Отпусти меня
Шрифт:
Кот посмотрел на меня, моргнул, а после, приблизившись, вдруг потёрся о мои ноги. Сказать, что я опешила — это просто взять и промолчать. Я помнила, что этот зверь в принципе весьма подозрительно относился ко всему живому, за исключением своего хозяина. Он ко мне присматривался не одну неделю, и всё время бросал в сторону Миши тоскливые взгляды из серии «Хозяин, зачем ты её привёл? Нам же было так хорошо вдвоём!». В моей памяти отпечатался момент, когда я поняла, что Хан принял меня — ну, или смирился с тем фактом, что я существую на одной с ним территории. Однажды утром он просто пришёл ко мне на кухню и, улёгшись на пол, перевернулся на спину, подставляя
Поэтому, поняв, что кот не просто настроен миролюбиво, но и явно помнил меня, я удивилась и даже умилилась. Потрепав его по мохнатой голове, я всё же разулась — и пошла проверять, не умер ли его хозяин.
Миша мирно спал. Точнее — валялся трупом в том же положении, в котором мы с таксистом его оставили. Удивительно, как его так накрыло то. Я помнила, что у мужчины был довольно крепкий организм, и он, как врач, знал тысячу и один способ не только не болеть с утра, но и пить, не пьянея. Где в своём уравнении он допустил ошибку, и самое главное — почему?
Спящий он мне ответы точно бы не дал, поэтому, решив не гадать, я просто предпочла его раздеть. Без подтекста — просто, чтобы было не так неудобно спать. Судя по всему, Мишу итак ждало не самое лучшее утро. Меньшее, что я могла сделать — это избавить его хотя бы от такого дискомфорта.
Стянув с него обувь и поставив её на полку в коридоре, я стащила с мужчины брюки, пуловер, носки. Он даже не пошевелился. Клянусь, если бы я не видела, как вздымалась и опадала его грудь, то решила бы, что он помер. Оставалось только гадать, сколько же алкоголя он влил в себя. Достав из шкафа плед (вытащить одеяло из-под Миши даже пытаться не стала), я укрыла им своего бывшего и после, с чувством выполненного долга вышла из спальни, прикрыв за собой дверь.
— Мау?
Опустив глаза вниз, я снова увидела у своих ног Хана.
— Дружочек, прости, но папочке нужно отдохнуть, — сказала я негромко, — Давай не будем ему мешать. Пойдем, покормлю тебя.
Включив свет на кухне, я прищурилась. Да, там явно ничего не изменилось. Разве что скатерть на круглом столе была другой, а так — всё осталось таким же. Достав из холодильника упаковку кошачьей еды, я наполнила миску, а после присела на диван, всё еще пытаясь разложить всё по полочкам.
Суббота, уже четыре часа утра, я на кухне-столовой своего бывшего парня, кормила его кота, в то время как он сам дрых как убитый в своих чёрных боксерах. Так, откуда этот акцент на бельё? Забыли. Вычеркнули. Делать то что?
Был один плюс — на работу утром мне было не нужно. Иначе всё стало бы гораздо сложнее. Потому что с такой ночкой работать я бы точно не смогла. Со всей этой беготнёй мой мозг грозился ещё не скоро отключиться. И хотя тело кричало об усталости и требовало не мучить его, разум гнал мысли о сне прочь. Нет, он лишь лихорадочно перебирал в голове варианты дальнейшего развития событий.
Самое правильное, что я могла сделать — и должна была — это уехать домой. Я выполнила свою миссию, Миша был дома, в относительной безопасности, в своей кровати, и мне стоило бы последовать его примеру. Но я не могла. Не знаю почему, просто не могла и всё тут. Смотрела на Хана, который наяривал, опустошая свою миску, и понимала, что он тоже не отпускал меня. Память услужливо подкинула старый, почти позабытый факт — в восемь утра этот зверь
а) Дали еды;
б) Почистили горшок;
в) Немного поиграли.
И всё это он мог запросто не получить, потому что его хозяин был не в себе. Если алгоритм нарушался — Хан начинал истошно вопить, скакать по кровати, перепрыгивая на голову и так или иначе, но всё равно получал желаемое. Или его просто выставляли за дверь. Как-то так.
Вздохнув, я бросила еще один взгляд в сторону Ханси, и буркнув:
— Это всё ты виноват, жопа волосатая, — пошла в ванную, умываться.
Сполоснув лицо, я полезла в ящики, пытаясь найти запасную зубную щетку. А что — имела право. На одной из полок я нашарила небольшой пластиковый контейнер, в котором лежали беруши. Ровно пять пар и всё бы ничего — ну, затычки для ушей и ладно — но они были МОИ. Точнее, покупались когда-то для меня…
*****
Два года и три месяца назад
— А я тебе говорю, что с этим нужно что-то делать! — воскликнула девушка, размахивая ножом, не то пытаясь нарезать бутерброды, не то стремясь убить своего парня, чтобы не мучился.
— Мандаринка, ну успокойся, — брюнет вздохнул, не решаясь, впрочем, приблизиться к своей половинке, пока та не отложит острые предметы в сторону.
— Мне не нравится, что мы не можем нормально спать друг с другом, — вздохнув, призналась невысокая девушка с заспанным лицом и собранными в небрежный пучок медного цвета волосами, — И я сейчас не секс имею в виду. С ним-то у нас всё более чем прекрасно, — добавила она, чуть порозовев.
Брюнет улыбнулся, в очередной раз умиляясь тому, какой стеснительной порой бывала его всегда бойкая девушка. Она за словом в карман никогда не лезла и могла уболтать любого, с пеной у рта отстаивая свою позицию. Но, когда дело касалось их интимной жизни — тут она включала Мисс Скромность, начинала краснеть, смущаться и чуть ли не заикаться. И это преображение всегда удивляло и одновременно восхищало его. Словно он встречался с двумя разными девушками, и понять, какую он любил больше, было невозможно. Потому что одна без другой не могла существовать.
— Машенька, — рискнув всё же подойти к ней, мягко произнёс мужчина, — Меня это тоже не радует. Идея спать рядом и даже не иметь возможности обнять тебя — это неприятно. Не говоря уже о том, что после сна на одном боку у меня жутко болит челюсть. Но что поделать, если я храплю, когда переворачиваюсь, и от этого ты просыпаешься?
— Я не знаю, — вздохнув и чуть ли не плача от нелепости ситуации, пробормотала рыжая, — Но что-то ведь нужно делать. Если мы хотим…
— Жить вместе, — закончил за неё мужчина, помня и о том, что его любимая редко решалась заводить подобные разговоры первой, — И мы придумаем. А теперь — давай есть.
Накрыв на стол, пара села завтракать. Но у Маши аппетита не было — она лишь вяло ковырялась в своей овсянке, размышляя о том, как же им быть. И беспокоилась в этот момент она не о своём комфорте — нет, она думала о том, что рядом с ней её любимый человек не чувствовал себя комфортно. Точнее — из-за её неудобств он тоже страдал, плохо спал и по утрам был вялым. А ведь ему, как врачу, было крайне важно сохранять ясную голову, и сон был для него крайне важен. О какой нормальной семейной жизни можно было говорить, если их итак нечастые совместные ночёвки приводили к тому, что они оба не могли нормально отдохнуть?!