Отношение Максима Горького к современной культуре и интеллигенции
Шрифт:
«Варенька Олесова» — один из лучших — по тонкости психологического анализа, по цельности настроения, по художественной обработке — рассказов Горького. Сама Варенька — в высшей степени законченный тип, точно высеченная из сплошного куска мрамора античная статуя; в обрисовке ее вы не встретите ни одного ложного штриха, ни одной неверной частности; с первой до последней сцены (к слову сказать — так шокирующей некоторых не в меру стыдливых критиков) [19] она обрисована живыми, сочными красками и стоит перед нашими глазами воплощением силы и красоты. Тем больше оттеняется этим личность приват-доцента, в лице которого М. Горький, по мнению некоторых критиков, желал унизить интеллигенцию перед индивидуализмом морали не затронутого интеллигентностью человека — Вареньки; по мнению других критиков, этот приват-доцент — просто сухая педантичная деревяшка, унижением которого Горький не желал сказать что-либо обидное интеллигенции вообще.
19
Заключительная сцена «Вареньки Олесовой» вызвала
Ни первое, ни второе мнение, думается нам, не могут считаться достаточно обоснованными.
Действительно, вспомним вкратце содержание этого рассказа.
Ипполит Сергеич Полканов, только что назначенный приват-доцентом университета, попадает летом в глухую деревню своей сестры; он намерен усиленно заниматься летом, чтобы осенью с честью выступить на лекциях, но все его планы и мечты идут прахом вследствие знакомства с Варенькой Олесовой, которая своей красотой и непосредственностью сразу же производит на доцента сильное впечатление. Вначале он любуется ею только как «роскошной самкой» и презрительно, с сожалением относится к ее неразвитости; он пробует заняться ее развитием и пытается заняться эмансипацией Вареньки во время частых прогулок на лодке и в парке усадьбы. Но чем дальше идет время, тем он все более и более теряет власть над собою, сперва он не хочет остановиться — а затем уже и не может, и это достигает своего апогея в последней сцене — купания Вареньки. Он не в силах уйти от реки, он потерял власть над собою — и искупает это своим позором, когда негодующая девушка бьет его мокрой тряпкой по лицу. Этой сценой унижения и позора доцента оканчивается рассказ.
Неужели же «сатира и мораль (над интеллигентным человеком) смысл этого всего», — выражаясь словами Чацкого? [20] — И неужели из этого рассказа можно заключить о презрительном отношении М. Горького к интеллигенции вообще, как это делает один из критиков? («Жизнь», VIII, 242) [21] .
Нет, здесь на Горького возведена несомненная напраслина.
«Варенька Олесова» — не сатира на интеллигенцию, но замечательный психологический этюд, ярко и рельефно обрисовывающий с замечательной правдивостью постепенное нарастание грубого полового чувства в человеке. Человек этот взят интеллигентный — конечно, не для того, чтобы унизить в его лице высший слой нашей умственной аристократии, а просто по той причине, что на этом сухом человеке, далеко стоящем от непосредственной жизни, рельефнее всего можно было показать и попытки борьбы с чувством, и само нарастание чувства — или, вернее, чувственности — нарастание настолько же бурное, насколько и естественное. И если часть читающей публики и критики сочла эту повесть Горького насмешкой над приват-доцентом, над интеллигенцией вообще, то очевидно, что мы еще недалеко ушли от гоголевских времен и что даже теперь (слегка перефразируя выражение Гоголя) то, что написано про одного приват-доцента, — все доценты России готовы принять на свой счет [22] .
20
«Сатира и мораль? смысл этого всего?» — реплика Чацкого Софье («Горе от ума», д. III, явл. 1).
21
Указание на «Очерки текущей русской литературы» ведущего критика журн. «Жизнь» Андреевича (Е. А. Соловьева), который утверждал, что Горький разделяет воззрения босяков «по части прелестей нашего культурного существования»: «Прежде всего надо отметить, как презрительно относится он к интеллигенции. В этом презрении есть даже и частичка ненависти» (Жизнь. 1900. № 8. С. 242). Отстаивая эту мысль, Андреевич ссылается на героя «Вареньки Олесовой», Тараса Маякина из «Фомы Гордеева» и Ивана Ивановича из памфлета «Еще о черте». Общую характеристику мнений Андреевича о Горьком см.: Келдыш В. А. «Жизнь» // Литературный процесс и русская журналистика конца XIX — начала XX в. 1890–1904: Социал-демократические и общедемократические издания. М., 1981. С. 256–260.
22
Видимо, имеется в виду начало «Шинели»: «В департаменте… но лучше не называть в каком департаменте. Ничего нет сердитее всякого рода департаментов, полков, канцелярий и, словом, всякого рода должностных сословий. Теперь уже всякой частный человек считает в лице своем оскорбленным все общество» и т. д. (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Л., 1938. Т. III. С. 141).
Что основная цель этого рассказа — психологическая разработка развития страсти — это Горький подчеркивает с самого начала. Его герой утомлен занятиями и длинным путешествием; его мысли — еще до знакомства с Варенькой — часто направлены на то, что может питать физиологическое чувство любви.
«Воображение Ипполита Сергеевича, поддаваясь чарам вечера, рисовало из теней силуэт одной знакомой женщины и его самого рядом с ней. Они молча шли вдоль по аллее туда, вдаль, она прижималась к нему, и он чувствовал теплоту ее тела» (М. Горький. «Рассказы»; изд. т-ва «Знание»; II, 263) [23] .
