Отмели Ночи
Шрифт:
– Он... он был не похож на жителя Шаангсея или на моего соотечественника. Но разглядеть было трудно, потому что свет...
– У него была желтая кожа?
– Да.
– А лицо?
– Черные глаза. Высокие скулы.
– Дай посмотреть цепочку.
Она взяла цепочку, увидела серебряный цветок.
– Буджун, – выдохнула она.
– Зеленый, Тунг, упомянул это слово и хотел еще что-то сказать, но Ду-Синь велел ему замолчать.
– И неудивительно, – сказала она, возвращая ему цепочку. – Буджуны – древнее легендарное племя, состоявшее из величайших воинов и мудрейших магов. Они жили в
– И что с ними случилось?
– Никто не знает. Может быть, их уже нет. О буджунах перестали упоминать примерно со времени чародейских войн. Возможно, Ама-но-мори был уничтожен...
Ронин вздрогнул.
– Их остров называется Ама-но-мори?
– Да, это плавучее царство.
– Кири, тот свиток, который находится у меня, написан рукой дор-Сефрита, могущественнейшего из магов Ама-но-мори.
– Кто тебе это сказал?
– Один колдун из Фригольда. Он изучал древние рукописи и нашел упоминание об этом свитке. И это потом подтвердил Боннедюк Последний, человек, которого я встретил в Городе Десяти Тысяч Дорог. Дор-Сефрит наверняка был буджуном.
– Тогда и тот человек в переулке тоже был буджуном. Они еще существуют! – Ее фиолетовые глаза сверкнули. – Теперь понятно, почему Ду-Синь так всполошился. Присутствие в Шаангсее буджуна указывает на то, что они проявляют живой интерес к континенту человека. Это в корне изменит соотношение сил. Ду-Синь хочет, чтобы Чин Пан опередили Хун Пан.
Ронин кивнул:
– Да, это во-первых. Но есть еще кое-что. Похоже, у нас с ним проблемы одни и те же.
– Что ты имеешь в виду?
– Они могли бы убить меня в любой момент, но Ду-Синь почему-то не отдал приказа. Да, он явно хотел что-то от меня узнать. Но он – человек проницательный, и в какой-то момент он понял, что я ничего не знаю о сакуре...
– Почему он тебе поверил?
– По-моему, у него просто не было выбора и он знал об этом. Я сказал ему правду, и он понимал, что меня им не сломить. Потом я сказал ему о пришествии Дольмена. Но он знал об этом, Кири! – Ронин хлопнул ладонью по луке седла. – Этот хитрый лис знал! Тебе лучше других, за исключением разве что самого Ду-Синя, известно, как широка его сеть. Все слои общества Шаангсея так или иначе связаны с Чин Пан. У него тысячи ушей и глаз в городе и за его пределами. Он знает, что война на севере ведется уже не с красными; он понимает, чем обеспокоены риккагины. Они сражаются не с людьми. Ты сама видела, что такое Маккон и как он обходится с человеческой жизнью. Давняя вражда, управлявшая судьбами зеленых и красных, судьбами самого Шаангсея, канула в небытие. Легионы Дольмена пришли на континент человека.
Они миновали высокое плато и спустились к ущелью из красного камня и сухой пыли. На плато у них за спиной появился небесно-голубой лума со стройным седоком.
Они углубились в ущелье. Далеко справа, на невысоком утесе, за пределами красного обрыва, виднелись последние сосны, качающиеся на ветру. Высоко в небе промчалась стая серо-коричневых птиц. Птицы летели на юг, опережая надвигающиеся тучи. Ронину показалось, что он слышит их пронзительные крики, но это, наверное,
Они пробрались между огромными валунами и выступами красноватого слоистого сланца и выехали на дорожку, поднимавшуюся на очередное плато.
Здесь они остановились. Ронин спешился, погладил по шее своего скакуна и осмотрелся в поисках следов. Лума нетерпеливо перебирал копытами. Ронин опустился на колени и провел пальцами по пыли. Ошибки быть не могло. Следы от копыт или лап всякого существа поменьше уже занесло бы пылью хотя бы частично.
Но следы Маккона не так-то легко стереть. Во всяком случае, если он преднамеренно метит свой путь. «Тебя», – отдалось эхом в мозгу. «Тебя».
– Догоняем?
Ронин пожал плечами:
– Если он сам захочет, тогда догоним.
Он вскочил в седло, и они помчались по плато, отпустив поводья и дав лумам волю. Кажется, эти неутомимые скакуны были счастливы от того, что могут нестись что есть мочи.
– На этот раз место для битвы выберу я, – крикнул он Кири сквозь завывание ветра и звон сбруи.
– А если не будет такой возможности?
– Будет. Мне лучше знать.
Они так увлеклись погоней, что совершенно забыли о времени, и лишь угасающий свет дня напомнил им о том, что солнце садится и скоро ночь. Днем было пасмурно из-за густых клубящихся туч, которые сейчас уже полностью затянули небо. Тусклые сумерки опустились как-то вдруг.
Земля не имела цвета, здесь не было даже теней, и на какое-то время их охватило необычное, тревожное ощущение – как будто они скачут по бесконечному царству грез и не тела их, а души уносятся все дальше и дальше от знакомого мира людей к какой-то другой, незнакомой жизни, которая в чем-то полнее, а в чем-то и мельче.
На севере уже стемнело, когда они достигли края плато и начали спускаться в широкую долину, целиком погруженную в тень. На середине спуска Кири вдруг ахнула и показала рукой вперед.
Они приближались к безбрежному полю покачивающихся на ветру цветов, белых, словно отбеленные временем кости. Потом их окутал сладковатый и липкий запах. Они въехали на луг.
– Маки! – выдохнула Кири.
Лумы затрясли головами и обменялись какими-то странными звуками, понятными только им. Теперь они высоко поднимали ноги, ступая осторожно, потому что под колышущимися цветами не было видно земли.
Ветер шевелил бесчисленные цветы, и поле, по которому пробирались Ронин с Кири, казалось шелестящим морем, по которому катились волны с белыми гребнями и синими впадинами.
В это мгновение в просвет в облаках выглянуло солнце, и белое море окрасилось вдруг в огненный пурпур. Тот же луч высветил и массивную фигуру, внезапно восставшую впереди, словно со дна океана, – ужасающее видение с горящими оранжевыми глазами.
Его очертания колыхались, постоянно меняясь. Тяжелой поступью он шагал им навстречу, размахивая длинными руками и прорубая когтями темные прогалины в пурпурном море. Лумы всхрапнули от ужаса, отпрянули, встали на дыбы. Глаза их вылезали из орбит, а Кири закричала Ронину: