Отнимать и подглядывать
Шрифт:
Спецраспределители были не только для дефицитных шмоток, но и для книг. Специальная книжная экспедиция (было такое учреждение) снабжала партийно-советскую номенклатуру Прустом и Кафкой, Шукшиным и Мандельштамом. Для советских творцов существовала «Книжная лавка писателей» со знаменитым вторым этажом, куда пускали только по членскому билету Союза писателей. В букинистических магазинах было либо никому не нужное старье, либо мало кому интересный антиквариат. Зато на тротуарах перед букинистическим всегда толпились книжные жучки, предлагавшие тех же Пруста с Кафкой из-под полы, в 5–10–20 раз дороже официальной цены, вытисненной на переплете.
Поэтому
Среди книголюбов ХХ века собственно библиофилы (коллекционеры раритетов) составляли ничтожно малую долю. Люди покупали, выменивали, добывали именно тексты, а не собственно книги как предмет культуры. Даже знаменитый Анатолий Тарасенков, собравший почти все издания всех русских поэтов 1900–1955 годов, тоже был скорее текстолюбом, потому что добытые книги переплетал по своему вкусу – поступок для настоящего библиофила непозволительный.
Букридеры и интернет-ресурсы гарантируют реальную общедоступность любых текстов (за исключением тех, которые пока еще не оцифрованы и не вывешены, но это вопрос времени). Личная библиотека на глазах перестает быть символом образованности и духовности. Стеллажи от пола до потолка – штука скорее ностальгическая, чем реально необходимая. Тем более что всех нужных книг все равно не купишь и на полках не расставишь.
Это как с водоснабжением: когда живешь далеко от колодца, то полезно запасать воду впрок, натаскать большую бочку. Если колодец во дворе – принесешь ведро, и до следующего раза. А если в доме водопровод – открываешь кран и наливаешь ровно столько, сколько нужно сию минуту. Чайник, а то и чашку.
Капкан изобилия
Свобода печати и рыночная экономика буквально за десять лет совершили чудо. Книг в новой России издается значительно больше, чем в СССР, – и по названиям, и по общему тиражу. Однако в результате картина получилась столь же ужасающая, только в противоположном смысле. Если в СССР книгу интересного философа или историка расхватывали за три дня, то в нынешней России таких книг явный переизбыток. Я не знаю, как обстоят дела с литературой по естественным наукам, но в науках гуманитарных просто голова идет кругом, едва подойдешь к прилавку. Ярмарка Non-Fiction производит на меня до странности гнетущее впечатление. Хотя, казалось бы, радоваться нужно: великое множество книг, толстенных, прилежных, мелким шрифтом и с комментариями. По всем темам, которые ты только мог вообразить. И примерно вдвое больше – по темам, которые ты, если честно, и вообразить не мог. Потрясающее изобилие. Но при этом – бессмысленное. По любой отдельной проблеме книг издается столько, что их физически невозможно не только прочитать, а хотя бы перелистать. Никаких денег не хватит, чтобы их купить, никаких сил, чтоб донести до
Бессмысленно покупать книгу, в которой тебе нужно несколько страниц или даже строк. Странно тратить от 300 до 800 рублей на книгу, которую прочтешь в лучшем случае один раз. Тем более что интересных новинок – десятки, а то и сотни на каждой ярмарке, в каждом магазине.
Поэтому нужную страницу, цитату, библиографическую ссылку гораздо удобнее прицельно искать в интернете, чем случайно набредать на нее в ходе штудирования книги, как это было принято в догугловскую эпоху.
Точно такая же ситуация на рынке художественной литературы. И массовых, и так называемых «серьезных» книг так много (а цены задраны так высоко), что покупки постепенно теряют смысл.
Литература – и научная, и художественная – дезинтегрируется. Распадается, как империя, на признанные и непризнанные государства, на анклавы и эксклавы, мятежные территории, failed states и прочие фрагменты. Писатели и ученые читают друг друга. А прочие читатели (которые не писатели и не ученые) вынуждены ориентироваться на книжные выкладки в больших магазинах. А там ассортимент известный. Книгопродавцы относятся к читателям как колонизаторы к дикарям. Переплет чтоб был яркий, картинка – шокирующая, название – завлекательное. И ленточка «лучшие продажи месяца!».
Интернет позволяет путешествовать по этому Гуляй-Полю. Иначе мы бы вообще не узнали, что делается в трех верстах, за оврагом.
Я по образованию филолог-классик, эллинист. То есть читатель-сноб. Но с возрастом мой снобизм выветрился. Я полагаю, что некоторые книги вполне можно читать в кратком изложении или в отрывках, ничего страшного.
Я убежден: не выкладывать книгу в интернет – дурной тон. Претензии на интеллектуальный аристократизм пополам с глупой жадностью.
Сколько было гамлетов?
У хорошего советского поэта Евгения Винокурова была такая строка: «Я Гамлетов на сцене видел многих». Один хороший советский критик написал по этому поводу примерно следующее. Дескать, стихотворение написано в 1947 году, а великая пьеса Шекспира на данную дату была поставлена в СССР всего два раза. Два Гамлета – это не много Гамлетов. Так что получается некая поэтическая вольность. Собственно, критик не ругал автора за такие фантазии. Он просто показывал, что слово поэта часто отрывается от реальности.
Однако достаточно набрать в поисковой строке «постановки Гамлета в СССР» – и сразу становится ясно, что Гамлетов до 1947 года в СССР было самое маленькое шесть.
Я же, в свою очередь, не собираюсь упрекать критика в том, что он не прочел статью М. Морозова «Шекспир на советской сцене». Тем более что дело было давно, в 1960-е годы. Родилась в голове интересная сентенция о «многих Гамлетах» – неужели сразу в библиотеку бежать или обзванивать знакомых шекспироведов? Тем более что не диссертация пишется, а просто статья. Ничего страшного.
Я лишь хочу сказать, что интернет-доступ к электронным книгам обесценил звание знатока, сбил спесь с читателя-эрудита. То, что зарабатывалось годами штудирования и гарантировалось хорошей памятью (или обширной картотекой), сейчас принадлежит всем, кого не забанили в Google или «Яндексе». Но зато на любой шокирующий факт читатели вежливо отвечают: пруфлинк, пожалуйста.
И это на самом деле хорошо. Потому что всякая монополия ужасна. А тем более – монополия на знание, жреческая гордыня, задранный нос начетчика.