Отпуск в Италии

Брукс Хелен

Поднявшись по лестнице, они вошли в огромную гостиную, выдержанную в кофейных тонах. С огромного балкона открывался вид на Позитано, за которым сверкало голубое море. На балконе находились стол и шесть уютных кресел, а в терракотовых вазонах росли душистые вербены, розовые бегонии, шалфей и много других цветов, наполнявших ароматами теплый воздух.

— Вот это да! — Мэйзи даже не пыталась скрыть восхищения. — Это невероятный дом!

— Вы еще не все видели, — мягко заметил Блейн, но было ясно, что ему приятен ее восторг.

Этажом ниже располагались кухня и столовая,

отделанные белым дубом и черным мрамором. Из столовой был выход в сад, где стояли кованые стол и стулья. Этажом выше находились две большие спальни с ванной комнатой между ними.

Но самый верхний этаж произвел на Мэйзи наибольшее впечатление. Стеклянная стена спальни позволяла любоваться морем, лежа на огромной кровати с черными шелковыми простынями и мягкими, зовущими подушками…

К спальне примыкала великолепная ванная комната из белого и черного мрамора.

Никогда в жизни Мэйзи не видела ничего подобного. Это был шедевр модернизма.

Вдоль одной стены был расположен платяной шкаф, а на другой были полки с книгами, газетами и чем-то еще. Мэйзи не успела рассмотреть, потому что взглянула на потолок.

И замерла. Над кроватью было огромное круглое зеркало, бесстыдное и смелое.

Она взглянула на Блейна и покраснела, поняв, что он заметил ее реакцию. Заметил и порадовался. Вынуждая себя смотреть прямо на него, Мэйзи сказала:

— Здесь очень хорошо.

— Хорошо? И только-то? Я потратил много времени, планируя эту комнату.

Он смеется над нею! Она знала, что он смеется, хотя лицо его было серьезным.

— Это… необычно, — призналась Мэйзи. — Очень.

— Очень необычно. Спасибо.

— И… очень по-мужски. Все черно-белое. Аскетически, но и роскошно в то же время. Этого вы пытались достичь?

— Не думаю, что я к этому стремился. Просто хотел, чтобы у меня было место, где я мог бы расслабиться… и любоваться видом.

Она поняла, о каком виде он говорит. О виде великолепной нагой женщины в том зеркале. Женщины, которая была счастлива взять то, что он мог предложить, и не желала обязательств. Мэйзи не знала, сердиться ей или грустить. Она даже заподозрила в себе ревность и зависть.

Но ей некого винить, кроме себя. Он даже не хотел видеть ее сегодня вечером, и уж тем более не хотел привозить ее в свой дом, в свою спальню.

Почему она решила, что у нее есть шанс быть с Блейном? Потому, что похудела немного? Это же смешно. Отчего же ей не до смеха?

— Пойдемте вниз. Я приготовлю вам что-нибудь выпить и переоденусь.

— Прекрасно.

Она повернулась, забыв о своих каблуках, и оступилась.

— Осторожнее.

Блейн поймал ее, когда она уже падала, и она оказалась прижатой к его твердой груди.

— Это из-за туфель. — Она смотрела на Блейна, а он не собирался отпускать ее. — Я… я не привыкла к туфлям на шпильках.

— У ваших волос запах цветущей яблони. — Его голос звучал хрипло. — И они такие шелковистые и мягкие.

Его руки лежали у нее на боках, и теплота его плоти отняла у Мэйзи способность говорить. А когда он притянул ее ближе и его подбородок оказался у нее в волосах, она закрыла глаза.

Прикосновение его губ

к ее губам было легким, почти незаметным. Сквозь тонкую ткань платья она ощущала движение его рук по изгибам ее тела. Его губы прикасались к ее щекам, носу, глазам, и поцелуи становились обжигающими, быстрыми и чувственными. Она ощущала его теплое дыхание на своей коже, легкие покалывания там, где он касался ее плоти, и ноги ее слабели с каждой секундой.

Море новых, неизведанных чувств охватило ее. Она была очарована, околдована силой его нежности. Желание просачивалась через каждую клеточку ее тела. Мысли исчезли.

— Мэйзи, Мэйзи.

Он выдохнул ее имя хриплым и дрожащим голосом.

Она не могла потом вспомнить, как оказалась на огромной мягкой кровати. Черный шелк коснулся ее кожи, будто теплые сливки, и в удивлении она открыла глаза.

— Блейн? — произнесла она ошеломленно. Он уже сдвигал лиф платья с ее напряженных грудей. Теперь он замер.

— О, черт!

Он тяжело дышал несколько секунд, потом обрел контроль над собой, медленно поднялся и пошел к двери. Не оборачиваясь, он резко сказал Мэйзи:

— Ты видишь? Ты видишь, каково это — быть с тобой? Я не могу держать руки вдали от тебя.

Но она и не хотела, чтобы он держал руки вдали от нее, так в чем проблема? Мэйзи сидела, дрожала всем телом и перебирала пальцами складки платья.

— А это имеет значение?

Он встряхнул головой, будто избавляясь от наваждения, и когда заговорил, его голос звучал спокойнее.

— Имеет значение, потому что ты не такая женщина, которую мужчина берет в кровать на одну ночь, а потом забывает о ней. Ты не можешь быть номером телефона в маленькой записной книжке. Ты подруга Джеки, друг семьи. Ты живешь с моими родителями, работаешь для них. — Он резко остановился, расправляя плечи, но так и не повернулся к ней лицом. — Это было безумием — привезти тебя сюда сегодня вечером.

Значит, его очень сильно влечет к ней, но свобода для него важнее. Мэйзи скользнула с кровати, разгладила руками платье и провела пальцами по растрепанным волосам. Ей хотелось разрыдаться, но она знала, что этим сделает в сто раз хуже и без того плохую ситуацию. Из того ужасного хаоса, в который она своей торопливостью ввергла их отношения, она должна спасти хоть что-то.

Она глубоко вздохнула.

— Хорошо. Я понимаю. Но почему мы не можем остаться друзьями? Только друзьями. И если ты готов, я хотела бы что-нибудь выпить.

Он повернулся.

— Ты думаешь, это возможно? — мрачно спросил он. — После того, что мы только что пережили? Со всем тем, что есть между нами?

Мэйзи вынудила себя беспечно пожать плечами.

— Пара поцелуев, пара прикосновений. Вот и все, что мы пережили, и мы оба взрослые люди, в конце концов. — Поздновато проснулась в ней гордость, но лучше поздно, чем никогда. Она не собирается унижаться или выпрашивать то, что он отказывается дать. — Возможно, мы должны были сделать это, чтобы успокоиться. Мы попробовали, и все. С этого момента будет только дружба. Ты согласен? И, как я сказала, я готова выпить что-нибудь. И пообедать. Хотелось бы успеть до полуночи.