Отрада округлых вещей

Зетц Клеменс Й.

Томас поднес мобильный к уху. Фрау Триглер замолчала, прижав указательный палец к губам и сделав вид, будто тоже прислушивается, не отзовется ли кто. Время шло, телефон звонил, наверное, раз двадцать, потом Томас прервал вызов. Он в отчаянии посмотрел на нее, казалось, вообще не понимая, что он делает здесь, в чужой пижаме (тоже с узором из рыбок) и в чужой постели, затем с мольбой возвел глаза к потолку, и тут его взгляд опал, смялся, как носовой платок, и он спрятал лицо на сгибе локтя. И зарыдал.

— Ах, Томми. Томми, Томми, — сказала фрау Триглер, подходя к нему.

Она обняла его и покачала туда-сюда.

— Прости, —

сказала она. — Иногда я бываю излишне импульсивной. Особенно когда мне не дают выспаться. Но ничего страшного, сегодня ночью мы все равно устроимся поудобнее.

Всегда все нужно делать постепенно, шаг за шагом. Но тогда я просто подумала, я тебе совершенно открыто сейчас скажу, что мне мешает, не буду ждать, пока ситуация изменится. Вот такая я, уж ничего не поделаешь.

Какое-то время она молчала. Потом отпустила мальчика. От слез на правом рукаве его пижамы остались два темных пятна. Фрау Триглер помогла ему переодеться. На завтрак она предложила ему чай или апельсиновый сок. Без особых эмоций Томас выбрал апельсиновый сок. Фрау Триглер остановилась и спросила, знает ли он, почему выбрал сок. Он покачал головой.

Потом еще раз торопливо набрал на мобильном номер, нажал кнопку и поднес его к уху.

— Окей, Томми, — сказала фрау Триглер и мягким движением отняла у него телефон. — Я не хочу ни с того ни с сего устанавливать правила или отдавать приказы в кризисной ситуации, но давай только не за столом, не во время завтрака, окей? Пожалуйста. Эти крохотные экраны мобильных виноваты в том, что у миллионов людей во всем мире испортилась осанка. Все постоянно наклоняются вперед, скрючиваются и водят по экрану большими пальцами. По крайней мере, за завтраком мобильный стоит отложить. Я понимаю, что это чрезвычайная ситуация, но, честно говоря, Томми, я почти уверена, что сейчас ты до мамы не дозвонишься. Она бы уже ответила, если бы могла. Если бы это было в ее силах, Томми.

Но в настоящий момент это, к сожалению, невозможно. И, как я уже сказала, по-моему, скверно, что все подростки на свете, судорожно скрючившись, сгорбившись…

Она показала, какую именно вредную и неправильную позу принимают подростки.

— Поэтому шея испытывает постоянное чрезмерное напряжение. Особенно это опасно для растущего организма. Дело даже не в том, что страдает конкретная область тела, а в том, что подростки постоянно зациклены на одном. Тебе нравится сок? Я его только что выжала.

И словно в доказательство своих слов она высоко подняла целый и невредимый, еще не выжатый апельсин. Когда Томас не отреагировал и на это, а продолжал безмолвно глядеть на нее умоляющим взглядом, она притворилась, будто бросает в него апельсин. И тотчас же рассмеялась, чтобы он понял, что это всего-навсего шутка, детская игра, но он вздрогнул и закрыл лицо руками. Батюшки мои.

— Ах, прости, — сказала она. — Но рефлексы у тебя феноменальные, Томми. Тебе кто-нибудь уже об этом говорил?

Мальчик бросил недоверчивый, но все-таки уже не столь несчастный взгляд на свои собственные руки. Фрау Триглер ободряюще кивнула.

Она подала ему тост с ветчиной и сыром.

— Можешь не доедать, если не захочешь. Я вполне это понимаю. Ранним утром мне тоже не съесть много. А потом, если переешь, только лишишь тело необходимой крови, она тогда вся устремляется в область живота, помогать пищеварению, а мозгу достается совсем мало. Не критически мало, но все-таки. Это заметно прежде всего

по тому, что после еды всегда ощущаешь усталость. А вот без этого лучше обойтись. Сегодня утром нам это совершенно ни к чему. В конце концов, твои домашние задания ведь сами себя не выполнят. Кстати, а как с ними? Много задали? Я с удовольствием тебе помогу, но должна признаться, мои школьные годы миновали давным-давно, куда быстрее, чем мне хотелось бы. Хочешь скажу, сколько мне лет?

Томас медленно-медленно жевал тост.

Фрау Триглер показала на него своим мобильным и повторила вопрос, по-прежнему веселым тоном.

Он пожал плечами.

Фрау Триглер опустила руки, глубоко вздохнула и двумя пальцами взяла себя за переносицу.

— Окей, — сказала она, — окей, послушай, Томми. Я понимаю, что тебе сейчас очень-очень тяжело. Мне тоже очень-очень тяжело, можешь мне поверить. Для меня это столь же новая, непредвиденная ситуация, как и для тебя, понимаешь? Но ты время от времени должен со мной разговаривать, иначе… Иначе мне начинает казаться, что на самом деле ты меня не слушаешь. Понимаешь? Что мои слова ты вообще никак не воспринимаешь. Что я, так сказать, говорю со стенкой. Поверь, я понимаю твое состояние, честно, мне тоже больше всего хочется, чтобы все снова наладилось и стало таким, как было до звонка в учительскую. Но, поскольку колдовать мы, к сожалению, не умеем, нам, то есть тебе и мне, остается только сообща упорно работать, ведь правда же? Ты можешь это для меня сделать?

Мальчик с измученным видом смотрел в пустоту. Он перестал есть, да и к апельсиновому соку не прикоснулся. Он просто сидел и глядел в одну точку. Фрау Триглер сунула мобильный в карман и подошла к Томасу.

— Томми, — произнесла она, — я должна тебе что-то сказать. Я вчера не сказала тебе всей правды, потому что… потому что мне это тоже было тяжело, понимаешь? То есть вся эта непредвиденная ситуация угнетает и меня тоже. Однако может случиться так, что некоторое время тебе нельзя будет вернуться домой. Понимаешь, что я хочу сказать? Как долго это продлится, я тоже не знаю, речь может идти о нескольких неделях или, в самом благополучном случае, о нескольких днях. Но я не могу обещать тебе, что этот кризис минует быстро.

Мальчик по-прежнему молчал. Новая информация изо всех сил пыталась пробиться в его сознание. На пальцах и на ладонях у него выступили красные пятна. Лицо приобрело оттенок белой старательной резинки.

— Это не значит то, что ты сейчас наверное думаешь, — поспешно добавила фрау Триглер, — то есть не значит, что твоей маме на самом деле плохо, то есть по-настоящему плохо, так плохо, что она, возможно, больше не выздоровеет. Нет. Она в любом случае поправится, слышишь?

Томас кивнул. Он держался за эти уверения.

— Хорошо, — подытожила фрау Триглер. — Ведь такие недоразумения, возникающие в самом начале отношений, часто трудно бывает потом устранить, если не искоренить их сразу.

Дополуденные часы они провели за вырезанием узоров. Томас, который уже немножко вырос из таких развлечений, проявил себя в них вполне достойно. В конце концов он вырезал весьма сложный узор, основанный на регулярных повторах и чем-то напоминающий церковные витражи. Круглые элементы чередовались в нем с изящными остроконечными. Фрау Триглер похвалила его за это. Она взяла узор и повесила на свою доску-ежедневник.