Отпор покушению на подвиг народа. Против фальсификаций истории Великой Отечественной войны
Шрифт:
Разумеется, авторы книги всецело опирались опыт предшественников. Тех, кто выполнил популярно-публицистические работы [41] ; научные труды [42] , учебные пособия [43] .
Очень ценный материал, к примеру, мы почерпнули из учебного пособия, выпущенного в свет в 2012 г. Военным университетом Министерства обороны Российской Федерации [44] . Его авторский коллектив (более 20 военных ученых) рассмотрел методологические вопросы противоборства фальсификациям истории Второй мировой и Великой Отечественной войн, методы, формы и средства борьбы с ними. Особое внимание уделено критике концепций фальсификации проблем предыстории войн, определения их виновников и причин, истории советского военного искусства в Великой Отечественной и Советско-японской войнах, концепций западных историков о роли вооруженных сил государств – участников антифашистской коалиции в разгроме Германии и ее союзников и др.
41
См., например: Эренбург И. Бешеные волки. М., 1941; Его же. Людоеды. М., 1941 и др.
42
См., например: Мерцалов А. Н. Западногерманские историки и мемуаристы о второй мировой войне. М., 1967; Ржешевский О. А. Война история. Буржуазная
43
См., например: Галактионов Ю. В., Корнева Л. Н., Черкасов Н. С. Марксистская историография германского фашизма: Учебное пособие. Кемерово, 1988; Военная история как объект идеологической борьбы: учебное пособие / А. В. Виноградов, Г. П. Дождиков, Н. И. Дорохов, Р. А. Савушкин. М., 1991; Фролов М. И. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. в немецкой историографии. Учебное пособие. СПб., 1994 и др.
44
История Второй мировой и Великой Отечественной войн как объект фальсификации: учебное пособие / В. Б. Горячев и др. ; под общ. ред. А. С. Киселева. М.: ВУ, 2012.
В работе важное место отведено критическому анализу искажений в современной истории роли и места полководцев и военачальников Великой Отечественной войны, другим теориям и версиям по отдельным кардинальным проблемам военной истории. В учебном пособии установлены причины того, почему Запад хотел бы снять со своих государств их долю ответственности за собственное прошлое, за прямую или косвенную помощь Германии в ходе ее борьбы с Советским Союзом в годы войны, а также причины того, почему у нашей страны пытаются украсть ВЕЛИКУЮ ПОБЕДУ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ И РЕШАЮЩУЮ РОЛЬ В РАЗГРОМЕ ФАШИСТСКО-МИЛИТАРИСТСКОГО БЛОКА ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ.
Думается, что такое учебное пособие станет небезынтересным всем, кто интересуется вопросами противоборства с фальсификациями в области военной истории.
Преобладающий стиль подачи фактографического материала в нашей книге – контраргументы к аргументам представителей так называемой современной либеральной школы (с В. О. Ключевским, блестящим представителем либерального направления российской историографии конца XIX – начала XX вв., просим НЕ ПУТАТЬ!), исследования истории Великой Отечественной войны. Особенно, когда они льют ушаты помоев на массовый героизм советского народа, имевший тогда место.
Таким образом, методологические основы, отобранные авторами книги, позволили им логично и убедительно разоблачить тех, кто покушается на ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ.
Глава 1
Историография и источники освещения проблемы
Подлинная научная историография занимается не пассивным собирательством и склеиванием источников, а постановкой проблем, которые наполняют картину новым смыслом, содержанием.
45
Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография / Перевод и комментарии Ю. А. Асеева; Ст. М. А. Кисселя; Отв. ред.: И. С. Кон, М. А. Киссель. М., 1980 [Электронный ресурс] Бесплатная библиотека России. Конференции, книги, пособия, научные издания, учебные пособия [сайт]. URL: ibed.ru/knigi-nauka/705857–1-p-kollingvud-akademiya-nauk-sssr-g-collingwood-the-idea-history-autobiography-dzh-kollihgvud-ideya-istorii-a.php (дата обращения: 09.02.2020).
1.1. Историографический обзор
Работа историографа во многом напоминает работу землекопа. Отжитая, жизнь лежит перед историком как сложный ряд слоев, скрывающихся один за другим. Историография начинает свое изучение с верхнего и постепенно углубляется внутрь.
И хотя в книгах подобного рода краткие историографические обзоры размешаются, как правило, во введениях, мы все-таки решили выделить его в отдельную главу, и дать в несколько расширенном виде.
46
Ключевский В. О. Записная книжка // Ключевский В. О. Соч.: в 9 т. Т. IX. Материалы разных лет. М., 1990. Электронная версия. [Электронный ресурс] Lib/ru. Классика [сайт] – URL:1892_ zapismaya_knizhka.shtml (дата обращения: 18.01. 2020).
Историка, как наука об историографии ее методах и задачах, убедительно доказала истину, ставшую своего рода исследовательской аксиомой: только ясный историографический анализ рассматриваемой проблемы, дает ученым нить Ариадны. Именно при ее помощи они могут выйти из лабиринта фактов, суждений, оценок на дорогу обобщений, приближающих их к подлинной исторической правде. А такой лабиринт бывает настолько запутан, что лабиринт мифического царя Миноса – просто прогулка по Невскому проспекту.
Разумеется, авторы не выдвигают претензий на глубокий историографический анализ своей проблемы. Собственно говоря, в рамках историографического обзора, подобное сделать не представляется возможным. Тем более что мы работали, главным образом, только с отечественными историографическими источниками. Но наш историографический обзор станет для читателей своего рода кроками маршрута при освоении основного материала.
Авторский замысел историографического обзора проблемы борьбы с теми, кто покушается на ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ, подразумевал кропотливую работу с большим массивом историографических источников [47] . Мы старались подойти с максимально возможной объективностью, корректностью ко всему, что уже сделано учеными. Здесь заключается большой смысл: бережное отношение к историческому наследию – надежный залог того, что святая связь времен не будет нарушена, а преемственность идей в развитии сохранится.
47
Под историографическим источником понимается традиционный исторический источник, вовлеченный в процесс историографического анализа.
В нашем историографическом обзоре выделены следующие историографические периоды: советский (вторая половина 1940-х – 1991 гг.); постсоветский (1992–2000) и современный (начиная с 2001 г. – до настоящего времени).
Проблематика борьбы с фальсификациями и фальсификаторами рассматривалась в качестве одной из самостоятельных в комплексном исследовании истории Великой Отечественной войны, историография которой отличается в количественном отношении исключительным богатством. К 1985 г. советская историческая литература о Великой Отечественной войне насчитывала около 20 тысяч (!) монографий, брошюр, статей [48] . При этом необходимо подчеркнуть, что на исследования проблемы, которой посвящена данная книга, оказали непосредственное влияние условия, в которых развивалась советская историческая наука. Они сегодня хорошо изучены, что нашло отражение в специальной литературе [49] . Поэтому ограничимся лишь обобщающими суждениями об условиях, которые во многом детерминировали развитие советской исторической науки в целом, а также и по рассматриваемой проблеме, в частности.
48
См.: Великая Отечественная война 1941–1945: энцикл. М., 1985. С. 307. Причем здесь ярко прослеживается
49
См., например: Поляков Ю. А. Наше непредсказуемое прошлое: полемические заметки. М., 1996; Сидорова Л. А. Советская историческая наука середины XX века: синтез трех поколений историков. М., 2008 и др. Отметим лишь, что здесь боролись два противоположных направления: 1. Жесткая критическая (во многом, как стало понятно с определенной временной дистанции, тенденциозная, в значительной степени, необъективная) оценка итогов развития советской историографии. Например, Ю. Афанасьев безапелляционно заявил буквально следующее: советская историография «особый научно-политический феномен, гармонично вписанный в систему тоталитарного государства и приспособленный к обслуживанию его идейно-политических потребностей» (Афанасьев Ю. Феномен советской историографии // Отечественная история. 1996. № 5. С. 151). Примерно такую же оценку высказала Н. В. Иллерицкая, поддержав мнение Ю. Н. Афанасьева. Она пришла к выводу, что «партийное руководство наукой сыграло свою пагубную роль – советская историческая наука перестала быть наукой, так и не предприняв серьезных попыток стать ею» (Иллерицкая Н. В. Становление советской историографической традиции: наука, не обретшая лица // Советская историография. М., 1996. С. 187). 2. Осмысление феномена советской историографии с позиции новых подходов, утвердившихся сегодня в отечественной исторической науке. А они подразумевают исключение жестких излишне категоричные аксиологических суждений, подобных приведенным выше. Наступает время верификационных, академически взвешенных оценок. Не случайно, в последние годы в научном сообществе все более утверждается точка зрения, согласно которой использование формулы «феномен советской историографии» сочетается с признанием ее достижений» (Бычков С. П., Свешников А. В. Проблема феномена советской историографии // Очерки истории отечественной исторической науки ХХ века. Омск, 2005. С. 124). Именно эта точка зрения и находит отражение в ряде добротных современных историографических исследований (См., например: Ефремов В. Я. Моральный дух Красной армии и проблемы его укрепления в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – май 1945 гг.): советская и постсоветская историография XX века: монография. СПб., 2006; Гуров В. А. Историография и исторические причины локальных войн и вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве: первый исторический опыт (1988–2005 гг.). Монография. Тольятти, 2010 и др.)
I. Определение вектора развития историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая утвердилась в стране в результате культа личности И. В. Сталина в конце 1930-х годов [50] . Причем она резко обострилась после окончания Великой Отечественной войны. В то время, которое иногда ученые называют «поздним сталинизмом» [51] , идеологический фон становился весьма неблагоприятным, ибо национальные мотивы, появившиеся в период войны, начали выливаться в шовинистические формы [52] . Так, борьба с космополитизмом создавала неблагоприятные условия для развития гуманитарных наук, в том числе истории. В ситуации, когда культ личности И. В. Сталина достиг своего апогея [53] , советская историческая наука попала в жесткую идеократическую систему координат, в коей сталинская методологическая парадигма приняла гипертрофированную форму.
50
Теоретическая и методологическая база исторических исследований закостенела в рамках догматизированного марксизма, преломленного сталинскими идеологами в политических интересах тоталитарного режима (читай: марксизм-ленинизм). Марксизм-ленинизм, в большевистском его измерении, стал, по емкому определению Б. Рассела, данного ученым еще в 1920 г., не просто политической доктриной, но еще и религией со «своими догмами и священным писанием» (Рассел Б. Практика и теория большевизма. М., 1991. С. 7). На долгое время в теории исторического познания занял ведущее место догматизм. А его главную характерную черту ранее четко определил великий Г. Гегель – односторонне рассудочное мышление, когда «исключаются противоположные определения» (Гегель. Соч. М.; Л., 1929. Т. 1. С. 70.). Причем, догматизм выступал в тесной связи с конъюнктурщиной, которая в отличие от него, может быть не закостенелой, а постоянно видоизменяться, реагируя на политический ангажемент. В конечном итоге, И. В. Сталин, сделав марксизм-ленинизм государственным мировоззрением, оградив его от критики, создал все условия, чтобы тот, вместо утверждения себя в качестве одного из путей исторического познания, окончательно закостенел.
51
См., например: Ефремов В. Я. Деятельность властных структур по укреплению морального духа вооруженных сил Советского государства (1918–1991 гг.): историографическое исследование. Самара, 2007 и др.
52
См., например: Ипполитов Г. М., Ефремов В. Я. Условия выполнения советских исторических исследований по проблемам Гражданской войны в России во второй половине 1930-х – первой половине 1950-х гг. // Самарской научный вестник. Науч. журн. 2013. № 4(5). С. 81–85 и др.
53
Не случайно, к примеру, в 1952 г. в пятый раз переиздали книгу И. В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза» (см.: Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-е изд. М., 1952).
Тем не менее, послевоенное десятилетие характеризовалось расширением научной работы по изучению истории Великой Отечественной войны, сосредоточением документов и материалов в центральных и местных архивах, изданием ряда документов и материалов [54] , разнообразием тематики исследований, созданием первых трудов с обобщением опыта минувшей войны по определенным проблемам [55] . Как следствие, опубликовали около 1200 книг, брошюр, журнальных статей [56] .
54
См., например: Сборник сообщений Чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков. М., 1946; Важнейшие законы и постановления Советского государства за время Великой Отечественной войны: в 19 вып. М., 1946; Героическая оборона Севастополя 1941–1942: сб. док. и материалов. Симферополь, 1946; Героический Сталинграда: сб. док. и материалов: в 2 кн. Астрахань, 1948; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны: в 19 вып. М., 1949; Битва за Тулу: сб. док. и материалов. Тула, 1950 и др.
55
Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М., 1948.
56
См.: История Великой Отечественной войны. Т. 6. С. 403. Достижению таких результатов способствовало то, что, начиная с 1946 г., активно работали Управление по изучению опыта войны, а с 1949 г. – Военно-историческое управление, а с 1953 – Военный отдел Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии, Главного штаба ВМФ и Главного штаба ВВС, военно-исторические отделения и группы ряда управлений Министерства обороны СССР, Институт истории АН СССР. Интенсивно исследовалась история Великой Отечественной войны в вузах страны (Более подробно см.: Жилин П. А. Советская военно-историческая литература // Развитие советской исторической науки 1970–1974. М., 1975. С. 108–121 и др.)