Отпуск в СССР или Назад в будущее
Шрифт:
Герасименко походил рядом, со спины мужичка. И вот мужичок задремал. Очень обрадовавшись сему обстоятельству, Коля присел по соседству, осмотрелся. Адреналин в крови начал зашкаливать. Сердце попыталось выскочить наружу. Убедившись, что никто на них не смотрит, Николай аккуратно вытащил паспорт у горе-пассажира.
Затем он не спеша вышел из зала ожидания. А уж на улице весьма прибавил ходу. И был таков. Хотя его и начала терзать совесть. «Ну да ладно! – подумал он. – Придет мужичок в паспортный стол, пожалуется на потерю, отделается предупреждением…»
Сентябрь 1983
К вечеру приехали Дима с Любой. Герасименко встретил их на автовокзале, как и было условлено, по расписанию последнего рейса. Едва Люба вышла из салона вслед за Димой, заждавшийся Герасименко подскочил к ней и обнял её на виду у всех, и расцеловал в обе щеки.
— Люба, Любаша! Ты прости меня, ладно? – быстро начал он говорить, увлекая девушку в сторонку (Дима поплёлся за ними). – Прости, что так вышло, я ведь не хотел! Я совсем не тот, за кого они меня приняли.
– Боже мой, какая драма! – громко поиздевался идущий по пятам Кукарский. — Прямо как в кино!
— А ты помалкивай! – бросил Николай, оглянувшись.
— Я знаю, знаю, – заговорила Люба, прильнув к любимому и крепко держа его за руку. – Я всё знаю, твой друг мне всё рассказал. Но что у тебя с рукой? И что за дурацкие усики?
— Я потом объясню. И… прекрасно, что ты уже знаешь! Идёмте. — Коля опять оглянулся на товарища. — Куда мы пойдём?
— Послушайте, у меня здесь живут родственники, — слегка картавя, радостно сообщила Люба, остановилась и поглядела на обоих.
– - Ну, так, седьмая вода на киселе. Но переночевать можно. Я Диме уже рассказывала про них.
– Отлично, просто отлично! – искренне обрадовался Николай. – Идёмте. Только заглянем в магазин и купим всяких вкусностей. Я тут разжился деньгами. (И он незаметно подмигнул товарищу.)
И они двинулись дальше, даже не поменяв направления.
По дороге ещё Коля спросил милую, как она в тот вечер задерживала милиционера на крыльце отделения. И Люба живописно повествовала, и все смеялись, и звонкий смех разносился по окрестностям.
* * *
Дальние родственники оказались милейшими людьми. Дима, попивая выставленную на богатый стол ягодную настойку, поглядывал на них и думал. О чём он думал? Ах да! О том, что эти милейшие люди через тридцать лет станут теми самыми бабушками и дедушками, потерянными для новой жизни. Теми самыми надоедливыми, никому не нужными стариками, нудно донимающими молодых продавщиц в гипермаркетах, неприятно занимающими места в маршрутках и мешающимися в очередях в банкоматы.
«Нет, это не мы потерянное поколение! – думал он. – Не мы, дети семидесятых, возмужавшие в другой стране. А это они – потерянное поколение. Те, кто воспитывал детей на высоких идеалах ленинизма (уступай место в автобусе старикам, делай людям добро безвозмездно, бла-бла-бла), те, кто работал при соцсоревнованиях и уравниловке, а старость встретил в непонятной стране плюющих на них людей, в стране смехотворных пенсий.
То есть здесь, в 1983 году, этим родственникам уже и так стукнуло лет по сорок – муж да жена без детей. Они выставили на стол всё, что имелось в доме. Плюс к тому, Николай расщедрился и снабдил хозяев тем лучшим, что удалось купить в захолустье.
В общем, супруги из прошлого оказались простыми людьми. Они болтали обо всём, что пришло в голову в тот или иной момент.
Муж выглядел странно: его лицо так и просилось на карикатуру. Ну, вот бывают типажи, которых сразу
Жена его, напротив, выглядела милой советской крошкой в платьице. Типичная брюнетка, стриженная под мальчика, правильные черты лица. Она бесконечно тараторила о всякой ерунде, а муж большей частью молчал. Он работал телемастером в госконторе, а она библиотекаршей в местной библиотеке.
Коле казалось, что он её уже видел, когда торчал у входа с томиками Дюма в ожидании подходящего клиента. Она вроде бы выглядывала в ближайшее окно, но, возможно, то была вовсе не она, Герасименко не мог дать себе точный отчёт.
Жену звали Кларой, поначалу та рассказывала про свою и Любкину многочисленную родню: кто где живёт, да кто чем занимается. Затем разговор мягко перешёл на тему телевидения. Сначала стали обсуждать Пугачёву и её очередной роман, который был в этом времени у всех на слуху, затем коснулись темы телевизоров, тут включился и молчаливый муж, Андрей. Дескать, советские телевизоры часто ломаются, а лампы нужные днём с огнем не сыщешь!
И тут, в пылу светлых полётов хмельной мысли, у Николая родилась гениальная идея: а что если поставлять этому мужу телевизионные лампы для ремонта? Ведь в нашем времени они совершенно бессмысленны и бесплатны (коли найдёшь), – ненужный хлам! А тут, тут этому Андрюхе можно втюхивать их за нормальные деньги, которые нужны для расходов в Союзе! Только вот где эти чёртовы лампы откапывать в две тысячи тринадцатом? Поиск ответа на данный вопрос Николай оставил на потом.
Когда хмель уже изрядно овладел некоторыми, разговор вдруг перекинулся на политику. Клара заметила возбуждённо, что Андропов наведёт порядок, что он даст ещё всем жару! А муж её тихо вставил, мол, с Андропова вообще новая эра начинается. Николай с Димой лишь загадочно улыбнулись, а Люба, в очередной раз прильнувшая к Николаю, равнодушно почесала себе нос.
В конце беседы, как при классическом застолье, принялись петь песни. Негромко, но вдохновенно. Впрочем, пьяный уже Герасименко (сказалась дневная чекушка) затягивал громче всех.
Миллион, миллион,
Миллион алых роз
Из окна, из окна,
Из окна видишь ты.
Кто влюблен, кто влюблен,
Кто влюблен и всерьез,
Свою жизнь для тебя
Превратит в цветы.
Встреча была коротка,
В ночь ее поезд увез,
Но в ее жизни была
Песня безумия роз…
Впрочем, Кукарский тоже разошёлся, хотя и напутал несколько слов. Вместо «безумия», например, он спел «безумная», но услышав других, тут же поправился.
После хорового исполнения трёх самых популярных песен 1983 года, на удивление, хорошо знакомых и Коле, и Диме, хозяин дома решил, что самодеятельность общая всё-таки скудновата. Поэтому он включил проигрыватель «Урал».
Последний, как выяснилось, представляет собой такой тёмный ящик на четырёх длинных ножках со стеклянной лицевой панелью, где расписана куча городов мира на каскадной шкале для радио, и за ней, за этой шкалой существует длинная вертикальная стрелка. Пластинку Андрей поставил большую, из огромного красивого конверта с кучей цветастых и частично усатых «Песняров». И началось.