Отношение Максима Горького к современной культуре и интеллигенции

Публикуемый реферат Иванова-Разумника был одним из первых опытов начинающего литератора в области критики. Для нас он представляет интерес прежде всего как материал для изучения восприятия Горького его современниками. История создания реферата такова: поступив в Петербургский университет на физико-математический факультет, Иванов-Разумник стал с 1900 г. посещать также лекции профессора А. С. Лаппо-Данилевского на историко-филологическом факультете и предпринимать самостоятельные разборы современной литературы [1] . Неудивительно, что в центре его внимания оказываются произведения Горького, приобретшие на рубеже веков шумную известность и вызвавшие самые разнообразные истолкования. 21 мая 1900 г. Иванов-Разумник писал своему другу А. Н. Римскому-Корсакову: «Подписался я на журнал «Жизнь», где подвизается Горький. (Там, к слову сказать, печатается замечательная новая его повесть — «Мужик») <…> С каждым новым рассказом он все выше и выше поднимается (для меня) к совершенствованию; есть у него один рассказ (не знаю, читали ли Вы его?), выше которого нет ничего в современной русской литературе и даже у самого Горького. Это — «Скуки ради». Почти приближаются сюда «Бывшие люди». Если Вы еще не читали этих двух вещей, то с Вами не стоит и разговаривать» [2] . 15 сентября 1900 г. Иванов-Разумник сообщал ему же: «На рефератных вечерах у Лаппы <…> я собираюсь прочесть два реферата. Один из них — «Отношение М. Горького к современной культуре». Этим летом я читал и перечитывал Горького; теперь я увлекаюсь им еще больше, чем прежде. Это такой сильный и мощный талант, какого давно не появлялось на нашей литературной сцене» [3] .

С рефератом о Горьком Иванов-Разумник выступил в университете в ноябре 1900 г., при этом Лаппо-Данилевский изменил заглавие «Отношение М. Горького к современной культуре и интеллигенции» на «Значение М. Горького в современной русской литературе» [4] . Скорее всего, именно эта работа могла стать литературным дебютом Иванова-Разумника. В письме от 7 февраля 1901 г. он жаловался Римскому-Корсакову: «Литературные дела мои идут слабо; статья до сих пор не может появиться в печати, кормят только обещаниями «в следующий месяц». Я полагаю, что они хотят меня оттянуть до лета, «когда наступят жары»» [5] . Неизвестно, в каком именно журнале Иванов-Разумник надеялся опубликовать свою статью. Эти хлопоты были прерваны неожиданно: в начале 1901 г. Иванов-Разумник «имел удовольствие подвергнуться обыску — полиции, понятых и т. п.» [6] , а 4 марта того же года, участвуя в студенческой демонстрации, был «избит на площади Казанского собора казацкими нагайками, арестован, посажен в тюрьму, а потом и выслан из Петербурга» [7] . Находясь в петербургской пересыльной тюрьме в марте 1901 г., Иванов-Разумник дважды читал свою работу о Горьком арестованным студентам и курсисткам. «Из нашей тюремной жизни — нового ничего, — извещал он 17 марта Римского-Корсакова. — Только разве что вчера был у нас литературный вечер, где я подвизался в чтении реферата о М. Горьком и был единственным исполнителем. Сперва я прочел в верхнем этаже, для студентов, а потом внизу у курсисток. Курсисток всех поместили в одну камеру, а меня поставили по сю сторону решетки — так был прочитан реферат, так же происходили и прения. С одной курсисткой я сцепился жестоко из-за определения понятия культуры и интеллигентности» [8] .

Работа Иванова-Разумника о Горьком несет на себе все признаки незрелости аналитического мастерства, достаточно прямолинейна, имеет в основном реферативный характер. Двадцатидвухлетнему студенту-математику явно еще недостает индивидуальности восприятия, критического мастерства. В то же время реферат несет в себе живые отголоски тех дискуссий, которые кипели вокруг Горького, помогает понять, что волновало читателей в творчестве молодого писателя. Иванов-Разумник, заинтересованно следивший за полемикой о Горьком в «большой» критике, пробует обосновать свою позицию в этих спорах. Так, он пытается опровергнуть тезис критики о враждебности Горького к интеллигенции и стремится показать, что писатель развенчивает либо псевдоинтеллигенцию, либо ту часть просвещенного сословия, которая утратила связи с живой жизнью, замкнулась в «книжной» бездеятельности, либеральной самоудовлетворенности. То, на чем заостряет внимание Иванов-Разумник при разборе «Вареньки Олесовой» или «Фомы Гордеева», ныне едва ли покажется неожиданным, но для времени, когда эти произведения стояли в центре живейших литературных дискуссий, характеристики приват-доцента Полканова и Тараса Маякина, данные Ивановым-Разумником, были актуальными и могли способствовать пониманию художественного смысла этих образов. Весьма примечательно и то, что Иванов-Разумник отказывается видеть в идеалах Горького элементы ницшеанства, хотя такое мнение господствовало в критике тех лет после известных статей Н. К. Михайловского [9] . Характерно в реферате Иванова-Разумника и пристальное внимание к повести Горького «Мужик», печатавшейся в 1900 г. в журн. «Жизнь», которая импонировала начинающему критику своей откровенной публицистичностью. Иванов-Разумник увидел в этой повести прежде всего размышления писателя о том, «что делать» русской интеллигенции и какою ей быть. Хотя критика настойчиво принижала значение повести «Мужик» за преобладание в ней «резонерского», публицистического начала над собственно художественным (мнение, в известной мере разделявшееся и самим Горьким, оценившим «Мужика» как свой творческий просчет и отказавшимся от его завершения), Иванов-Разумник именно эту публицистичность и прямолинейность более всего и ценил в повести, в чем, без сомнения, проявилась его тогдашняя народническая закваска. Несомненной ошибкой Иванова-Разумника в реферате следует признать знак равенства, который он ставит между автором и его героями, не чувствуя дистанции между ними. И если, цитируя монологи Шебуева из «Мужика», он еще имел основания видеть в них выражение мыслей самого Горького, то в других случаях этот метод вел его к заведомо неверным толкованиям — например, к выводу о пессимистическом отношении Горького к человеку вообще, сделанному на основании изречений Промтова, героя рассказа «Проходимец», или к сближению идейного кредо писателя и «просветительских» высказываний приват-доцента из «Вареньки Олесовой», состоящих из сплошных общих мест либеральной фразеологии и воспроизводимых автором с явной иронией.

Общая оценка творчества Горького в реферате была самой высокой: Иванов-Разумник предрекал молодому писателю в будущем место «великого писателя земли русской» — место Льва Толстого.

Позднее, став литературным критиком, Иванов-Разумник не раз обращался к творчеству Горького. Характерно, что в поле зрения критика оказались не только произведения, вошедшие в авторские сборники и опубликованные в ведущих журналах, но и ранние рассказы писателя из «Самарской газеты» [10] . В «Истории русской общественной мысли» специальная глава книги — «Чехов и Горький» — характеризует творчество двух писателей как самое значительное явление русской общественной мысли 1890-х годов. Иванов-Разумник не первым поставил рядом эти имена — еще в 1900 г. вышла в свет «Книга о Максиме Горьком и А. П. Чехове» Е. А. Соловьева (Андреевича), — но именно он впервые попытался дать оценку двух крупнейших писателей современности с учетом исторической перспективы, представить их как последнее двуединое звено в цепи вершинных достижений русской литературы. В своем исследовании Иванов-Разумник по-прежнему противопоставляет подлинную интеллигенцию и «дикарей высшей культуры», развенчиваемых Горьким, но, с другой стороны, уже относится с недоверием к тем положительным типам истинных интеллигентов, которые намечает Горький в новейших произведениях и которые объясняются приобщением писателя к «марксизму русской чеканки» [11] .

Впоследствии отношение Иванова-Разумника к Горькому будет развиваться в русле, заданном «Историей русской общественной мысли»: высокая оценка свершений Горького-художника и полемика с Горьким-публицистом. В иных случаях эти противопоставления «художника» «публицисту» трудно было бы счесть необоснованными. В частности, Иванова-Разумника побудила выступить с возражениями статья Горького «Две души». В статье «Земля и железо» Иванов-Разумник опровергал тезис Горького о косности и пассивной созерцательности русского народа, о подверженности его «азиатскому», иррациональному началу — его же собственными художественными произведениями: «Детство» и «В людях» противостоят статье «Две души», ибо в них «не обвинение, а оправдание, не обвинение, а объяснение»: «Кому верить? Художнику в человеке верьте всегда больше, чем публицисту» [12] .

Резкое идейное размежевание Горького с Ивановым-Разумником не мешало последнему высоко ценить Горького-художника и тогда, когда рассуждения о «конце Горького» звучали в полную силу. Построив свою статью ««Народ» и «интеллигенция»» (1910) в форме диалога с воображаемым оппонентом, Иванов-Разумник дает отпор ходячим мнениям о творческих провалах Горького, и в частности о повести «Лето». Мнение, что в «Лете» «нарисованы несуществующие оперные мужики, которые хотят издавать газету и рассуждают о России и ее судьбах», Иванов-Разумник опровергает: «М. Горький — бытописатель и историк главным образом народной интеллигенции». Крестьян из «Лета», тянущихся к политике и культуре, Иванов-Разумник считал вполне достоверными и ссылался на свои собственные наблюдения: «Я же знаю, что деревенская крестьянская интеллигенция именно такова, какою описывает ее М. Горький, я знаю, что именно о судьбах России думают и говорят эти мужики и мог бы доказать вам это из подлинных, уже напечатанных крестьянских статей» [13] . Горький не в моде, заостряет свою мысль Иванов-Разумник, лишь «среди нашей интеллигентской черни», у «фешенебельных богоискателей и хулиганствующих критиков». Критик уверен в том, что «раньше или позже схлынет волна этого стадного и постыдного равнодушия читателей к большому писателю», что многие сенсационные произведения текущего дня забудутся, а «Городок Окуров» «еще долго и долго будет читаться и перечитываться» [14] .

Современная русская литература может без всякой зависти смотреть на западноевропейскую литературу, сознавая за собой такие силы и таланты, которые могли бы служить украшением литературы любого народа. Наша родина, отставая в жизни политической и научной, давшая только два-три крупных имени в науке — и ни одного в общем течении философской мысли — оказалась плодородной почвой для развития целого ряда школ в области искусства. Не говорим уже о представителях русской школы живописи, не говорим о ряде мощных талантов, создавших русскую музыкальную школу, — ограничимся только областью литературы: достаточно и этого для подтверждения нашей мысли; достаточно даже назвать только одно имя современного нам «великого писателя земли русской», завоевавшего всемирную славу настолько же художественным творчеством, насколько и своим отрицательным движением против современной культуры.

Недавно, всего несколько лет тому назад, на литературной сцене появился молодой, новый писатель: я говорю о Максиме Горьком. Я далек от мысли ставить на одну доску этого молодого писателя с только что упомянутым Львом Толстым, но нельзя не сознаться, что между ними (на первый взгляд) есть вполне определенное общее — именно, отрицательное отношение к современной культуре. В остальном — не говоря пока о степени таланта — это совершенные противоположности. Горький не обладает и в малой степени той силой и глубиной психологического анализа, которая отличает творца «Анны Карениной», которой обладал в равной степени только Достоевский и которой наделен из современной группы «dii minores» {младших богов (лат.); в переносном смысле: «второстепенных талантов».} — разве только Короленко. Зато Горький — поэт и романтик в душе — прямо поражает гибкостью и художественностью языка, красотою и блеском образов, подходя в этом отношении только к Тургеневу; он обладает даром «ударять по сердцам с неведомою силой» [15] и в немногих словах дать много впечатления. Достаточно вспомнить только один из его рассказов — истинный chef d'oeuvre по драматизму и силе — «Скуки ради».

Впрочем, в задачу мою не входит разбор значения Горького для современной русской литературы; это было бы трудной и неблагодарной задачей, так как пришлось бы разбираться в целом ряде определенных мнений об этом писателе. Одни считают его прямым подражателем Глеба Успенского [16] ; другие ведут его родословную даже от Бестужева-Марлинского, указывая на такие его рассказы, как «Старуха Изергиль», «Макар Чудра», «Хан и его сын» и т. д. [17] ; третьи причисляют его к лику современных «крайних левых» декадентов, говоря, что он поэт настроения и что декадентство его явно выразилось в его рассказе «Читатель» [18] и т. п. Опровергать все эти мнения — задача неблагодарная, да к тому же и сам Горький с каждым своим рассказом идет все дальше и дальше вперед; что он нам даст — предсказать невозможно. Но моя задача гораздо уже: я намерен остановиться на разборе того, уже высказанного выше положения, что Горький имеет нечто общее со Львом Толстым — отрицательное отношение к современной культуре; и попытаюсь проследить, насколько отрицательно относится М. Горький к современной интеллигенции.

Не странное ли действительно это явление: появляется молодой писатель, якобы отрицательно относящийся к культуре и к интеллигенции, и мощно подчиняет себе сразу лучшую часть той же интеллигенции? Не является ли это противоречие следствием двойственности понятий интеллигентности и культуры? Мы увидим, что именно это имеет место и что отрицательное отношение к культуре Толстого и Горького — отрицания двух совершенно разных порядков.

Конечно, положение это может быть оспариваемо: нам могут указать на различные типы в повестях М. Горького, которые по общему отзыву и критики и читающей публики являются жестокой сатирой на интеллигенцию; указывают на приват-доцента из «Вареньки Олесовой», на Тараса из «Фомы Гордеева», на доктора из неоконченного «Мужика» и т. п. Поэтому и остановимся на разборе этих трех главных типов с интересующей нас точки зрения.