Отмщение
Шрифт:
– Возможно, что и меня, - спокойно согласился полковник. Фраза вышла расплывчатая, общая. Самое то для предварительного зондажа. Теперь нужно следить за реакцией.
– Возможно...
– сердито фыркнул старик.
– И же им понадобилось от пятерых заурядных туристов?
– Пятерых?
– Юрий постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно искренней. Даже в притворном изумлении вздернул брови.
Дед в ответ только скривился, будто от лимонного сока пополам с левомицетином.
– Я может и старый, но ведь не дурак, - резонно заметил проводник.
– Какого рожна иначе вы держали
– Хорошо, допустим, - вновь спокойно кивнул Юрий.
– Ну вот что ты за человек?
– раздраженно бросил старик, откинувшись на спину.
– Допустим, возможно... Всё юлишь, виляешь. Будто в застенках Гестапо. Или я, может, похож на старика Мюллера?
– Помнится, папаша Генрих говорил, что никому нельзя верить, - не преминул блеснуть эрудицией Фурманов. Даже позволил слабую улыбку.
– Максим Максимович, я ведь не Мюллер и даже не Холтоф, - старик спокойно ответил на выпад.
– Пользуясь аналогией, я скорее Постышев. Помните такого?
– Героический подпольщик?
– небрежно уточнил Юрий. Такое равнодушие проводника несколько удивило.
– Странная реакция, товарищ турист. Будто вы с самого начала знали...
– Ну, не с самого, - легко усмехнулся полковник.
– Но книжки на видном месте за таким авторством не стоит оставлять. Времена сейчас... Могут неправильно понять.
– Хм!
– понимающе закивал старик.
– В таком случае, думаю, не ошибусь, если предположу, что и вы не турист, нет?
– Верно, не турист, - признал контрразведчик.
– Полковник Юрий Антонович Феоктистов.
Про род войск и часть не стал упоминать по вполне явным причинам: этого деду не нужно знать, да и не стоит зазря беспокоить. Уже не раз Юрий видел, насколько серьезное воздействие может оказать на людей формулировка "СМЕРШ".
– Ну вот...
– теперь настала очередь проводника спокойно кивнуть. Словно констатируя и без того известный факт.
– Так бы сразу.
И сразу же тон разговора перешёл с повседневного на сугубо деловой.
– Вы здесь просто, или...
– Или, Андрей Серафимович. Или...
– заметил многозначительно Фурманов, беспардонно оборвав старика на полуслове. Заметил, делая ощутимы акцент на пресловутом "или".
– Значит, к нам в Томск?
– уточнил Чумак. Глаза его стали серьезными, сузились, пристально впиваясь в лицо собеседника.
– Затевается что-то серьезное?
– Да, достаточно серьезное.
– В таком случае можете рассчитывать на мою поддержку. Я в определенном смысле не только проводник - имею выходы на сопротивление.
– Насколько "сопротивление"?
– Ну конечно, мы не партизаны в полном смысле слова, - признал старик.
– Скорее саботажники. Ещё помогаем беженцам. Я, например, помогаю в перевозке семей на Юг. Так же занимаюсь продовольствием и вообще ведаю транспортными вопросами.
– Не боитесь так говорить незнакомцу?
– Нет, не боюсь. Кому и что вы скажете? Что старик, которому сто лет в обед, участвует в сопротивлении? Чем доказывать станете? Да и кому поверят: беженцу без документов и с сомнительной легендой или мне?
– Хорошо, хорошо! Убедили, - Юрий примирительно поднял ладони и беззлобно улыбнулся.
–
– Когда?
– Сейчас. Сразу же.
– Что, дела настолько плохи?
– Ну... Как бы поточней сказать...
– Юрий прищелкнул, подбирая аналогию.
– В худшем случае я даже и не знаю, что может быть паршивей.
– Ну не ядерную же бомбу они...
– начал было старик. И осекся, заметив совершенно серьезное лицо Фурманова. Если для выражения эмоций склонному к замкнутости полковнику требовалось прилагать усилия, то совершенно естественное выражение без всякой подготовки оказывало на людей воздействие не хуже холодного душа.
– Это... Это серьезно...?
– внезапно осипшим голосом пробормотал Чумак.
– Увы, серьезней некуда, - безжалостно отрезал полковник.
– Есть вероятность, что для Томска уготована участь, которой удалось избежать Кракову.
В ответ старик лишь нервно выругался. После, чуть успокоившись, спросил:
– И что тогда делать?
– Во-первых, нужны люди знающие город и разбирающиеся в обстановке. Кто-то должен был видеть: где что-то перекапывали, что-то перевозили - в общем, любая подозрительная активность интервентов. Во-вторых, эвакуация населения. Это как раз по вашей части. Всех, кого можно без паники, отправить на юг, север, восток - куда угодно. Главное - из города. Но главное - не допустить паники.
– предвосхищая возмущение проводника, Юрий поспешно добавил.
– Я не людоед и не собираюсь разводить политику. Вообще постараюсь избежать любых наших жертв. Но нужно понимать: паника способна спровоцировать противника на поспешные действия. Нам этого не нужно. Согласны?
И, дождавшись кивка, Закончил:
– Наконец, в-третьих, если у вас есть не только саботажники, неплохо бы дать сигнал людям приготовится выступить в случае нужды в том или ином районе. Это возможно?
– Да, возможно...
– задумчиво кивнул проводник.
– Мне нужно переговорить... Я сейчас...
Сорвавшись было с места, старик вдруг остановился на пороге. И нерешительно глянул на Юрия.
– Что, нужны данные для подтверждения личности?
– понимающе кивнул полковник. Настоящие говорить не стал - простой запрос по контрразведчику небезопасен, может поднять тревогу у контролирующих сеть. Но и резервной анкеты достаточно. Там есть такой же Юрий Феоктистов, полковник, заместитель начальника штаба 386-й дивизии.
– Пожалуйста, проверяйте: личный номер СА 4Б4Д02НА. Старик в ответ благодарно кивнул и исчез за дверью.
И вот теперь, спустя несколько часов, путешествие наконец подходит к концу. Метель стихла, улеглась, сквозь поредевшую завесу облаков все отчетливей пробивается рассвет. Далекие громады небоскребов поднимаются из заснеженной дали, вырастают над стройными рядами сосен и кедров. Томск...
Появившийся на пороге проводник с ходу выпалил:
– Всё, что могли, подготовили, товарищ полковник. Занимаемся эвакуацией. Так же подготовлены несколько отрядов из профессиональных военных-отставников и комсомольцев. Добровольцы, проверенные товарищи - не подведут... Бойцов ваших я предупредил. Как и приказывали - теперь до города отдыхают.