Отпуск в тридевятом царстве
Шрифт:
— Я не хочу воспитывать всех твоих детей!
Бенвор с облегчением рассмеялся. Джелайна легонько стукнула его кулаком.
— Не смейся надо мной! Тебе, кстати, известно, что их уже двенадцать, а до весны появятся еще трое? Оно мне надо?
Капитан помотал головой. Даина еще не успела пересказать ему все здешние новости.
— Не волнуйся, все бастарды мне тоже не нужны, хватит и одного. Веанрис — та даже родными детьми не очень-то себя утруждает. Олквинам не привыкать расти с няньками. Пусть мой наследник пока живет с матерью. Единственное, на чем я настаиваю —
Продрогшие люди вернулись в тепло. Отец Паритэн поддержал решение об отсрочке:
— Правильно, сын мой. Не дело это — наспех венчаться. Поправляйся и приходи в часовню своими ногами.
Даина тоже внесла свою лепту:
— Не уважаете вы свою невесту, милорд. Пристало ли леди выходить замуж с бухты-барахты, в старом перешитом платье кухарки? Даже крестьянки наряжаются в самое лучшее. Да и людям тоже обидно будет не повеселиться на господской свадьбе. Сколь страху все натерпелись, из-за чумы-то. Надо все подготовить как следует.
— И какая свадьба без господина барона, главы рода? — сказал последнее слово Платусс. — Непорядок.
— Да вы просто сговорились, — с досадой хмыкнул Бенвор.
Назавтра Уилкас отправился в столицу. Он собирался осторожно пробраться в Олквинау потайной дорожкой, которой друзья часто пользовались в детских играх, чтобы разузнать о судьбе родных Бенвора, успокоить их несомненную тревогу из-за чумы и, если получится, потихоньку привезти Ланайона и Веанрис на свадьбу. Его ждали три дня. Когда Хоркан уже собирался ехать следом, Воллан вернулся. Один.
— Твой брат жив и здоров, — первым делом оповестил он Бенвора, который весь извелся за эти дни. — Но он с семьей под домашним арестом.
Успокоенный хорошей новостью, капитан ухватился за плохую.
— Что с ним было?
— Пока ничего серьезного. Когда узнали, что вернулся, приезжал судейский чиновник со стражей. А Ланайон как раз лежал больной — простыл ведь. Допросили прямо так и оставили выздоравливать. Потом как-то все утихло само собой — забыли, может? Или опасались — вдруг и там чума вылезет? Пока его не трогают, а он и боится узнавать, что можно, а чего нельзя. Так и сидят дома, носа не высовывают.
— А что вообще слышно в столице?
— Ни черта я не понял, если честно, — развел руками Уилкас. — Говорят, коронация Майрона сорвалась. До Ланайона новости почти не доходят, а повидать кого-нибудь еще я не рискнул. Ах, да — Жомеросуин опять закрыл границу. Вроде как боятся поветрия — отсюда-то совсем недалеко. А на самом деле — кто его знает?
— Странно, — тихо заметил капитан. — Чума ведь не начала распространяться, и это всем ясно, как день. Неужели в Анклау все-таки ждут армию Рунгунда?
Уилкас привез не только новости. Проезжая мимо обители Кампа, он встретил и прихватил с собой Микаса. Старый писарь еще в начале осени уехал из приграничного форта в монастырь — там было безопаснее. Узнав по секрету от Воллана, что чумы в Сентине нет, Микас увязался с ним.
— А это тебе передали из Олквинау, — Уилкас протянул объемистую
— Что еще сказал Ланайон? — настороженно спросил капитан. Воллан не стал уточнять — ему и так было ясно, что речь идет о невесте.
— "И почему меня это не удивляет?", — усмехнувшись, повторил Уилкас, невольно передразнив характерную интонацию барона.
— И все? — удивился Бенвор.
— Ну, не станет же он выкладывать остальное мне? Дождись уж личной встречи. Но мне кажется, теперь у Ланайона не хватит духу возражать.
Сумку Олквин открыл уже наверху. Парадный мундир приветливо блеснул начищенными пуговицами.
— А это, видимо, для тебя, — Бенвор протянул Джелайне сверток с торчащим наружу уголком дорогой светлой ткани. Веанрис, в своей обычной манере, постаралась позаботиться хотя бы о том, чтобы жених и невеста были нарядными. Разворачивать платье при капитане Джелайна не стала — сослалась на какую-то плохую примету и удрала примерять его в свои бывшие покои, ныне стоявшие пустыми.
В сумке болтался еще какой-то предмет. Бенвор пошарил рукой и выудил маленький бархатный мешочек. Внутри было что-то твердое. Развязав тесьму, Олквин вытряхнул на ладонь кольцо с потускневшим от долгого хранения в темноте зеленым камнем в старинной золотой оправе.
Юноша замер, тотчас вспомнив, кому принадлежало это кольцо. В детстве он не раз видел его на изящной руке матери. После ее смерти многие драгоценности куда-то пропали — наверное, отец распродал все, что сам дарил строптивой жене. Остались только фамильные, всегда принадлежавшие баронской семье — их теперь носила Веанрис. А это кольцо некогда было частью приданого очаровательной леди Рианэн Уормитон. Очевидно, Ланайон сберег его для младшего брата.
Крупный камень цвета морских волн под солнцем — камень цвета дивных материнских глаз. Бенвор получил лишь толику этого оттенка — лучистой звездочкой вокруг зрачка. Напрасно Веанрис заглядывала в глаза своим подрастающим малышам, веря, что хоть у кого-нибудь из них проявится редкая наследственность рода Уормитон. Цвет, переходящий только вместе с изумительной красотой, так и не достался детям сероглазого Ланайона.
Бенвор зажал кольцо в руке, чувствуя, как оно моментально теплеет. Соприкоснувшись с кожей, камень стал прозрачнее и слегка заблестел. Будто ожило око из прошлого, заглядывая в будущее с надеждой и любовью.
Хоть Платусс и упрашивал капитана позволить ему организовать свадьбу как можно торжественнее, "как подобает знати", Бенвор все же настоял на предельно скромной церемонии. Кого тут было удивлять? И без того, впервые увидев своего лорда в парадном мундире, впечатленные сентинцы разве что на колени не попадали. Такое событие, как свадьбу феодала, здесь могли припомнить лишь очень немногие старожилы. Да и то, простой люд тогда даже близко не подпустили, а нынче прямо на узкой площади перед хозяйским домом накрыли большое угощение для всех желающих, более чем наполовину устроенное самими же сентинцами, старающимися сделать господину хоть какой-нибудь подарок.