Отпор покушению на подвиг народа. Против фальсификаций истории Великой Отечественной войны
Шрифт:
II. Корректировка вектора развития советской историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая утвердилась в стране в период хрущевской оттепели (вторая половина 1950-х – первая половина 1960-х гг.) [57] . В это время историческая наука начала развиваться под влиянием политического курса КПСС на преодоление последствий культа личности И. В. Сталина. В условиях зачаточной реанимации творческой свободы как одного из знаковых признаков хрущевской оттепели предпринималась попытка возродить подлинно научные принципы исторических исследований [58] . Заметим, применительно к рассматриваемой теме, что оттепель создала буквально прорыв в публикации документальных источников по истории Великой Отечественной войны [59] , а также ряда научно-справочных изданий [60] .
57
Хрущевская оттепель – уникальный период отечественной истории. Ее породил XX съезд КПСС (1956 г.). Секретный доклад Н. С. Хрущева оголяет страшную правду о временах культа личности И. В. Сталина, а вернее, как сегодня стало ясным, лишь только ее небольшую часть. Этот доклад сыграл (в какой-то мере) роль горького лекарства, которое больной, морщась, выпивает, чтобы выздороветь. И хотя (теперь это уже не вызывает сомнения), хрущевская правда о мрачных временах культа личности И. В. Сталина была рафинированной, в советском социуме она буквально вызывала шок. Следом началась мучительная переоценка ценностей, ломавшая души, например, поколения «шестидесятников» (многие из них впоследствии стали на путь диссидентства). Хрущевская оттепель – время мечтаний и несбывшихся надежд. Его главное содержание обусловливалось,
58
Более подробно см., например: Ипполитов Г. М., Ефремов В. Я. Условия выполнения советских исторических исследований по проблематике истории Гражданской войны в России (1918–1922 гг.) во второй половине 1950-х – первой половине 1960-х гг. // Самарский научный вестник. Науч. журн. 2016. № 2 (15). С. 120–126 и др.
59
Герои и подвиги. Советские листовки Великой Отечественной войны 1941–1945. М., 1958; Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1945 гг.). М., 1963; Огненные годы: молодежь в годы Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.: сб. док. М., 1965; «Совершенно секретно! Только для командования!»: Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы. М., 1967 и др.
60
См., например: Руководство КПСС – основа основ советского военного строительства: рекомендуемый указатель. М., 1963.
III. Очередная корректировка вектора развития историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая создалась в стране в период, когда авторитарно-бюрократический режим, утвердившийся в СССР, впадал в глубинный кризис и приближался к своему историческому финалу (вторая половина 1960-х – первая половина 1980-х) [61] . Одной из характерных черт здесь являлась частичная реанимация сталинских подходов в советской исторической науке. На научные исследования стали непосредственным образом влиять конъюнктурные установки, облаченные в жесткие директивы ЦК КПСС. Ученым задавались не только методологические ориентиры, но и директивные указания, что писать и как писать. Такие директивы не могли обсуждаться, а принимались к неукоснительному исполнению [62] .
61
Более подробно см., например: На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе / Под ред. В. В. Журавлева. М., 1990; Медведев Р. А. Личность и эпоха: политический портрет Л. И. Брежнева. М., 1991; Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991. Изд. второе, испр. и доп. Новосибирск, 2000 и др.
62
См., например: Ипполитов Г. М., Полторак С. Н. Советская историография Гражданской войны в России во второй половине 1960-х – первой половине 1980-х гг. Статья первая. Условия развития советской исторической науки в исследуемый период //Клио. 2017. № 4(124). Февр. С. 46–58 и др.
Однако историческая наука в условиях, когда официальные идеологи КПСС присвоили себе монопольное право единственных охранителей и истолкователей того набора примитивных догм, который назывался марксизмом-ленинизмом в большевистском его измерении (что на деле вылилось в жесткий организационный и идеологический диктат), на месте не стояла. Причем тема Великой Отечественной войны по-прежнему находилась в поле зрения советских ученых-историков. Так, из 3 тысяч статей, опубликованных в СССР в 1973 г. по вопросам военной истории, свыше тысячи составляли книги по истории Второй мировой войны, причем три четверти – об истории Великой Отечественной войны, в том числе свыше 600 мемуаров [63] . Продолжалась и публикация документов [64] , а также некоторых научно-справочных изданий [65] .
