Откуда взялся этот Клемент?
Шрифт:
— Его последнюю заявку на строительство в конце концов передали в комитет. Уже одно это было плохо, а на прошлой неделе ее и вовсе отклонили. Я предупредил Стерлинга, что хочу уволиться, потому что сыт по горло. Думал, на этом все и закончится.
— Ясное дело, ты не угадал.
— Ага, он прямо с катушек слетел. Назначил мне срок до девяти утра вторника, чтобы я вернул деньги, в противном случае грозил втянуть и тебя. Хотя предоставил и другую возможность. Нужно было протащить еще одну его заявку. Вот только она оказалась очень
Так, картина проясняется.
— Значит, появление Дакоты было предупреждением? И когда ты к нему не прислушался, они изрезали мне шины?
— Да. В понедельник вечером я отправился к нему, чтоб попытаться уговорить, но только зря потратил время.
— В понедельник вечером? Это когда ты якобы встречался в пабе с Тоби?
— Да. Прости.
— А когда ты смылся, Стерлинг отправил мне фотографии?
— Именно.
— А моя подпись?
— Я, хм, скопировал ее с твоего договора на мобильник. Понимаешь, он хотел придать нашей сделке видимость законной. Милая, у меня не было выбора.
— И теперь от меня требуют выплатить твой долг или пенять на себя.
Осознав, что на протяжении всего разговора расхаживала туда-сюда по комнате, я усаживаюсь за стол и пытаюсь разобраться, как привнести хотя бы толику порядка в этот хаос.
— Где ты, Карл?
— Я предпочел бы не говорить.
— Хватит морочить мне голову! Возвращайся, черт возьми, и разберись во всем!
— Я не могу, милая.
— Не смей называть меня милой! Почему ты не можешь вернуться?
— Я боюсь. Стерлинг не тот человек, у которого захочешь ходить в должниках.
— Не будь ребенком. Насколько я поняла, он у нас тут сущий столп общества. Как и у тебя, у него тоже рыльце в пушку, так что вряд ли ему захочется поднимать шум. Сомневаюсь, что он что-то сможет сделать.
— Ты не понимаешь, что это за человек.
— В смысле?
— Он из лондонского Ист-Энда. По слухам, в шестидесятых состоял в организованной преступной группировке, вроде как смотрящим. Еще говорят, он вращался в кругах близнецов Крэй, которые тогда заправляли всем Лондоном. Почти наверняка прикончил несколько десятков человек, вставших у него на пути — как в буквальном, так и в переносном смысле.
— Что за чушь! В чем бы он там ни был замешан, теперь он чертов пенсионер!
— Думаешь, он обзавелся деньгами и влиянием, подписывая чеки на благотворительность?
Вся эта болтовня ни на шаг не приближает меня к разрешению моих проблем.
— Что ж, Карл, буду разбираться сама. Моей вины во всем произошедшем нет, и если ты так боишься дедушки Стерлинга, это твое личное дело. Я же собираюсь обратиться в полицию и все им рассказать.
— Бет, пожалуйста, подумай как следует. Ну что у тебя против Стерлинга? Ты же ничего не докажешь. А если и докажешь, в тюрьму отправится не только он. Я тоже нарушил закон.
— А вот об этом надо было думать раньше, а не когда
— Да знаю я, знаю. Но что теперь-то я могу поделать? Если вернусь улаживать со Стерлингом, он просто потребует, чтобы я и дальше проталкивал его заявки. Но это слишком рискованно, и рано или поздно меня поймают — при условии, конечно, что прежде он меня не прикончит. Понимаешь, деньги и договор служат ему рычагом для получения необходимого — наемного лоха в архитектурно-планировочном управлении.
— Ну тогда и работай на него. Если уж тебе суждено стать сучкой Стерлинга, так тому и быть. Отныне это исключительно твоя проблема, а я не желаю иметь с этим ничего общего.
— Но если ты вернешь ему деньги, он лишится рычага. А все свои козыри он уже выложил, показав тебе фотографии из гостиницы.
— Все, с меня довольно! Давай, возвращайся и разбирайся с ним!
— Не могу, Бет. Просто не могу.
— Ах вот, значит, как? Удираешь и оставляешь меня подтирать за тобой?
— Я понимаю, что ты меня ненавидишь, но у тебя есть выбор, а у меня нет.
— Выбор? И какой же у меня выбор?
Его затянувшееся молчание дает мне понять, что сейчас он озвучит заведомо неприемлемое для меня предложение.
— Ты могла бы перезаложить дом.
— Ты издеваешься? И слышать не хочу. Забудь.
— Я все верну тебе, до единого пенни, плюс проценты. Обещаю.
Я с такой силой прижимаю телефон к уху, что в воцарившейся тишине различаю собственный пульс. Мне хочется заорать на Карла. Да вообще убить его своими руками. Медленно и мучительно.
— Даже если бы я и была готова перезаложить свой дом — на что я, естественно, не готова, — кто, черт побери, одолжит такую кучу денег женщине, которая едва сводит концы с концами?
— Не знаю… Но должна найтись какая-нибудь фирма.
— Я не собираюсь перезакладывать дом. Этому не бывать, так что забудь!
— Бет, если бы ты меня любила…
— Гос-по-ди! Не смей, Карл, не смей!
— Ты ведь не любишь меня, да?
— Как, черт возьми, наши отношения связаны с твоим долгом?
— Если бы ты по-настоящему меня любила, помогла бы мне без малейших раздумий.
— А если бы ты по-настоящему меня любил, не трахался бы с этой чертовой проституткой!
— Знаю, прости. Пожалуйста, просто подумай над этим.
— И думать нечего. Я не буду перезакладывать свой дом. Ни для тебя, ни для кого другого!
— Тогда я не вернусь.
Мне приходится закусить губу, чтобы не взорваться. Но болезненная процедура всего лишь отсрочивает неизбежную реакцию на пару секунд.
— Ну и пошел ты на хрен, Карл!
И с этим я отключаюсь.
Меня охватывает сильнейшее искушение швырнуть смартфон через всю комнату. Вместо него в полет благоразумно отправляется чашка, которая разбивается о стену на тысячу осколков. Какое-то время я неподвижно сижу за столом, обхватив голову руками и тяжело дыша.