23
Иванов-Разумник цитирует произведения Горького по изд.: Горький М. Рассказы; Т. I–IV. 1-е изд. СПб.: Знание, 1900; римские цифры обозначают том, арабские — страницу. Ср.: 3, 66.
Зачастую окончательно установленный Горьким текст имеет более или менее существенные отличия от той его редакции,
Дальше — больше; фантазия его разыгрывается все сильнее и сильнее, и несдерживаемое развитие ее достигает апогея в бессонную ночь, проводимую доцентом в доме Олесовых и заканчивающуюся финальной сценой рассказа. Да, в борьбе со своей чувственностью доцент играет позорную роль; в этом отношении он ниже и слабее Вареньки — но и только. Как к человеку науки и культуры, как к человеку интеллигенции — Горький нигде не относится отрицательно к своему приват-доценту, и казнит он его не как представителя интеллигенции, а как самца, потерявшего волю под влиянием полового аффекта; это красной нитью проходит через весь рассказ.
Обидевшись за интеллигента в лице героя этого рассказа, стараются для смягчения позора выставить бедного приват-доцента безнадежно пошлым, сухим и скучным (см. критики в «Жизни», «Мире божьем», «Русском богат[стве]») [24] , но, конечно, старание это остается тщетным, ибо М. Горький — повторяем это еще раз — нигде не выставляет своего доцента такой самодовольной деревяшкой, какой стараются представить его некоторые озабоченные доброй славой интеллигенции критики. Убежденные, что в лице приват-доцента Горький унизил представителя интеллигенции и культуры, они старательно открещиваются от всякого духовного родства с бедным доцентом — и совершенно напрасно, так как сам Горький, в сущности, относится к своему герою достаточно симпатично.
24
Имеются в виду характеристики героя «Вареньки Олесовой», данные Андреевичем («стоеросовый магистрант» и др. — Жизнь. 1900. № 8. С. 244), А. И. Богдановичем (А. Б.) (приват-доцент — «несчастный книжный червь», «в котором книга вытравила всякую жизнь, иссушила его, как вяленую волжскую воблу, превратив его в какую-то пародию на человека», — Мир божий. 1900. № 8. Отд. II. С. 83).
Действительно, проследите весь ход рассказа — и вы увидите, что там есть только одно действующее лицо, которому не симпатизирует автор, — это сестра приват-доцента, намеренно обрисованная так, что может внушать одну только антипатию. Ничего подобного не найдете вы по отношению к самому доценту. Горький рисует нам умного, — бесспорно, несколько сухого, — но честного и вообще хорошего человека; здесь перед Горьким — кроме основной, указанной выше, задачи рассказа — явилась второстепенная дополнительная цель: противопоставить обычному альтруистическому утилитарианизму — наивный и простой индивидуализм Вареньки. Как это ни странно, но оказывается, что в данном случае сам Горький — певец современного индивидуализма — не симпатизирует индивидуализму своей героини и, напротив — часто выражает свои мысли словами доцента. Для Горького Варенька — «…существо, упоенное прелестью растительной жизни, полное грубой поэзии, ошеломляюще красивое, но необлагороженное умом» (II, 272) [25] .
25
Эта характеристика Вареньки была изъята Горьким при подготовке 4-го издания «Рассказов» (СПб., 1903). См.: 1 (Варианты). С. 233–234.
То, что любит сам Горький, — как видно из других его произведений, — то он хулит устами своей героини — возьмите, например, мнения Вареньки о русской литературе. Наоборот, свои мнения Горький выражает устами доцента, те же мысли, которые в других рассказах он выражает от себя (напр., рассказы «Читатель» и главным образом «Мужик»). Доцент говорит «о несправедливом распределении богатств, о бесправии большинства людей <…> о силе богатых и бессилии бедных и об уме — руководителе жизни, подавленном вековой неправдой и тьмой предрассудков, выгодных сильному меньшинству людей <…> — Обязанность каждого честного человека, — убедительно говорил Ипполит Сергеевич, — внести в борьбу за порабощенных, за их право жить — весь свой ум и все сердце <…> Герои этой борьбы одни достойны удивления и подражания… и вам, Варвара Васильевна, нужно именно сюда обратить ваше внимание, здесь искать героев, сюда отдать ваши силы…» (II, 285–286) [26] .
26
См.: 3, 83. Вторая половина цитируемого текста (начиная со слов: «Обязанность каждого честного человека…») изъята впоследствии Горьким при подготовке «Вареньки Олесовой» для собрания сочинений в изд-ве «Книга». См.: 1 (Варианты). С. 238.
Так говорит этот сухой и безнадежно пошлый (по мнению критиков) человек, и сам автор относится к нему — как здесь, так и на всем протяжении рассказа — с несомненной симпатией. С такой же симпатией он, вообще говоря, относится и к самой героине — и это потому, что в разбираемом рассказе автор безусловно объективен; цель его вовсе не в том, чтобы унизить доцента как интеллигентного представителя культурной среды, а в том — повторяем это еще и еще раз, — чтобы дать психологическую разработку мотиву развития грубой, физиологической страсти; разработка эта удалась Горькому как нельзя лучше и с обычной силой проведена до последних строк рассказа.
Но довольно об этом произведении, на котором мы остановились только потому, что личность доцента нуждалась в несомненной реабилитации, после чего ясна и ошибка тех критиков, которые видели в этом типе Горького «презрительное отношение к интеллигенции» и сатиру на культурного человека.
Перейдем теперь к другому лицу — к Тарасу из «Фомы Гордеева», на которого указывают также как на пример отрицания Горьким современной культуры. Но про Тараса достаточно будет сказать всего несколько слов.