63
См.: Жилин П. А. Советская военно-историческая литература // Развитие советской исторической науки 1970–1974. С. 108.
64
Москва – фронту. 1941–1945: сб. док. и материалов. М., 1966; «Мы обвиняем»: документы и материалы о злодеяниях гитлеровских оккупантов и латышских буржуазных националистов в Латвийкой советской социалистической республике. 1941–1945. Рига, 1967; Тридцатилетие победы советского народа в Великой Отечественной войне: Документы и материалы. М, 1975; КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза: документы. 1917–1981. М., 1981; Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941–1945: В 2-х т. М., 1983; Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны: Документы и материалы: В 2 т. М., 1984; Преступные цели – преступные средства: документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1944). М., 1985 и др.
65
Военные вопросы в документах КПСС и Советского государства: аннот. библиографический указ. М., 1980.
IV. Обусловленность развития советской исторической науки реалиями политики перестройки, носившей паллиативный характер и завершившейся распадом СССР (вторая половина 1980-х – 1991 г.). Что стало тогда характерным? Перестроечная публицистика, которая взяла на себя право быть обвинителем пороков, порожденных сталинизмом, побудила историков к серьезному переосмыслению истории Великой Отечественной войны [66] . Проведению же научных исследований способствовала публикация на страницах журналов «Известия ЦК КПСС», «Военно-исторический журнал», «Вопросы истории КПСС», «История СССР», документов, извлеченных из архивных фондов, а также перевод отдельных научных трудов о Великой Отечественной войне из спецхранов библиотек в фонды общего пользования. Вышли в свет и некоторые документальные сборники [67] . Несколько упростили доступ исследователей в архивы. Правда, очень большое количество архивных фондов, где отложились документы периода 1941–1945 гг., особенно в ЦАМО, оставались закрытыми.
66
Здесь необходимо подчеркнуть один принципиальный момент. Не отрицая значимости публицистики времен перестройки, мы полагает, что уместным будет отметить следующее: историческая критика, выплеснутая на страницы публицистических изданий, являлась крайне односторонней. Это не была взвешенная, объективная история страны. Публицисты дали быстрый, крайне политизированный ответ на те фальсификации, умолчания, искажения, которые так щедро расточали по части истории политический режим И. В. Сталина и приходившие к власти после него лидеры КПСС. Получилась типичная политизация истории в интерпретации публицистов и писателей. Именно поэтому в среде историков-профессионалов такая история встретила непонимание и удивление. Но других методов воссоздать даже полуправду в то время не было. Однако такой поворот событий подталкивал историков к активизации свих профессиональных действий в области как теоретического, так и конкретно-исторического осмысления и переосмысления событий. – Г. И., А. Р., Ю. Р.
67
См., например: Освободительная миссия Советских Вооруженных Сил в Европе во второй мировой войне: документы и материалы. М., 1985; Величие подвига советского народа: Зарубежные отклики и высказывания 1941–1945 годов о Великой Отечественной войне. М., 1985; Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза: Документы и материалы. М., 1987; Катынская драма. Козельск, Старобельск, Осташков: судьба интернированных польских военнослужащих. М., 1991; Страницы истории советского общества: факты, проблемы, люди. М., 1991; Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне, 1941–1945: Статистический сборник. М, 1990; Из истории Великой Отечественной войны. (Документы и материалы) // Известия ЦК КПСС. 1990. № 1–12; 1991. № 1–7 и др.
При этом необходимо подчеркнуть, что КПСС (в качестве пока что еще правящей) по-прежнему предпринимала попытки усиления руководства исторической наукой [68] .
