Отношение Максима Горького к современной культуре и интеллигенции
Шрифт:
Действительно, Горький часто высказывается против современной культуры — до такой степени часто, что утверждение это сделалось общим местом в суждениях об этом писателе. Но какую культуру отрицает Горький? Ответ на это дадут нам его произведения.
Ядовитую характеристику «культурного общества» дает он прежде всего в своем «Коновалове».
«Нужно родиться в культурном обществе, — говорит Горький, — для того, чтобы найти в себе терпение всю жизнь жить среди него и ни разу не пожелать уйти куда-нибудь из сферы всех этих тяжелых условностей, узаконенных обычаем маленьких ядовитых лжей, из сферы болезненных самолюбий, идейного сектантства, всяческой неискренности, — одним словом, из всей этой охлаждающей чувство и развращающей ум суеты сует» (II, 51) [37] .
37
3, 48.
Поэтому не любит он и городов, теснящих его ум и сердце.
«Совсем напрасно ты, Максим, в городах трешься, —
Интересно, между прочим, сопоставить эти слова с первыми строками «Воскресенья» Толстого; здесь и Горький и Толстой сходятся, хотя мы увидим, что отрицание культуры тем и другим совершенно различно. Но об этом после. Относясь отрицательно к «культурному обществу», Горький не верует и в его прогресс; он едко замечает, что прогресс этот «веско подтверждается ежегодным ростом тюрем, кабаков и домов терпимости» (III, 5) [39] . Пожалуй, наиболее полно и ярко Горький выражает свое отрицание «культуры» устами интеллигента-проходимца в рассказе того же имени. И здесь рельефнее всего сказывается, к какой области «культуры» относится отрицательно Горький: он презирает культурное общество за ту созданную им же сеть мелких предрассудков, условностей и приличий; он задыхается в буржуазной, пошлой атмосфере гладко прилизанной морали — но такое отрицание не есть отрицание культуры вообще, не есть отрицание культуры Львом Толстым. Здесь ярко обрисовывается разница между Толстым и Горьким: Горький — не толстовец, и сам старательно подчеркивает это положение в своих рассказах (см., напр., «Мой спутник»; I, 188) [40] . Отрицание культуры Толстым приводит его к опрощению, к сведению на нет знания и науки; отрицание культуры Горьким приводит его к морали индивидуализма — и только. Толстой отрицает содержание культуры, Горький отрицает ее форму, — вот в чем, по нашему мнению, существеннейшая разница в этом отношении между «великим писателем земли русской» и молодым талантом, к которому — будем надеяться — со временем приложится этот же титул. Горький отрицательно относится к культуре — это неоспоримо, но он отрицает ту буржуазную внешность культуры, к которой каждый из нас может относиться только отрицательно; вот почему под взглядами на культуру Горького может безусловно подписаться всякий, принадлежащий к умственной интеллигенции, — самопротиворечия здесь не будет; но оно было бы, если бы мы пожелали сохранить завещанные нам лучшими людьми нашей умственной аристократии идеалы и в то же время согласиться со взглядами на культуру Льва Толстого. Почему это так — вполне понятно, и причина этого, повторим еще раз, именно в том, что Горький отрицает форму современной культуры, а Толстой присоединяет к этому отрицание содержания ее.
38
Там же. 57, 58.
39
Там же. 177 (рассказ «В степи»).
40
Имеется в виду автохарактеристика: «Я не толстовец». Изъята Горьким при подготовке 4-го издания «Рассказов» (СПб., 1903). См.: 1 (Варианты), 69.
К тем же результатам мы придем, если будем рассматривать и более узкий вопрос — отношения Горького к представителям современной интеллигенции. Отношение это — отрицательное; трудно было бы не согласиться с этим. Но отрицание отрицанию рознь, и легко убедиться, что Горький не заражен повальным отрицанием представителей этого класса общества; мы увидим, что и здесь — как и по отношению к современной культуре — Горький отделяет козлищ от овец и действительно жестоко казнит первых; но заключать отсюда об его отрицательном отношении к интеллигенции вообще — более чем смело.
И, во-первых, — надо отметить, что Горький очень пессимистически относится к человеку вообще, независимо от степени его интеллигентности; люди, по его мнению, даже на животных имеют развращающее влияние. «Видите, какая подлая натура? — сказал Промтов, кивая головой на ревностную собаку. — И ведь это лжет она. Она понимает, что лаять не нужно, и она не зла — она труслива и желает выслужиться пред хозяином. Черта чисто человеческая… и, несомненно, воспитана в ней человеком. Портят люди зверей… Скоро наступит время, когда и звери будут такими же подлыми и неискренними, как вот мы с вами…» (III, 202) [41] .
41
4, 34 (рассказ «Проходимец»).
