Отойти от пропасти
Шрифт:
Глава 29
— В сражении равных, первыми гибнут слабейшие, а таковыми являются головные и концевые корабли. Нет, они могут быть самыми лучшими кораблями, вот только когда врагов сразу несколько, даже такие индивидуально сильные единицы становятся слабыми. Как в шахматах называется выигрыш темпа в результате принесения жертвы?
— Гамбит, как помнится, — великий князь Александр Михайлович был удивлен вопросом, но ответил на него. Матусевич посмотрел в сторону «Адмирала Нахимова»,
— Вот потому я и поставил его концевым, теперь японцы захотят добить и его, и «Севастополь», который якобы не может «держать ход». Врагу очень нужна победа, а уничтожение отдельно взятого корабля, тем более двух, таковая и есть. Мы как раз и даем такую возможность. Но только как «приманку», иллюзию — эти корабли не имеют эскадренной ценности, только и всего. А потому могут быть принесены нами в жертву. Ради общей победы…
Командующий флотом говорил тихо, стараясь чтобы разговор их никто из стоявших вблизи офицеров не услышал. Александр Михайлович был потрясен хладнокровием, даже бесчувственностью адмирала, что так спокойно говорил о еще живых и сражающихся соотечественников. Но одновременно понимал, что Николай Александрович прав — потеря именно этих двух кораблей если и ослабит эскадру, то несерьезно, в Дальнем «Пересвет» и «Полтава» стоят на перевооружении. А вот японцы ввяжутся в бой на более близкой дистанции, который так нужен русским кораблям, когда их более тяжелые снаряды начнут уверенно пробивать вражескую броню.
— Так что шансы на победу сейчас намного возросли. Пошел снежный заряд, теперь для противника осталось только два варианта — или прекращать бой, видя двух «подранков», либо попробовать их добить. Оп-на! Искушение для Хейхатиро Того оказалось великим — теперь будем сражаться на короткой дистанции. Что выгодно нам — через час подойдут броненосные крейсера Дабича. И никуда «гарибальдийцы» не уйдут с повреждениями, если только опять не направятся в Вей-Хай-Вей.
На последнем слове Матусевич словно споткнулся, нахмурился — английская база для японцев уже стала как бы «своей», и ничего против не сделаешь. Из Петербурга пришло «высочайшее» указание набегов туда не проводить, блюсти пока «видимый нейтралитет» Англии. И тут царь прав — не та ситуация, чтобы провоцировать конфликт, но в то же время быть готовым к его началу. Двойственное положение, но из столицы виднее, ситуация оттуда выглядит иначе чем с флагманского мостика «Цесаревича».
— «Ниссин» и «Касуга» повернули на сближение!
Матусевич обрадовался — этого он и ждал, тщательно инструктируя перед сражением командиров «Нахимова» и «Севастополя», которые сейчас и разыграли «действо», хотя броненосный фрегат на самом деле получил серьезные повреждения. Вот только с русским броненосцем «гарибальдийцы» быстро не справятся, а двенадцатидюймовые снаряды понаделают дыр в их тонкой броне. А вот задействовать даже дестройеры противнику в этом сражении вряд ли удастся — при таком волнении большие миноносцы просто в атаку не выйдут, зароются форштевнями в волнах. Погода такая, что серьезных повреждений японским кораблям получать нельзя, путь до Вей-Хай-Вея намного дальше, чем до берегов Квантуна.