Таким
Своеобразной точкой отсчета здесь можно считать выпуск в свет в 1948 г. отдельным изданием исторической справки «Фальсификаторы истории». Ее тираж составил 500 тыс. (!) экземпляров. Это в условиях той страшной послевоенной разрухи, когда каждая копейка народных денег была на строжайшем учете [69] . Данное издание стало ответным ходом советской пропаганды на крайне недружественную акцию вчерашних союзников по антигитлеровской коалиции. В чем ее суть четко объяснено в предисловии к исторической справке, указанной выше. Текстологический анализ этого фрагмента позволяет установить следующее.
68
Более того, в отношении историков, пытавшихся выйти за рамки устоявшихся догм и оценок, одобренных официальными идеологами ЦК КПСС, делались соответствующие оргвыводы. Так, был снят с должности заместитель начальника Главного политического управления СА и ВМФ, а затем и с должности начальника Института военной истории Министерства обороны СССР генерал-полковник Д. А. Волкогонов. Одно из обвинений, инкриминированных ему – «очернительство советской истории» (Волкогонов Д. А. Этюды о времени. М., 1998).
69
Фальсификаторы истории (историческая справка). ОГИЗ, Главполитиздат, 1948.
Государственный департамент США в сотрудничестве с английским и французским Министерствами иностранных дел опубликовал сборник донесений и различных записей из дневников гитлеровских дипломатических чиновников, снабдив его таинственным заглавием «Нацистско-советские отношения 1939–1941 гг.».
Оказывается, что Правительства США, Великобритании и Франции еще летом 1946 г. договорились между собой об опубликовании захваченных в Германии американскими и английскими военными властями архивных материалов германского министерства иностранных дел за 1918–1945 годы. Однако в опубликованный сборник оказались включенными лишь материалы, относящиеся к 1939–1941 годам, материалы же, относящиеся к предшествующим годам и, в частности, к мюнхенскому периоду [70] , в сборник Государственным департаментом не включены и, таким образом, скрыты от мирового общественного мнения. «Это, конечно, не случайно и преследует цели, не имеющие ничего общего с объективным и добросовестным отношением к исторической правде». Чтобы как-нибудь оправдать в глазах общественного мнения одностороннее опубликование этого сборника непроверенных и произвольно надерганных записей гитлеровских чиновников, англо-американская печать пустила в ход выдуманное объяснение, будто «русские отвергли предложение запада совместно опубликовать полный отчет о нацистской дипломатии». Это заявление англо-американских кругов не соответствует действительности» [71] .
70
Имеется в виду Мюнхенский сговор 1938 г. о присоединении пограничных земель Чехословакии, населенных немцами, к нацистской Германии. Явился результатом агрессивной политики А. Гитлера, провозгласившего ревизию Версальского мирного договора 1919 г. с целью восстановления германского рейха, с одной стороны, и поддержанной США англо-французской политики «умиротворения», с другой. Английское и французское руководство было заинтересовано в сохранении статус-кво, сложившегося в Европе в результате Первой мировой войны 1914–1918 г., и рассматривало политику Советского Союза и мирового коммунистического движения как главную опасность для своих стран. Лидеры Великобритании и Франции стремились политическими и территориальными уступками за счет стран Центральной и Юго-Восточной Европы удовлетворить экспансионистские притязания Германии и Италии, достичь «широкого» соглашения с ними и обеспечить тем самым собственную безопасность, подтолкнув германо-итальянскую агрессию в восточном направлении. Не получилось (более подробно см., например: Документы по истории мюнхенского сговора, 1937–1939. М., 1979; Матвеев А. А. Провал мюнхенской политики (1938–1939 гг.). М., 1955; Ротштейн Э. Мюнхенский сговор. М., 1959; Мюнхен – преддверие войны. Под ред. В. К. Волкова. М., 1988; Наумов А. О. Дипломатическая борьба в Европе накануне Второй мировой войны. М., 2007; Уткин А. И. На пути к войне. Мюнхен 1938 год. // Свободная мысль. 2008. № 8. С. 121–134; Соцков Л. Цель мюнхенского сговора – повернуть Гитлера на восток // Известия. 2008. 30 сент. и др.).
71
Фальсификаторы истории (историческая справка). С. 2–3.