Еще рельефнее отрицательное отношение к человеку выражается в рассказе «Читатель», где Горький беседует со своей совестью. «…Человек зол, глуп, бесчестен, он вполне и всегда зависит от массы внешних условий, он бессилен и жалок один и сам по себе», — вот жестокое резюме отношения Горького к человеку (III, 249) [42] . С презрением относится Горький и к своему читателю — «у нищих не просят милостыни, — гордо заявляет он, — пусть не думают, что я возвышаю или унижаю себя для того, чтоб привлечь к себе внимание людей…» (III, 246) [43] .
42
Там же. 121.
43
Там же. 120.
Но у Горького действительно есть два лица, обойти которых при разборе этого вопроса — невозможно. Один из них — действительно общий тип современного интеллигента, это — Иван Иванович из рассказа «Еще о черте»; другой — неумолимый и резкий прокурор современной интеллигенции, это — Ежов из «Фомы Гордеева».
Рассказ «Еще о черте» — замечательная по силе и едкости сатира на современного дряблого интеллигента (рассказ этот настолько же замечателен, насколько слаб рассказ «О черте»); ввиду же его большого значения для выяснения разбираемого вопроса — отношения М. Горького к интеллигенции — не будет излишним несколько остановиться на этом рассказе.
Скучающий черт бродит по земле в крещенскую ночь и жалуется на недостаток души, достойной внимания. «Убийственно бездарны стали люди, до тошноты неинтересны и мелки… — жалуется черт. — Особенно теперь, когда среди них с новой силой расцветает проповедь личного самоусовершенствования и борьбы со страстями…» И это уже маленький камешек в огород интеллигенции, но это только еще цветочки; далее же черт попадает в комнату некоего Ивана Ивановича Иванова; характеристику этого господина мы позволим себе привести словами самого автора: «По душевному складу своему это был человек «интеллигентный», а профессией его было стремление к достижению духовного совершенства, которое он и внедрял в себя ежесуточно путем продолжительных бесед со знакомыми и посредством чтения душеполезных книг» (III, 290) [44] .
44
Там же. 172.
Уже по этому началу можно ожидать, что Иван Иванович окажется достаточно жалкой в нравственном смысле личностью, как и всякий человек, целью которого является только личное совершенствование. И действительно, Иван Иванович оказывается дряблой, самолюбующейся личностью; Иван Иванович всегда занят мыслью только о себе, о своем нравственном поведении, он нянчится с собой, со своими чувствами, мыслями, достоинствами и пороками — но нетрудно с уверенностью заключить, что такой человек сумеет выдать себе аттестат за благонравие даже после самого гадкого поступка; такова психология самолюбующихся людей. Таков в действительности и Иван Иванович: в момент прибытия к нему черта он занят самобичеванием; за две недели святок он пошло проводил время — бывал в маскарадах и «даже, — продолжает бичевать себя Иван Иванович, — даже унизил женщину! <…> Чужая жена… как это низко с моей стороны!» Но, хорошо зная Ивана Ивановича и его психологию, мы сейчас же ожидаем от него и оправдания своих поступков, и конечно эти ожидания сейчас же сбываются. «Чужая жена <…> — продолжает рассуждать Иван Иванович. — Хотя, впрочем, она не совсем чужая мне… она жена Егора, а Егор мой старый товарищ, мой задушевный друг… да-а! Быть может, это обстоятельство несколько сглаживает мою вину…» (III, 291) [45] .
45
Там же. 173 (текст памфлета «О черте» цитируется с небольшими неточностями).
Таков этот самодовольный, самолюбующийся Иван Иванович, который только и умеет нянчиться с самим собой — и который самоудовлетворенно заканчивает свою тираду выдачей себе аттестата за добронравие: «Хорошо еще, что я всегда сознаю свои пороки… это поднимает меня в своих глазах… это очень утешительно!..» (III, 291) [46] .
Все это очень характерно и обрисовывает узкую и дряблую душонку «интеллигентного» Ивана Ивановича; неудивительно, что черт с ужасом чуть не открещивался от такой души: «Вашу душу? О нет! — Нет, пожалуйста… мне не надо… Помилуйте?! Куда мне ее?» [47] ; неудивительно, что когда черт извлек из Ивана Ивановича честолюбие, злобу, трусость и нервозность — то бедный «интеллигент» утерял всякое содержание: от него остались только одни бессодержательные междометия, на лице сияла блаженная улыбка, свойственная прирожденным идиотам, и голова издавала звук пустого бочонка… [48]
46
Там же.
47
Там же. 174.
48
Там же. 177–178.
В этом рассказе, как видим, Горький беспощадно казнит современного интеллигента, и эта казнь была бы несомненным доказательством отрицательного отношения М. Горького к интеллигенции, если бы здесь не возникали два вопроса: ко всей ли интеллигенции или только части ее так по заслугам презрительно относится М. Горький? и, во-вторых, — не дает ли он нам в своих рассказах положительный тип интеллигента в противовес Ивану Ивановичу с братией? — Отрицательный ответ на первый вопрос так же очевиден, как и положительный на второй.