Отпетые плутовки
Шрифт:
Сашка подумал и сурово кивнул. Я его перекрестила на дорогу, и он растворился за дверью. А вот из подъезда не вышел, хотя я с дорожки не спускала глаз. Посидев возле окна минут двадцать, я вышла на лестничную клетку и даже позвала:
— Саша… — Испугалась и совсем было кинулась звонить папе, но тут вспомнила о чердаке, а также о подвале. Должно быть, Сашка не стал рисковать и покинул дом каким-нибудь хитрым способом.
Я села на диван, подрыгала ногами и с грустью констатировала, что быть подругой агента 007 оx как невесело.
Багров вернулся после полуночи.
— Машка… Это я.
— Сашенька, — кинулась я к нему на шею, он подхватил меня на руки, и мы быстренько оказались на диване. — Давай я тебя покормлю, — прошептала я. Близкое знакомство с разведкой имело для меня своеобразные последствия: тянуло говорить, понижая голос.
— Есть я не хочу, — замотал головой Сашка. — Лучше обними меня покрепче.
Это я сделала с большим удовольствием. Попыталась было его выспросить, да не вышло, он сам говорил неохотно и мне не давал. Потом блаженно потянулся и уснул. Но ненадолго. Только-только я задремала рядышком, Сашка стал метаться во сне. На этот раз вертолетов не требовал, а звал меня. Я потеснее прижалась к нему и слушала.
— Машенька, милая, — шептал он вроде бы в беспамятстве. — Родная моя девочка… — И прочее в таком духе. Клялся в любви, особо упирал на свои годичные страдания, госпиталь припомнил, и все выходило у него так складно, что сумел-таки довести меня до слез. И его было жалко, и себя, и то, что год этот мы прожили врозь. И хоть я подозревала, что все страдания Сашки носили скорее денежный характер, но в тот момент поняла совершенно очевидную вещь: я люблю его и тут уж, как говорится, ничего не поделаешь.
— Сашенька, — пролепетала я, устроив голову на его груди, Багров соизволил очнуться, заметил мои слезы, испугался и стал утешать.
— Какие ты мне слова говорил, — вздохнула я, сама себе завидуя.
— Да? — удивился Сашка. — Вообще-то я слова не больно жалую, видно, это болезнь на меня так влияет.
Сашка продолжил утешение, но слов, которые произносил в беспамятстве, повторить не пожелал, вызвав во мне некоторую досаду. Однако ближе к утру заявил, что любит, и я осталась этим довольна, уснула в состоянии полного блаженства и проспала до полудня.
Без десяти минут двенадцать я открыла глаза и обнаружила себя в постели в неприятном одиночестве. Вскочила, побегала по квартире и окончательно убедилась, что Сашки нигде нет.
Верить в то, что после ночных признаний он опять подло бросил меня, очень не хотелось, но каюсь, такая мысль незамедлительно возникла, и я совсем было собралась зареветь, но вместо этого разбила две тарелки, убрала осколки, выпила чашку кофе, рюмку коньяка, погрозила кулаком и громко заявила:
— Багров, я тебя убью!
Немного успокоившись, я привела себя в порядок, оделась и поехала на работу. По дороге слушала радио, злилась и пыталась придумать для Багрова достойную кару.
Вот тут он как раз и появился, то есть то, что это Сашка, я поняла не сразу. Свернула в переулок, и вдруг, Бог знает откуда, выскочила “шестерка”, отрезая от меня чахлый поток машин, точнее, машина была одна, но повела себя в высшей
Тут дверь “шестерки” распахнулась, на асфальт вывалился Багров, на четвереньках достиг моей машины и рявкнул: “Гони!” Дважды повторять ему не пришлось. Кажется, типы с “девятки” еще стреляли, но я так громко стучала зубами, что утверждать это наверняка не могу.
— Куда? — догадалась спросить я, вылетая на проспект.
— Переулками, в сторону речного вокзала, там затеряемся, — ответил он, убирая в наплечную кобуру пистолет, который держал в руке.
Выглядел Сашка чрезвычайно серьезно и деловито. Был собран, подтянут и сейчас походил не на Штирлица, а на моего любимого Стивена Сигала, только без косички. Поглядывал в окна, хмурился, и чувствовалась в нем большая решимость сражаться со всем миром. Про себя я знала точно: не только решимости, но и просто такого желания у меня нет, оттого на Сашку смотрела с тоской и даже с отчаянием.
— Сашенька, что ж это такое? — спускаясь к речному вокзалу, смогла спросить я.
— Плохи дела, Машка, — став еще суровее, ответил он.
— Да? — Что еще сказать, я не знала и продолжала таращить глаза.
— Машину где-нибудь укроем и махнем на катере, — заявил Багров.
— Куда? — растерялась я. — Махнем то есть?
— Куда угодно. Лишь бы из города. Сейчас здесь опасно.
Катер отходил через пять минут. Мы едва успели устроиться на палубе, как последовала команда, и белоснежный красавец не спеша поплыл вдоль берега.
— Красота, — вертя головой по сторонам, заявил Сашка с глубоким вздохом.
— Да… — согласилась я, сграбастала его руку, на всякий случай придвигаясь к нему поближе.
Вскоре мы высадились на каком-то островке, узнав, что назад катер пойдет через полтора часа. Желающих поробин-зонничать в тот день больше не было, и мы, судя по всему, остались в абсолютном одиночестве. Прошлись песчаной тропинкой между кустов и вскоре очутились на пляже. Сашка снял куртку, расстелил ее для меня и сам расположился по соседству. Кобура под мышкой вызывала некоторое беспокойство, я поглядела на нее, поерзала и попросила:
— Сашка, дай посмотреть пистолет.
— Это не игрушка, — сурово ответил он.
— Ну чего ты? — обиделась я. — Я оружие только в кино видела, интересно же.
Сашка неодобрительно покачал головой, но пистолет достал и протянул мне, а я могла с изумлением констатировать его подозрительную легкость, но умничать не стала, поскольку оружие в руках держала впервые в жизни.
Тут кое-что привлекло мое внимание.
На рукоятке пистолета была табличка с гравировкой “Багрову А.С. за мужество и доблесть. Комбриг Колун”. Я моргнула, посмотрела на Сашку и сказала: