Отпусти меня
Шрифт:
Внутри все клокочет от какой-то надломленной, искореженной, израненной любви. Она медленно истекает кровавыми слезами, но все еще борется за свое право на существование, терзая мое и без того измученное сознание болью, ревностью и обидой.
Эмоции и желания сплетаются в дикий алкогольный коктейль, и я моментально пьянею, с головой погружаясь в это срыв.
Не любишь?
Не простишь?
Не подпустишь к себе больше близко?
Маша, ты такая дура…ты просчиталась…
В какой-то момент я просто понимаю, что слишком
Уже не впиваюсь пальцами в плечи, а прижимаю к себе, перебираю волосы на затылке, а потом и вовсе целую так, как никогда прежде — дико, алчно, с совершенно несвойственным мне напором.
Отрываюсь и смотрю Саше в глаза, а в них одновременно желание, мольба, робкая надежда и мучительный стыд.
Он пытается увернуться и скрыть все эти эмоции в изгибе моей шеи, нежно покрывая ее поцелуями, а меня это бесит до красной пелены перед глазами.
Сегодня он мне нужен открытый, виноватый, мой и желательно подо мной. Потом я обязательно подумаю обо всем этом на трезвую голову, а сейчас я просто хочу, наконец, избавится от невыносимого напряжения, что копилось внутри меня все это время.
Тлеющее желание, разгорается с новой силой, превращая меня в дикую кошку — открытую, свободную и решительную.
Я не замечаю, как оказываюсь на постели, жадно целующая собственного мужа, прижимающая его руки к простыне, обхватившая коленями свою добычу.
Возможно, уже завтра я пожалею о своем поступке. Назову его малодушным, недостойным, почти унизительным для моей и без того растоптанной гордости. Но сейчас под покровом ночи, на волне адреналина все кажется как никогда правильным, настоящим, лишенным всяких запретов. Он нужен мне без всяких условий и поправок на здравый смысл.
Мужчина под моими ласками чутко откликается на любое движение, нетерпеливо стонет мне в губы и это делает меня еще смелее. Двоякое чувство вседозволенности сметает барьеры, и эйфория течет расплавленной магмой под тонкой и слишком чувствительной кожей.
— Маша…пожалуйста…, - шепчут его губы, жадно целуя мои волосы.
Вот он бальзам для моей души.
Мой. Полностью мой. Трепещущий, умоляющий и одновременно подавленный.
Я жажду еще больше прикосновений, еще больше поцелуев, до жалящих укусов, до красных следов на коже, чтобы из его памяти навсегда стерлось воспоминание о другой женщине.
Вот такая я чокнутая собственница…
После яркого, безудержного секса, я так и не смогла уснуть. Тихо лежала с открытыми воспаленными от недосыпа глазами и смотрела, как ветер треплет чуть тронутые желтизной осени листья на старой вишне.
Рядом мирно спал утомленный и довольный Саша, обнимая меня одной рукой.
Когда расцвело, я осторожно, стараясь не разбудить мужа, поднялась с постели и стала собираться.
Джинсы, тонкая водолазка и я мягкой тенью скольжу в сторону двери, чтобы бесшумно выйти из дома.
Слишком громкий в утренней тишине
— Маша? — спросонья таращит глаза он и в одно мгновение оказывается рядом, — Ты куда?
Я молчу. На моем лице и без слов можно прочитать все мысли, а сумка в левой руке, которую муж сразу замечает, и вовсе выдает с головой.
Он пытается отобрать вещи, но я упрямо поджимаю губы и чуть слышно говорю:
— Отпусти меня. Просто отпусти…
Несколько секунд он безумными глазами смотрит мне в лицо, а после…бессильно разжимает пальцы, делает два шага назад и садится на постель, опуская голову.
За мной с тихим скрипом закрывается дверь нашей спальни.
***
Дача утопала в цветах, зелени плодовых деревьев и бесконечных грядках всевозможных овощей. Что ни говори, а моя свекровь была заядлой дачницей и, стоит заметить, у нее это неплохо получалось.
Моему приезду пожилая женщина удивилась, покосилась на сумку с вещами первой необходимости и молчаливо пошла, ставить чайник. Она ни о чем не спрашивала, только время от времени кидала тревожные взгляды, пока я обнимала детей.
— Как же я по вам соскучилась, мои котятки! — ворковала я, зацеловывая чумазые щечки.
За чаем мы со свекровью вели непринужденную беседу и только после, за помывкой посуды, она не выдержала.
— Как Саша? — осторожно, как истинный стратег, поинтересовалась женщина.
— Нормально. Весь в работе, — ответила я, при этом надеясь, что мне удалось сохранить невозмутимое лицо, — А я, вот, решила отдохнуть немного и вам помочь заодно с заготовками.
Свекровь, даже притворилась, что бесконечно рада моей помощи, но глаза ее так и метались по моему явно осунувшемуся лицу в поисках хоть намека на молчаливый вопрос.
Я держалась. Держалась из последних сил. Весь день, как пчелка копалась в огороде, перемыла все банки, порезала на сушку яблоки и только к вечеру, после того, как дети были уложены в кровать, на меня накатило. Села в кухне на табурет и заревела.
— Машенька! Что ты девонька? — свекровь кинулась ко мне и, сграбастав в свои теплые объятия, стала успокаивать, — Ну, что у вас случилось? Все душу себе извела…
Захлебываясь горючими слезами, я в нескольких предложениях выложила все, как на духу.
Женщина горестно покачала головой и только крепче обняла, приговаривая:
— Поплачь-поплачь…полегчает…
Мне и вправду стало легче. Словно со слезами выходил отравляющий мою душу яд.
— Спасибо, — прошептала я, наконец, отстраняясь и утирая со щек соленые дорожки.
Это была абсолютно искренняя благодарность, потому что именно такой вот молчаливой поддержки мне и не хватало.
Свекровь пошарила в стареньком кухонном шкафчике, выудила оттуда невесть откуда появившуюся бутылку водки, достала две стопки и наполнила обе до краев.