Отмели Ночи
Шрифт:
Он выехал из прибоя; шерсть его скакуна приобрела огненно-красный оттенок – цвет тлеющего факела. Ронин услышал крик Кири:
– Нет, не группировки. Правитель может быть только один. Власть над городом сосредоточена в одних руках.
В холодном свете ее лицо приобрело серебристый оттенок.
– В моих руках, Ронин. Я – императрица Шаангсея.
Ночь окутала все пеленой мрака. Где-то с тоскливым однообразием капала вода. Лампы были потушены, и никто не пришел, чтобы их зажечь. Сверху, из открытого окна на втором этаже, доносились звуки ожесточенного спора. Шлепок затрещины и короткий вскрик.
Ворота перед ними открылись, и Ронин вдохнул влажный аромат бархатного сада, зелень которого казалась сейчас черной. Только после того, как они с Кири спешились, а лоснящихся лум отвели в стойло, был зажжен небольшой факел.
После суровой красоты белого песка и черного неба буйство зелени кружило голову. Ронин вдыхал запах жасмина, вслушивался в бесчисленные шорохи ночного сада.
В свете факела кружились желтые насекомые. Кири шагнула к нему. Тишина была оглушительной. Он протянул руку, чтобы остановить ее. Мгновение спустя звуки возобновились.
Бледное лицо в обрамлении колышущихся волос. Она взяла его за руку, и они пошли по траве, сквозь лабиринт кустарников выше человеческого роста, мимо шелестящих ароматных пихт с блестками росы – в другой конец сада. Она бросила факел на землю и затушила пламя. Они оказались в полной темноте. Негромкие звуки вдруг стали отчетливее. Зрачки у Ронина расширились. Они стояли перед распахнутой дверью в глухой каменной стене. Кири предложила ему войти. На пороге он повернулся к ней.
– Кири, а почему Туолин посоветовал мне просить помощи у Совета?
Она пожала плечами.
– Может быть, он не хотел лишать тебя надежды.
– Но Совета не существует.
– Едва ли Туолин об этом знал.
– Ты уверена?
– Да, почти. А что?
– Я... не знаю. Какое-то время я думал...
– О чем?
– Почему они вышли в поход так внезапно?
– У воинов свои представления о времени. Они вышли, потому что их вызвали раньше.
– Конечно. Наверное, ты права.
Они вошли в темный коридор.
– Иди прямо, – сказала она, заходя ему за спину. – Здесь нет никаких поворотов.
Но он застыл, вглядываясь в темноту.
– Ей уже лучше, той женщине, которую ты принес сюда. Она уже встает и даже пытается помогать девушкам. Скоро она совсем поправится.
– Что она тебе рассказывала?
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Она немая.
– Я бы хотел с ней увидеться.
– Конечно. Мацу сказала ей о тебе. Она хочет поблагодарить...
Он споткнулся и чуть не упал; у него перехватило дыхание. Темнота неожиданно расступилась, и перед ним возник свет. Он увидел огромный зал, отделанный желтым, розовым и черным мрамором. Полукруглый позолоченный потолок поддерживали двенадцать колонн, по шесть с каждой стороны. Свет от золотых светильников лился в центральную часть зала, оставляя в полумраке стены, но Ронин все-таки разглядел фрески с зыбкими и текучими изображениями необычайно прекрасных женщин и мужчин, златокожих, сапфироволосых, высоких и гибких. Он моргнул и заставил себя дышать.
– Что с тобой? – спросила Кири, кладя руки ему на плечи.
– Я видел это место раньше, – хрипло выдавил он.
– Но это невозможно. Ты...
– Я уже был здесь,
– Ронин...
– И теперь знаю, что снова сюда попаду. Поверь мне, я был в этом месте. В Городе Десяти Тысяч Дорог, в доме дор-Сефрита, великого мага Ама-но-мори...
Он ждал слишком долго. Он осторожно пересек улицу, перебегая из тени в тень, а когда он встал под каменным кувшином, меч его был обнажен.
Он вошел стремительно и тихо, выставив вперед правое плечо. Воздух был перенасыщен тяжелым запахом снадобий и порошков. Ронин понял не глядя, что пузырьки, кувшинчики и склянки сброшены с полок и все перебиты, а их таинственное содержимое рассыпано и разлито по полу. Запахи, разносимые ночным ветром, перемешались в невероятную смесь.
Он обнаружил аптекаря пригвожденным к стойке топором, торчавшим из чахлой груди. Лезвие прошило старика насквозь, глубоко врезавшись в дерево. Дернув за рукоять, Ронин выдернул топор, и тело соскользнуло на пол, усыпанный порошками.
Ронин взглянул на то место, где висел старик. На деревянной поверхности стойки он увидел две темные полоски в форме перевернутого знака "V", словно аптекарь хотел написать что-то кровью, хлеставшей из страшной раны, но не успел.
Последняя надежда потеряна; аптекарь убит, свиток прочесть больше некому, и теперь ничто не остановит Дольмена. Клинок Ронина превратился в серебряную дугу. Что-то его укусило, и одновременно раздался крик. Он рубанул по обеим ногам. На пол упал топор. Скрип половиц, на которые рухнуло тяжелое тело. А потом все вокруг пришло в движение. Он развернулся и нанес короткий, резкий удар; клинок вошел глубоко, и, изменив направление удара, Ронин ударил другой стороной клинка по шее еще одного нападавшего. Горячая кровь окропила его лицо. Он отпрянул в сторону от бьющихся в предсмертной агонии тел, исполняющих свой безумный танец.
Теперь все набросились на него разом, стремясь перехватить его руку с мечом. Он отрубал чьи-то пальцы, перерубал руки, но противников было слишком много, и они все же сумели повалить его на пол, сдавив ему горло. Он отбивался, но его руки и ноги были прижаты к полу. Он попытался глотнуть воздуха, но не смог и провалился в бескрайние пески черной страны, где из алеющих трупов, подобно нескошенным хлебам, вырастали секиры с серпообразными лезвиями.
– Мы не алчные, нет.
В дыму висит турмалин.
– Мы такие, какими должны быть.
Его красные, зеленые, коричневые грани тускло мерцают в перламутровом сиянии.
– Веление истории сделало нас такими.
Голубой, застывший туман поднялся и опал, подобно морской волне.
– Заложники.
Послышался взрыв раскатистого хриплого хохота.
– Вот это да. Вот это да.
Голос тяжелый и давящий.
Турмалин раскачивается в своем многоцветном великолепии – миниатюрные солнца переливаются на его гранях.
– Да. Мы – продукт неумолимого прошлого, которое ничего никогда не прощает. Нам пришлось потрудиться на благо нашей страны. Но мы появились тогда, когда в нас возникла нужда. Только тогда и не раньше. Ибо всему свой срок.
Турмалиновое солнце колеблется на дрожащих небесах.
У него были жирные, отвислые щеки – когда он смеялся, они колыхались. Широкий плоский нос, заплывшие узкие глазки синего цвета. Шеи не видно. Обритая голова на массивных плечах. Темно-зеленый халат, распахнутый до пояса, открывает обнаженную грудь. Рот небольшой и нежный.