Отмели Ночи
Шрифт:
Она помахала рукой, распространяя запах лаванды.
– Помню, продолжай.
– С убитого я снял серебряную цепочку. Я даже не знаю зачем. Из-за нее я и сцепился с зелеными у ворот города за стенами.
– Ты показал им цепочку.
– Как последний глупец. Пытался дать взятку, чтобы мне позволили встретиться с Советом.
– Это было бы смешно, если бы не было так серьезно.
– Да, но...
– В чем ценность этой цепочки?
– На ней медальон – серебряный цветок. Ду-Синь назвал его «сакурой».
– Я...
Он
– Я покажу ее тебе, когда будет время. А сейчас мне надо увидеться с женщиной, которую я принес сюда. Моэру.
– Но сейчас ночь. Я не хочу ее будить.
– Кири...
Она улыбнулась.
– Хорошо, но тогда тебе придется рассказать, чего хотел от тебя Ду-Синь. И про человека в переулке...
– Пойдем, – сказал он.
Она повела его наверх, в одну из комнат в полутемном коридоре. Когда они вошли, Кири зажгла светильник на деревянном столике рядом с широкой кроватью.
Теперь Ронин разглядел, что она очень красивая. На ее смуглом лице не осталось следов грязи и боли, она отъелась и отдохнула. Моэру была просто прелестна. Продолговатые глаза и широкий рот придавали ее лицу открытость неискушенной невинности, во сне она напоминала безмятежное дитя.
Кири склонилась над ней. Моэру открыла глаза и посмотрела на Ронина.
– Моэру, это тот, кто тебя спас. Мацу говорила тебе о нем.
Девушка кивнула и протянула худенькую руку. Ногти ей подстригли, отполировали и покрыли блестящим прозрачным лаком. Она погладила его руку. Он бросил взгляд на ее рот, но коралловые губы не шевельнулись. Немая от рождения, подумал он.
– Моэру, я хочу попросить тебя кое-что сделать. Для меня. Это очень важно. Сделаешь?
Она кивнула.
– Откинь простыни, – сказал он.
Кири молча наблюдала за ним.
Моэру подчинилась. Она была обнажена. Ее кожа имела золотистый оттенок с оливковым отливом. Ее оформившееся чувственное тело с округлыми мягкими формами было столь же прекрасно, как и лицо.
– Повязку не меняли?
– Ты просил Мацу не делать этого, – сказала Кири.
– Моэру, сейчас я сниму повязку.
Продолговатые голубовато-зеленые глаза смотрели на него безмятежно, доверчиво. Она развела ноги.
Ронин притронулся пальцами к ее теплому бедру. От его прикосновения судорожно дернулась мышца. Он принялся осторожно разворачивать грязную ткань, под которой на внутренней поверхности ее бедра угадывалась какая-то выпуклость. Он взглянул на ее ноги. Раздвинутые, они напоминали перевернутую букву "V". Ронин снял повязку. Под ней оказался завернутый в тряпку корень в форме человеческой фигуры.
Моэру погладила то место, откуда Ронин снял повязку, и накрылась.
– У нее не было никакой раны, – сказала Кири.
– Да, я знаю. Старик спрятал там вот это.
Ронин
– Что это?
– Корень добра, – с усмешкой ответил он. – Или зла.
Снаружи послышался вопль, исполненный ужаса и чего-то еще, что страшнее, чем ужас. Ронин вылетел в коридор. Кири бросилась следом. Он помчался вдоль ряда дверей, вслушиваясь в звуки возни. Потом он почуял вонь и ощутил невыносимый холод, просочившийся даже через закрытую дверь.
Ронин остановился.
– Нет, – простонала Кири. – Нет, только не это.
Ронин рывком распахнул дверь и ворвался в комнату. Только теперь до него дошло, какую страшную он совершил ошибку; выругавшись вслух и взмахнув мечом, он захлопнул за собой дверь. Кири колотила в дверь снаружи. Он не обращал на нее внимания, полностью сосредоточившись на стоявшей перед ним твари.
Ростом больше трех метров. Мощные толстые ноги. Передние конечности – гораздо длиннее, с шестипалыми руками и загнутыми когтями.
Голова чудища представляла собой зрелище просто кошмарное: злобные нечеловеческие глаза с вертикальными оранжевыми зрачками-щелями, а под ними – отвратительный кривой клюв, который судорожно открывался и тут же захлопывался с мерзким треском. Чудовище все колыхалось, и очертания его постоянно менялись. Шкура то вздувалась, то опадала. Сзади бился короткий хвост.
Тварь увидела Ронина, и короткий злобный вопль сорвался с ее клюва. Она швырнула в него останки того, что когда-то было человеком, перемолотое розово-белое месиво.
Ронин без труда уклонился, но тут он увидел, что это была Мацу, и у него защемило в груди. Он должен был догадаться! В ночь, когда в Тенчо пришел Маккон и убил Са, он был с Мацу, а не с Кири. «Тебя», – крикнул ему Дольмен в том кошмарном сне. «Тебя!» Поэтому-то он и помчался стремглав в Тенчо: его сейчас меньше всего волновал Ду-Синь со своими зелеными, потому что он понял, что той злополучной ночью Маккон искал его и что чудовище скоро вернется. Ронин думал только о Кири, с которой так часто бывал в последнее время, но теперь он увидел глаза Мацу, и сердце его преисполнилось болью.
Губы его шевельнулись, он тихо назвал ее имя.
Маккон опять издал вопль и ударил ее когтистой лапой по бедру. Мацу закричала от боли: обломок кости прорвал ее нежную кожу.
– Мацу.
Ронин налетел на Маккона. Его тошнило от невыносимой вони, а его незащищенное лицо уже начинало неметь от неземного холода. Помимо собственной воли он издал бешеный крик, когда его меч скользнул по чешуйчатой шкуре.
Кошмарный клюв распахнулся: комнату наполнил ни на что не похожий звук – жуткий утробный смех. Молниеносным движением тварь отпихнула Ронина в сторону и устремилась к открытому окну, навстречу рассвету.