Отравители
Шрифт:
Она сидела, съежившись, в маленькой пещерке, намытой волнами в скалистом выступе, на котором я стоял, когда услышал ее голос. Волны регулярно окатывали ее с ног до головы в ее ненадежном убежище, где она сидела, ухватившись за камень. Я увидел мертвенно-бледное лицо, растрепанные волосы. Разорванная и промокшая одежда напоминала морские водоросли, опутавшие ее полуголое тело. Но, во всяком случае, она была жива и с надеждой смотрела, как я приближаюсь.
Она попыталась что-то сказать, но шум прибоя заглушил ее слова. Да и я все свое внимание направил не на то, чтобы ее расслышать, а чтобы не дать волнам утащить меня назад в океан. Эта спасательная операция оказалась
Беверли перекатилась на бок и посмотрела на меня сквозь мокрые и спутанные волосы. Я протянул руку и пальцем раздвинул мокрые пряди так, чтобы мне было видно ее глаза так же хорошо, как и ей мои. Ее губы слабо зашевелились.
– Мистер Хелм, - прошептала она.
– Я д-д-даже не узнала...
– Она не закончила. Она свернулась в комочек и сидела, сотрясаясь от дрожи.
– У вас что-нибудь болит?
– спросил я и тотчас же понял, что вопрос глупый. Я хотел спросить, не настолько ли у нее все болит, что она не в силах двигаться.
– Ну конечно... У меня болит все тело, - прошептала она. Потом голос ее окреп.
– Болело до того, как я замерзла чуть не до смерти.
– Она сделала попытку сесть, ей это удалось с моей помощью. Потом она продолжила: - Но вроде бы я не сломала ничего т-такого ж-жизненно важного.
– Ее затрясло так, что она еле сумела докончить фразу.
– Можете взобраться?
– спросил я, указывая на верхушку холма, с которого спустился.
– Н-наверное, м-мистер Хелм... Мэтт!
– Да?
Глаза, зеленевшие на бледном лице, смотрели на меня с ошарашивающей пристальностью.
– Какой вы к-красивый, - сказала она тихо.
– С-самый кк-красивый мужчина из всех, кого я т-только встречала. Хотя у вас и к-костлявые коленки. Я уже сдалась. Я бы умерла, если бы не вы. Вы меня спасли. С-спасибо.
– Идите к черту! Если у вас есть силы говорить, то должно хватить их, чтобы залезть наверх.
У меня по-прежнему было неприятное чувство, что за нами следят. Когда мы взобрались наверх, то я, с револьвером на изготовку, внимательно осмотрел окрестности, но Вилли нигде не увидел. Меня это устраивало. Я помог Беверли преодолеть последние камни, остановил ее перевести дух, "а сам сходил за ее туфлями и сумкой и положил их перед ней.
Затем я забрал свою одежду, вытерся майкой и кинул ее Беверли для тех же целей. Я надел все, кроме пиджака. Было заманчиво поскорее согреться, но бывают случаи, когда мужчине приходится доказывать себе и окружающим, что в душе он все-таки джентльмен, вопреки всем очевидным данным. Кроме того, мне нужно показать - пусть символически, -
Засунув револьвер за пояс, я двинулся с пиджаком в руке туда, где стояла Беверли. В этих обстоятельствах я, возможно, проявлял бестактность, но тем не менее я не мог отвести глаз.
За годы секретной карьеры мне случалось сталкиваться с большим количеством пострадавших, но я очень редко имел возможность поглядеть на женщину в лохмотьях в прямом смысле слова.
Ее аккуратный зеленый костюмчик, отнюдь не предназначенный для кроссов по пересеченной местности, превратился в наряд для огородного пугала - скопище полос мокрой от морской воды ткани. Один рукав и одна брючина напрочь отсутствовали, да и другие ее части тела были выставлены напоказ. Похоже, прыжок из машины не только порвал одежду на правом боку, но и ободрал на нем кожу. Последующее путешествие вниз под уклон и прыжок в воду довершили разрушительную работу. Она была в таком жалком виде, что это выглядело просто смехотворно.
Она перестала выжимать мокрые волосы и уставилась на меня с удивлением, как бы пытаясь понять, почему я на нее смотрю. Затем она поглядела на себя и явно ужаснулась своей пострадавшей наружности.
– Господи, я просто клоун из цирка!
– ахнула она.
– Или же просто жертва катастрофы! Мэтт, что мне делать? Я же не могу нигде показаться в таком виде?
– Мы достанем какую-нибудь одежду, - пообещал я.
– А пока прошу... Надо согреться.
– Нет, погодите...
Она отбросила майку-полотенце, потом стащила с себя остатки пиджака и вылезла из брючных лохмотьев. Скатав все это в ком, она осторожно босиком подошла к обрыву и швырнула его в море.
После этого она направилась ко мне. Это уже был не клоун, не пугало, но симпатичная девушка в наряде, состоявшем из свитера с высоким воротом, хоть и без рукавов, а также в маленьких белых трусиках - почти в том же самом виде, в котором она безуспешно пыталась совратить меня накануне, только сейчас она была мокрой, грязной и поцарапанной. Этот костюм не отличался свежестью и даже целостностью, но все же он не был жестоко смехотворным.
– А теперь я надену ваш пиджак, - сказала она.
– Большое спасибо.
Но я, нахмурясь, смотрел на полосы запекшейся крови от плеча до локтя. Пока было трудно сказать, где тут рана и где просто запекшаяся кровь.
– Сперва дайте я осмотрю вашу руку.
– А что тут можно сделать! Нет, лучше не надо играть в доктора, - сказала она довольно резко.
– Я не помру, если, конечно, вы не будете меня держать на ветру весь день.
– Ладно, - сказал я, накидывая на нее пиджак.
– Поехали. Вот ваша сумка.
Я решил забрать и брошенную майку. Она могла пригодиться для перевязок. Кроме того, останься она тут валяться, мексиканская полиция могла бы воспользоваться ею как уликой. Когда я поравнялся с ней, она остановилась у разбитой машины, извлекла из зажигания ключи, бросила их в свою мексиканскую сумочку.
– В чем дело?
– улыбнулся я, разглядывая гору металла.
– Вы боитесь, кто-то приладит к этому колеса и укатит?
– Там не только ключ от машины, - ответила она мрачно.
– Там еще ключ от моей квартиры и ключ от моего сейфа в банке, если у меня когда-нибудь хватит сил вернуться за содержимым. За норковой шубой, за драгоценностями...
– Она поморщилась, глядя на останки машины.
– Надо же, эта штука чуть было не убила меня, - сказала она с удивлением в голосе.
– Понятия не имела, что из них можно выскочить в мгновение ока.