И в исторической справке данный тезис доказан. В частности, трудно сегодня, в свете современного уровня накопления исторических знаний, не согласиться с тем, что, что гитлеровская агрессия стала возможной, во-первых, в силу того, что США помогли немцам создать в короткий срок военно-экономическую базу германской агрессии и вооружили таким образом эту агрессию, и, во-вторых, в силу того, что отказ англо-французских правящих кругов от коллективной безопасности расстроил ряды миролюбивых стран, разложил единый фронт этих стран против агрессии, очистил дорогу для немецкой агрессии и помог Гитлеру развязать Вторую мировую войну.
Что было бы, вопрошают авторы-составители исторической справки, если бы Соединенные Штаты не финансировали тяжелую промышленность гитлеровской Германии, а Англия и Франция не отказались бы от коллективной безопасности, а, наоборот, организовали бы вместе с Советским Союзом коллективный отпор немецкой агрессии?
И ниже дается ответ на этот вопрос. Гитлеровская агрессия оказалась бы без достаточного вооружения. Гитлеровская захватническая политика очутилась бы в тисках режима коллективной безопасности. Шансы успешного для гитлеровцев развязывания Второй мировой войны уменьшились бы до минимума. И если гитлеровцы, несмотря на эти неблагоприятные для них условия, все же решились бы развязать Вторую мировую войну, они были бы разбиты в первый же год войны.
Этого, однако, не случилось, к сожалению, вследствие пагубной политики, проводившейся Соединенными Штатами Америки, Англией и Францией в течение всего предвоенного периода.
Вот кто виноваты в том, что гитлеровцы смогли не без успеха развязать Вторую мировую войну, продолжавшуюся почти шесть лет и поглотившую миллионы жертв.
С подобным утверждением можно, конечно, спорить (что и делают сегодня доморощенные «светочи свободы», цинично опошляя ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ), но, исходя из современного уровня накопления исторических знаний, да и просто с позиции здравого смысла, трудно, в конечном итоге, не согласиться.
Что характерно: эта историческая справка увидела свет через два года после печально знаменитой речи У. Черчилля в Фултоне (4 марта 1946), которая в СССР считалась (и совершенно справедливо) сигналом к развязыванию холодной войны. И публикация «Фальсификаторы истории» – не что иное, как эффективный (для того времени) удар на фронте психологической борьбы, которая становилась действенным инструментом в арсенале холодной войны у конфронтировавших сторон.
Однако сегодня можно полагать, что содержание анализируемого выше историографического источника ориентировало советских исследователей на рассмотрение событий и явлений, предшествующих войне, и самой войны исключительно с позиции классового подхода и принципа партийности. А они, как известно, явились краеугольными камнями методологии догматизированного марксизма в большевистском его измерении (читай: ленинизм) [72] . Так, в работе Б. С. Тельпуховского «Великая победа Советской Армии под Сталинградом», в которой автор поднимает, в том числе, и проблему борьбы с «буржуазными фальсификаторами» [73] , налицо сложившиеся под влиянием культа И. В. Сталина догмы и схемы. Но по-другому тогда быть и не могло [74] .
72
Ипполитов Г. М. Принцип партийности исторической науки: неактуальное наследие советских времен или сегодняшняя методологическая данность? (дискуссионные заметки) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 17. № 3(2), 2015. С. 475–484; Степанищев А. Т. Принцип партийности в исследовании и преподавании истории [Электронный ресурс] // Чекист. RU. Информационно-аналитическое издание [сайт]. URL:(дата обращения: 08.02.2020); Крапивенский С., Косицина Ф. Марксистский классовый подход: проблемы обновления и точки развития [Электронный ресурс] Материалистическая диалектика [сайт] URL:(дата обращения: 08.02.2020); Ипполитов Г. М. Классовый подход к познанию истории безнадежно устарел? Или… (рассуждения – приглашение к дискуссии) // Самарский научный вестник. 2019. Т. 8. № 2(27). С. 318–323 и др.
73
Речевая конструкция советской историографии. – Г. И., А. Р., Ю. Р.
74
См., например: Тельпуховский Б. С. Великая победа Советской Армии под Сталинградом. М., 1953.