Отмеченные водой и пламенем
Шрифт:
– Скримсл!
– Ой, мой нож!
– обрадовался мальчишка, подбирая клинок. Покосился на мрачного ландскнехта и обернулся к Росперту, едва различимым силуэтом видневшимся в темноте: -Господин Росперт, а кто такой скримсл?
Рейтар, как раз нащупавший в волосах присосавшегося клеща, только отмахнулся:
– Я откуда знаю? У Оффенбаха и спроси!
– Он мне не скажет!
– хлюпнул носом мальчишка.
Барнхельм наконец нащупал на голове мерзкое насекомое:
– Эй, Одуванчик! Кто такой скримсл?
– Морской змей, -
Кажется, он уже смирился с прозвищем, данным ему приятелем.
– Слышишь, киндеритто?
– нравоучительно протянул Росперт, раздавив клеща пальцами.
– Скримсл - это морской змей. Сказочное существо.
– Он не сказочный!
– откликнулся Мадельгер.
– Он настоящий.
– С чего ты взял? Мало ли какие байки ходят!
– Байки - не байки, а я его видел.
Тут уже пришел черед Росперта удивляться:
– Когда?! Ты что, у моря был?
Оффенбах, наконец, нашел оселец, и точильный камень скользнул по лезвию скьявонески:
– Был. Лет пятнадцать назад, когда сбежал... Прошел почти всю Фриссию, добрался до Свейского моря... И сдуру зафрахтовался юнгой на корабль, который в Куссар шел, за мрамором.
– Куссар?
– удивился Барнхельм.
– Это где?
– За морем, на юго-востоке, - ландскнехт попробовал пальцем остроту лезвия и решил, что нужно еще подточить.
– Вышли мы в открытое море... И тут он. Скримсл. Длинный, как не знаю что. Чешуя на солнце переливается, пасть размером с десять кораблей. Один раз зубы сожмет - труха останется. В общем, я в первом же порту на берег сошел. Не получилось из меня моряка.
Росперт помолчал, на миг задумался, а потом заговорил добрым и поучительным тоном:
– А еще, киндеритто, я слышал, далеко на юге за Аламанией, водятся подземные драконы, татцельвурмы по-нашему.
– "По-нашему", это "по-дертонжски"?
– не удержался от подколки Оффенбах.
– И по-дертонжски тоже, - не стал спорить шварцрейтар.
Мадльгер фыркнул, вновь попробовал клинок пальцем и, наконец, решил, что правку меча можно заканчивать. И вообще - вставать завтра рано, опять в дорогу...
– Ты почему до сих пор не спишь?!
– напустился он на мальчишку.
– А ну быстро в постель! А то завтра не добудишься!
Юный "колдунитто" вытянулся в струнку и бодро полушутливо отсалютовал:
– Есть - в постель!
– Да не ори ж ты!
– цыкнул на него Росперт.
– Люди спят уже!
Мальчишка стушевался и юркнул в загодя поставленную палатку.
Винтар даже не мог сказать, спал он или не спал этой ночью. Мужчина, конечно, прилег на свободную лавку, но сон все не шел. В голове крутились дурацкие мысли, а стоило колдуну закрыть глаза, как перед внутренним взором вновь и вновь всплывало лицо Аурунд.
Может, Кенниг и задремал, но все это как-то прошло очень быстро. Кажется, только что прикрыл глаза, только что лежал, маясь и слыша только ровное дыхание задремавшего неподалеку
И не поймешь, спал ты или проворочался всю ночь без сна.
Водяной колдун медленно сел на лавке, потянулся за брошенным на столе вчера вечером плащом инквизитора. И замер.
Плаща не было.
Просто не было и все.
Великолепно. И что теперь делать? Можно, конечно, растолкать Менриха, рассказать ему о появившейся проблеме...
Но сколько продержится иллюзия? Сможет мальчишка создать ее и сохранять все то время, пока путешественники, наконец, не погрузятся в карету? Кенниг покосился на мирно спящего иллюзионщика. Разбудить его сразу? Чтоб он с самого начала знал, что ему грозит, какие трудности предстоят?
Чуть слышно скрипнула дверь, Винтар резко обернулся, комкая в руке готовое сорваться с пальцев ледяное заклятье. На пороге дома стояла, осторожно, кончиками пальцев удерживая алый плащ, давешняя вдова - хозяйка дома, занятого лже-инквизитором.
– Утро доброе, милсдарь, - женщина исподлобья стрельнула глазками, и Кенниг лишний раз порадовался, что он до сих пор так и не побрился - не приведи Единый кто-нибудь припомнит, как выглядел брат ведьмы. Пусть деревню в свое время сжег огненный маг - у Кеннига другая стихия - но запомнить облик родственника Аурунд могли.
– Доброе, - шепотом согласился Винтар, надеясь, что вслушиваться в голос и сравнивать его с вчерашним визгливым тенором женщина не будет.
– У вас плащ по подолу грязью испачкан, я его постирала, горячими камнями высушила, - улыбнулась вдова, встряхивая тяжелую ткань.
– А вы чего, милсдарь, шепотом говорите? Тоже приболели?
Кенниг напрягся.
– В смысле - тоже?
Хозяйка пожала плечами:
– Так спутник ваш, что у старосты заночевал, с утра самого животом мается. Его слуги говорят, из-за этого еще день у нас, в Шварцвельсе побудете.
У Винтара сердце упало. И так едут медленнее, чем рассчитывал, так еще и целый день потеряют! При Аурунд до Шварцвельса за несколько часов добраться из замка можно было, а сейчас...
На лавке завозился Менрих. Сел, сладко зевая и потягиваясь, стрельнул глазами на вдову и тихо ойкнул, вспомнив, что в его обязанности входит создание иллюзий для Винтара.
А женщина продолжала:
– Ну да ничего, милсдарь. Отдохнете, прогуляетесь... Может, вам еще что простирнуть надо, почистить?
– Не надо, - шепотом откликнулся Кенниг, расслышал в собственном голосе знакомые визгливые нотки Гирша и, наконец, спокойно заговорил громче: - Обойдусь.
Женщина провела рукой по платью, поправляя фартук и проверяя, не сполз ли узел набок, находится ли он посредине, как и полагается у вдовы:
– Как скажете, милсдарь... А для здоровья сходите вы к склепу... Я б и спутнику вашему посоветовала, да он птица знатная, только со старостой говорить будет...