Отпетые отшельники
Шрифт:
Минут на пять образовалась пауза "на перекур".
– Ну, што, Иван? Што вы решили?
– Прав ты, Антон. К своим нам ни пешими, ни на галере не пробиться. Или побьют по дороге, или полонят. На Дон идти тоже не мёд. Там сейчас османы с московским царём за крепость Азов пластаются. Мы от бусурман на галере слышали, побили турки царя. На Днепре в устье турецкие крепости стоят и флот. Там тоже не прорвёмся. Вот и остаётся, только с тобой, Антон, идти.
– Некоторые, правда, хотят поразбойничать по морю на галере. Турок на зипуны потрясти. Но мало их, не справятся с галерой-то.
– Да и если бы справились, - продолжил Димыч.
– где
– Тоже верно.- почесал затылок Купа.
– А скажи, Антон, всех ли к себе на службу берёшь, кто пожелает?
– Нет, Ваня, не всех. А только самых умелых, да умных, да послушных. Мне ослушники и строптивые-гоношистые на кораблях не нужны. Я их сразу вешаю за неисполнение малейшего приказа.
– пояснил я.
– Остальные на землю сядут или скотиной займутся, или рыбу в море ловить. Ещё надобны и кузнецы, и каменотёсы, и строители, и кожемяки, и плотники, и ткачи. Всем работа найдётся.
– Стало быть, холопами твоими станем?
– опять встрял "базарный".
– Холопы нам не надобны. Но работать и соблюдать наши Законы обязаны все. Не захочешь с нами жить, ступай на все четыре стороны или плыви.
– А на чём плыть-то?
– не унимался "сумлеваюсь я".
– А вот это твоя забота. Хочешь - лодку строй, хочешь корабль. Или купцам заезжим за перевоз плати. Да, хош вплавь. Твоё дело. Никого силой держать не будем!
– обрубил Димыч.
– У нас одним из наказаний за непослушание является изгнание с островов.
– А с бабами как?
– поинтересовался самым волнующим Кудря.
– Нас-то вона скока, а их горстка. Перебьём друг дружку за баб.
– Кто будет биться за баб, тех повесим.
– скучно промолвил Лёха.
– Да, хлопцы, - подержал я его.
– у нас драться из-за женщин, последнее дело. Девица-красавица сама решает кого в мужья брать. И силой её под венец никто не потащит. Коль люб ты ей, выйдет за тебя. А коль не люб - ищи себе другую. Девушек православных будем выкупать на невольничьих рынках у бусурман. У купцов с кораблей будем невольниц забирать, гаремы бусурманские громить. Так что, сами же и будете себе и другим невест добывать.
– Вона, как оно!
– просиял Кудря.
– то мне любо. Польём нехристям кровушки, заставим гаремами поделиться.
– Ты не больно-то губу раскатывай.
– осадил его Драп.
– Мы люди православные. От бога нам тока одна жена дадена. Так что, гарема у тебя не будет.
– Да, громадяне, завтра мы не шебеке с утра на базар уедем, провиянт для вас закупать. А шхуна по делам купеческим побежит. На берегу останутся только брат Константин и брат Алексей. Вы им не перечьте, выполняйте все их приказы. Купа, озадачь всех работой, проследи, чтоб справно выполняли. За турками присматривайте, чтоб лодыря не гоняли. Кто станет к девкам приставать нескромно, того, как приеду, лично повешу. Всем остальным скажите, что мы силой никого тащить за собой не будем. Кто с нами не хочет, тех просто здесь оставим, а сами уйдём.
– Всё, кончаем на сегодня, пора всем спать. Стражу назначить не забудьте.
– подвёл итог Алёша. Матросики начали собирать и сносить факела в шлюпки.
Мужички ушли, а мы сидели,, курили, потягивали Метаксу и молчали. Просто любовались ночью, луной, морем и каждый думал о своём.
Гл. 9
Крымский
Третий пляжный день.
8 августа. Утром Пен-редиска поднял меня до восхода:
– Давай, шевели булками, "адмирал", нам отходить пора. Лезь досыпать к Димычу.
Я быстро сполоснул личико, бриться не стал, оделся, натянул "сбрую" и, прихватив "скорлупу" и оружие, полез через борт на шебеку. Кроме вахты, там ещё все спали, и я двинулся на камбуз. Кок оказался на месте и кофе давил в ноздри ароматом. Я сам соорудил себе огромный бутерброд из сыра, ветчины, майонеза и пёрышков лука. Устроился на крышке трюмного люка и прикусывая бутерброд, запивая его обжигающим кофе, любовался восходом солнца.
На шхуне затрещала якорная цепь и через несколько минут "Мануша" устремилась на восток. На палубу выполз Кэп-Димыч, почёсывая яйца и щурясь на показавшееся светило.
– С добрым утром, Кэп!
– приветствовал я его.
– И тебе не хворать.
– он хмуро глянул на меня.
– Чё это Пен так рано оторвался?
– Дык, сказал, что берег он продуктами обеспечил, людей высадил, больше ему здесь делать нечего, меня из мягкой постельки вытурил и умотал.
– наябедничал я.
– Так он чё, обе шлюпки забрал, корейско-еврейская морда? А с чем на берегу останутся? Я свои тоже не оставлю. Они нам нужны.
– Лёха вчера собирался с галеры какую-то лодочку снять.
– Да разьве это лодка, сплошное недоразумение. Много они с неё наловят?
– он махнул рукой.
Короче, где-то через час мы тоже почапали в сторону балаклавской бухты.
Нарисовался Муха, он, оказывается, спал в шлюпке под брезентом. После стычки с Петькой, шхуны он стал сторониться. Мордашка помятая, но бодрая. Сразу помёл на камбуз. Я его перехватил:
– Юнга! Руки!... мыл?
– он скривившись вывалил за борт ведро на верёвке, вытянул воду и приступил к утренним процедурам. Потом подошёл, демонстративно показал мне руки. "А малец начинает борзеть, - машинально отметил я про себя.
– придётся строить".