Отпетые отшельники Книга 2
Шрифт:
– Вон, карту посмотри.
– кивнул я на стену. Всю Россию можно хлебом и мясом завалить, только голову и руки чуток приложить. Да и виноградники можно развести на диво. И вина давить не хуже бургундских и рейнских. И не покупать вино в Европе, а своё туда продавать.
– Ты сколько войска сейчас в Керчь переправить можешь?
Пётр замялся.
– Сразу так сказать не могу, нужно с генералами да фуражирами всё обсудить.
– Вот езжай и обсуди, и прикинь хрен к носу.
– я встал из-за стола.
– А дня через два жду тебя здесь, на борту. А я покедова ногаев
Гипнопед сработал, мы с Петром говорили на 'нашем' русском языке и прекрасно понимали друг друга, хотя царёва свита морщилась и удивлённо лупала глазами.
– А вот это тебе, - я подсунул Петру распечатку с компа, где он сам себе показывает язык. Как, нравишься себе?
Петр взял лист, пригляделся и сказал очень нехорошие слова. Свитские обступили его, стараясь заглянуть в листок. Но царь быстренько его сложил и спрятал в карман кафтана. Ничего, пущай задумается.
– И ещё, Твоё Величество, запрети царским указом Армии пить некипячённую воду. От многих болезней её избавишь и потерь среди войска своего избежишь. Пусть воду сперва кипятят минут 15 в котлах, потом остужают, разливают по флягам и из них уже пьют.
Самодержец внимательно на меня посмотрел и кивнул:
– Издам такой указ, князь. Спасибо тебе.
– Александр, - обратился я к Меньшикову, - будь добр, вели приготовить шлюпку Его Величеству.
"Минхерц" выскользнул на палубу и поднял там суету. Мы с Лексеичем приняли еще "на посошок" и последовали за ним.
Царя проводили с помпой. Опять из динамиков гремела "Славянка", опять все "братья" были в летней "парадке". А Аврора, тем временем, чего-то там омывала в каких-то водах.
"Котёнок" и "Мануша" (осторожненько, по лоту) уже подтянулись к крепости. Мы чуть в сторонке от правобережных русских укреплений приткнулись к берегу и сгрузили "Тортилу" и пару "Ёжиков".
Пока разгружались, я с Кнышом и четырьмя автоматчиками из волонтёров на нашей шлюпке перебрались на левый берег к 'Гнатовской' пристани. Сотника там уже не было, а командовал какой-то другой донец. Но несколько человек из прежней полусотни всретили нас как родных. От них я узнал, что их командир поехал в крепость, и искать его нужно там. Нам выделили лошадей с коневодами и мы, оставив шлюпку под присмотром знакомцев и двух матросов, 'поскакали' к Азову.
Возле западных ворот роилось вавилонское столпотворение. Неподалеку был оборудован временный лагерь для пленных турок-азовцев. Его окружали со всех сторон пушки и срельцы с пищалями в два ряда. Туда-сюда в ворота сновали возы и телеги, маршировали солдаты, скакали казаки и шныряли толпы оборванных 'гражданских'.
Кныш отловил какого-то верхового донца, сунул ему серебрушку и попросил его найти 'сотника Гната' и передать ему, что здесь его ждёт 'капитан Смолокур и Мыкола'. И хотя мы были уже одеты в собственный камуфляж, броники, шлемы, разгрузки и вооружены соответствующим образом, так что очень резко выделялись на фоне здешнего бомонда, этот всадник ломанулся в крепость. Видать слухи о нас уже широко распространились среди русского воинства.
Уже
– Гнаша, у мене к тебе просьба.
– начал я.
– Будь ласка, найди среди пленных, - я кивнул на огороженный лагерь.
– самого наиглавнейшего здесь ногайского военночальника, лучше двух или трёх. И приведи их ко мне.
– Тю, капитан! Я думал, чего случилось...
– Гнат свистнул и с двумя десятками подскочивших всадников поскакал в лагерь военнопленных.
Уже через полчаса перед нами стояли три помятых и обдёрганных бусурманина. Один молодой, не старше 20-ти лет, почти безусый, один почти дряхлый дедушка и ещё один статный и даже красивый мужчина лет тридцати. Гната и его людей я попросил отойти подальше.
– Слушайте меня внимательно.
– обратился я к этим троим по-татарски.
– Я не спрашиваю ваших имён и не спрашиваю откуда вы. Мне это без разницы. Мне нужно, чтобы вы нашли в степи самого главного вашего мурзу или хана, который старший над всеми ногайскими улусами и родами, я не знаю как его у вас там величают. И передали ему мои слова:
– Если он хочет, чтобы народ ногаев и дальше жил на земле, он должен не позже одной луны с этого дня встретиться со мной. Я клянусь, что не причиню ему и его людям никакого вреда при встрече, если они сами не нападут на меня. Я хочу просто поговорить с ним о будущем вашего народа. Место и время встречи он может назначить сам, но не очень далеко от моря. Кто-нибудь из вас должен приехать сюда и сказать о его согласии на встречу, месте и времени встречи. Вам здесь не будет причинено вреда, для этого я вам дам свою охранную пайзу. Протянул каждому свою визитку с голограммой.
– Я сам на эту встречу приеду с пятью воинами.
– я кивнул на Кныша и волонтёров.
– Ваш Вождь может приехать с десятком воинов. Не зависимо от результатов наших с ним переговоров, он и его люди вернуться домой целыми и невредимыми. Поэтому сейчас я переправлю вас троих на правый берег, дам всем вам коней и отпущу в степь. Но, чтобы вы не обманули меня, я забираю ваши души и если в течении одной Луны наша встреча с вашим вождём не состоится, то через две Луны я заберу ваши жизни.
Я неспеша достал из сумки планшет и снял эту троицу на короткое видео на 10 секунд. Показал полученное изображение степнякам. Все трое рухнули на колени, умоляя меня их не губить, а уж они-то приложат все свои силы, чтобы встреча состоялась.
Я подозвал Гната:
– Перевези этих троих на другой берег, дай им коней, отведи подальше в степь и отпусти на все четыре стороны. Дозоры предупреди: ежели кто покажет такую визитку-пайзу, дал ему карточку - немедленно доставить неповреждённым ко мне. Царя я сам предупрежу. А вечером, если свободен от службы, с друзьями приплывай к нам на корабль. Горилки попьём, писни поспиваемо!
– Попробую, князь, но служба...
Вона, оно как... Гнаша уже знает, что я не просто капитан. Но продолжает валять дурака. Однако, не прост сотник! Такие люди нам нужны...