Отпусти меня

Малышева Анастасия Сергеевна

— Счастье? — переспросил Андрей, — То есть ты был счастлив с ней? — дождавшись кивка, он продолжил, — И вы всё равно расстались?

— Как видишь, — процедил Михаил.

— Не понимаю. Кто был инициатором? Хотя, погоди, дай угадаю. Ты?

— Как понял это?

— По этому выражению раскаяния на твоём лице. Но я всё равно не догоняю, — никак не мог уняться Чёрный, — Почему? Если всё было хорошо? Ты был счастлив, у вас — судя по тем обрывкам фраз, что обронила эта твоя рыжая — были планы на жизнь. Что пошло не так?

Павлов помолчал, обдумывая, не послать ли друга куда подальше. Потому что отвечать на этот вопрос он не

хотел, ведь сам до конца не мог разобраться, зачем поступил так. Поддался порыву, который накрыл его с головой и не отпустил.

Одно Михаил знал точно — он испугался. Всего, чего наобещал, а в итоге решил не выполнять. Того, что их жизнь действительно могла бы стать такой. Они могли остаться вместе до конца своих дней — мужчина знал, что это было абсолютно реально. Они с Машей были очень похожи. Во взглядах, планах на жизнь, целях, стремлениях. Она была как его отражение, только девушка. Нет, были и отличия — например, Сергеева не любила мясо и готовила его исключительно для него. Миша же не понимал страсти девушки к авокадо. У неё была творческая профессия, а он…хотя, некоторое подобие творчества прослеживалось и в его работе. Им всегда было о чем поговорить, и темы не заканчивались никогда.

Но самое главное было даже не это. Не их взгляды, а то, куда они были направлены. Михаил и Мария смотрели не друг на друга — они глядели в одну сторону. И Павлов, который уже был в браке, понимал, насколько это важно. Потому что влюблённость, розовые очки, одержимость и бесконечное сексуальное желание — они все рано или поздно сходили на «нет». Но когда у вас были общие цели, комфорт, уважение — всё это грозило остаться с вами до конца. Поддержка во всех начинаниях, уют и настоящий семейный очаг — это было то, чего Миша так сильно желал.

И, тем не менее, именно он был тем, кто сбежал от этой картины. Отказался от так тщательно выстроенного сценария

. — Всё…стало слишком реально, — наконец, признался Павлов.

Андрей чуть помолчал, надеясь на продолжение. Не получив его, мужчина протянул:

— Не понял…

— Всё это — наша жизнь, будущее, дети — стало реальным. И напугало меня. Маши…стало слишком много. Я приезжал к ней — и она буквально окружала меня. Но при этом, когда я уезжал — мне хотелось её увидеть. А со временем и это прошло. Мы так плотно вошли в жизни друг друга, что в какой-то момент мне стало тесно в собственном мире. И я испугался того, что такой вот и станет моя жизнь, — Миша говорил медленно, тщательно подбирая каждое слово, — И я сказал, что не люблю её. Попросил отпустить.

Чуть подумав, Чёрный констатировал:

— Какой-то бред. Чувак, это вообще-то так и происходит. Вы знакомитесь, влюбляетесь, женитесь, съезжаетесь — или наоборот, тут кто как решит. Вы становитесь частью друг друга. Это нормально. Уж ты-то должен знать — однажды уже проходил через это.

Миша кивнул, решив не уточнять, что у них с бывшей супругой были несколько другие отношения. И вообще — они были не самым лучшим примером, особенно если вспомнить, что развод встал ему в очень большую копеечку.

— Знаю. И мне казалось, что я был готов к этому. Я ведь уже и кольца выбирал — и собирался носить своё. А ты ведь знаешь, что я терпеть не могу их и раньше обручалку вообще не носил.

Павлов помнил, как обсуждал это с Машей — правда, по телефону. Он на полном серьёзе говорил, что банальные золотые покупать не будет, потому что ему хотелось, чтобы их кольца

отражали их отношения, были уникальными, особенными. И точно не из жёлтого металла. Девушка тогда только рассмеялась и напомнила мужчине, что у неё в шкатулке не было ничего золотого — она не любила этот металл, ей казалось, что он плохо смотрелся с её кожей. И Миша в очередной раз убедился, что они мыслили одинаково — даже в таком вопросе.

— И ты всё равно сдрейфил, — отметил Андрей.

— Именно.

— Идиот, — припечатал друг, но без особой злости в голосе — скорее, с сожалением, — Она хорошая девушка.

— Ты это как понял? — хмыкнул Миша, впрочем, не споря с товарищем, — По её анализам?

— Да нет, не по ним, — отозвался Андрей, — А по тому, что она, не раздумывая, приехала забирать тебя. Тут возможно два варианта — либо она святая, либо ты ей не безразличен. А поскольку нимба над её головой я не заметил — остаётся лишь второй вариант.

— Вряд ли, — покачал головой Павлов, — Ты не видел, как она смотрит на меня. Словно я самый ужасный человек, и окажись мы на необитаемом острове — она бы прикончила меня без раздумий.

Мужчина мысленно нарисовал перед собой девушку, которую вот уже которую минуту обсуждал со своим другом. А после, не без труда, выудил из памяти другую картинку. Это была Маша, но другая — та, которую он знал два года назад. Она не сильно поменялась, но вместе с тем была иной. Когда они только познакомились, Мишу удивил её взгляд. Он был слегка наивный, доверчивый — и вместе с тем бесконечно удивлённый. Она смотрела на доктора так, словно не могла поверить в то, что была ему действительно интересна. Та Маша словно не замечала, какое впечатление производила на людей — или действительно не понимала этого. Она почти не использовала косметику, очень много улыбалась и была словно привязана к кухне. Миша, который отвык от горячих ужинов, только диву давался тому, как сильно она его баловала. Готовила каждый день что-то новое, а когда доктор уходил — заворачивала ему авоську с собой, чтобы он не думал об обеде на следующий день. Такая забота смущала, сбивала с толку — и бесконечно радовала.

Маша, которую Павлов встретил спустя два года, почти не улыбалась — лишь саркастично усмехалась, не забывая добавить какую-нибудь колкость. Это была уже не наивная девчушка с широко распахнутыми глазами — нет, то была женщина, с хитрым прищуром, которая прекрасно знала себе цену. Она понимала, как выгодно подать себя и при этом выглядеть благородно, а не дёшево. Рыжая привлекала к себе внимание — один жёлтый плащ чего стоил — и наслаждалась им. Она больше не стремилась подарить своё время другим, нет, Маша снисходительно позволяла людям быть подле неё. Наивная девчушка канула в небытие.

Либо — Сергеева была права, и Павлов просто не видел её, не влюблённой в него. Миша не исключал и такой вариант — что это нутро сидело в рыжей всегда, просто чувства к нему смягчили девушку, сделали её той домашней кошечкой, которая так льнула к нему, ища тепло, поддержку, любовь…Любовь. Какое жуткое и одновременно желанное слово. Мужчина помнил, как услышал его от неё в первый раз…

*****

Два года и четыре месяца назад

— Обожаю этот диван, — выдавила из себя девушка, тяжело дыша и пытаясь поправить чуть дрожащей рукой растрепанные медного цвета волосы.