— Главное выбить «Фудзи», Щенсновичу «Адзуму» — такой обмен очень выгоден. Того деваться некуда — отходить нельзя, нам нужно нанести сокрушительное поражение. Так что рискует самурай, сильно рискует, такое ощущение, что все поставил на карту, и поднимает ставки Так что исход войны решится именно сегодня, здесь, на море, а на суше затянется на пару недель дольше. И здесь, и там, у нас численный перевес, который нужно только реализовать, пусть даже с потерями — равный «обмен» выгоден…
«Цесаревич» содрогнулся от очередного попадания, но успев сделать залп главным калибром. Темп стрельбы нисколько не падал — на дистанции в тридцать кабельтовых
Страна, более экономически развитая, чем Япония, с вооруженными силами значительно большими, и по численности, и по количеству боевых кораблей, ухитрилась проиграть гораздо слабейшему противнику, причем допуская такие ошибки, которым просто не найти разумного объяснения. А чужие мысли, что прорезались в голове, постоянно говорили о «договорняке» и «сливе», и, несмотря на странную значимость этих слов, он вполне понимал их суть. Действительно — взятые по отдельности все факты и события, которые произошли или должны были случиться, напрямую о том свидетельствовали, будто сама судьба играла в «поддавки».
— «Ретвизан» вышиб 'Адзуму! Напрочь вышиб!
От долгожданной новости, которая была встречена ликующими криками, Матусевич вздрогнул. Командующий флотом обрадовался — его план на сражение сработал. Против крейсера французской постройки, более «вытянутого», чем все «асамоиды», а потому имевшего меньшую площадь бронирования, выставили самый лучший русский броненосец с бортовым залпом из четырех 305 мм и шести 178 мм орудий, плюс по нему вел огонь главным калибром и «Ослябя», чередуя залпы. И как бы не был хорошо защищен вражеский броненосный крейсер, но когда по нему начали стрелять оба броненосца, а дистанция потихоньку уменьшилась, последовали пробития брони — верхнего пояса и оконечностей, а потом плит по ватерлинии. К тому же вывалившийся из строя вражеской колонны корабль уже не имел одной трубы из трех, и в бортовом залпе участвовало только пять орудий — заклинило кормовую башню от разрыва двадцатипудового снаряда, и снесло одну палубную установку — ее сковырнуло разрывом.
— А ведь Эдуард Николаевич неприятеля одолевает, «Токива» тоже порядком изуродована, наша «Победа» явно сильнее.
Матусевич присмотрелся — в мощную оптику были хорошо видны повреждения вражеского крейсера, а они были если и меньше, чем на «француженке», то ненамного. Хмыкнул — выходит, на пользу пошло перевооружение на германские пушки. Минутный залп из них в шестьдесят пудов — равен по весу главному калибру — четырем десятидюймовым стволам. «Токиву» просто забросали тяжелыми снарядами, а когда две трети пушек прикрыты только щитами, а не упрятаны в башни и казематы, то они будут выбиваться одна за другой — по крайней мере обе башни стреляли, но вспышек и всплесков от вражеских снарядов было шесть, а это говорило о том, что пара восьмидюймовых стволов на стреляющем борту выбита.
Вот только пока особой радости не было — флагманский «Император Николай I» едва держался под огнем «Ивате». Однако наличие полного броневого пояса сыграло свою роль — дифферента на нос нет, как и бортового крена, что говорило об отсутствии подводных пробоин. А вот «Ослябя» от «Якумо» серьезно досталось — высокобортный броненосец горел, концевая труба наполовину сбита, и небольшой крен присутствовал, корабль как бы «присел» на корму. Но так японский крейсер обстреливался только шестидюймовыми пушками, лишь время от времени получая полновесные залпы. Однако ситуация вскоре кардинально изменится, в лучшую сторону.
— Ничего страшного, сейчас «Ослябя» с «Ретвизаном» за «Якумо» примутся вдвоем, тот долго не выдержит. А за «француженкой» начнут «ухаживать» наши «рюриковичи», как только подойдут. С «добрым почином», как сказал бы сам Петр Великий!
Матусевич выдохнул с нескрываемым облегчением, вот только радость длилась совсем недолго — последовал «холодный дождь». С каменным выражением лица флаг-капитан Семенов доложил:
— С Нахимова передали, что через четверть часа пойдут на дно — вода поступает быстро, крейсер застопорил машины. Просят снять команду.