сами собой.
С утра прохладно, и ветер пронизывает насквозь. Я поднимаю воротник и поглубже засовываю руки в карманы. С завистью поглядываю на проезжающих мимо в своих уютных машинках водителей. Жару я не люблю, верно, но и отмораживать сиськи — никакого удовольствия.
Подхожу к магазину и начинаю нервно рыться в сумочке в поисках ключей, ведь если меня все-таки угораздило забыть их, домой придется возвращаться на своих двоих. Самое дурацкое, что я еще никогда не забывала ключи, вот ни разу. К счастью, сегодняшний день не стал исключением.
Первым делом я ставлю чайник и включаю отопление, и, не снимая пальто, прохожу в торговый зал, и открываю дверь. Кучу скопившихся под дверью конвертов просто сгребаю и пихаю под прилавок, сейчас не до счетов.
С чашкой наикрепчайшего чая в руке устраиваюсь за прилавком, притопывая от холода. Магазин прогреется не раньше чем через полчаса.
Покупателей с утра, как обычно, нет, и я вновь пытаюсь связаться с Карлом. И вновь автоответчик.
— Это я. Опять. Пожалуйста, перезвони.
Покончив с чаем, включаю компьютер. Отыскиваю мобильный шиномонтаж и записываюсь на самое позднее время. Четыре шины обойдутся в две сотни с лишним, и я закипаю от негодования. Чтоб этот ублюдок-вандал сгорел в аду.
Четыре коробки с книгами из секонд-хенда так и стоят на полу.
Моя система предельно проста: книги нетоварного вида отправляются прямиком в утиль, а оставшиеся я проверяю по штрихкоду, есть ли такая уже в наличии, и решаю, отправиться книге на полку или же в складское забвение. Порой весьма трудоемкое дело.
С первой коробкой я разделываюсь за час, отправив примерно треть в макулатуру. Чести выставления на полки удостаивается лишь несколько книг. Вторая коробка немногим лучше. А третья вообще никуда не годится. Похоже, эти книги принадлежали злостному курильщику — все побуревшие и пропахшие табачным дымом.
Придется сказать Эрику, что на деньги за эту партию он может не рассчитывать.
Когда я открываю четвертую коробку, появляются первые обеденные покупатели.
На первый взгляд все та же унылая картина. Но меж истерзанными брошюрами виднеется корешок переплета из красной кожи. Извлекаю фолиант — и лик мой озаряет торжествующая улыбка: Библия короля Якова. И хотя состояние ужасное, выглядит она достаточно старой, чтобы представлять определенную ценность.
Я осторожно открываю книгу и нахожу на пожелтевшей странице год издания: МDCLXXXIII. Мне требуется несколько секунд, чтобы перевести цифры в арабские: 1683. Только присутствие покупателей удерживает меня от радостного улюлюканья с пляской. Даже в столь плачевном состоянии издание наверняка стоит несколько сот фунтов. Вполне достаточно, чтобы покрыть расходы на новые шины.
— Простите, — раздается вдруг чей-то голос. — У вас есть книги про Джека Ричера?
Я перевожу взгляд с заветной находки на облаченного в костюм мужчину перед прилавком.
— Да, конечно. Почти все.
Я прячу Библию под прилавок и веду покупателя в глубь магазина, где под опусы Ли Чайлда отведено целых три полки. Мужчину подобная коллекция приводит в восторг, и я оставляю его копаться в ней в свое удовольствие.
На протяжении двух следующих часов я буквально сбиваюсь с ног, бегая между кассой и кладовой. Зато, когда наплыв покупателей спадает, выручка исчисляется трехзначным числом. В такие дни я обожаю свою работу. Вот только они прискорбно редки.
Наконец, магазин пустеет, и я позволяю себе пакетик чипсов и шоколадку.
Утолив голод, снова звоню Карлу. Все тот же автоответчик, но мне уже надоело оставлять сообщения.
Я возвращаюсь к последней коробке, однако не могу думать ни о чем, кроме Карла. Прошло уже больше двадцати часов, и я начинаю беспокоиться всерьез.
Что ж, придется звонить в его контору.
Лабиринт автоматизированной телефонной сети наконец-то выводит меня на нужный номер, и, к моему облегчению, в трубке раздается знакомый голос: